Страница 43 из 61
Ни у кого не было сомнений в том, что нам тоже следует защищать столицу, и было решено, что мы выдвигаемся на следующий день, с самого утра. Все понимали, что надеяться на победу особенно не приходится, и всё же наше войско воспрянуло духом и взбодрилось. Война с чужаками была делом нелёгким, но привычным и понятным, не то, что свара между своими. И до чего же мне горько было, что это известие не пришло на несколько дней раньше. Каждый, кто пал на поле боя, и у нас, и у Атки, оказался бы так нужен в Вилаголе. И Свед был бы сейчас жив. Сулва почти наверняка тайком договорился с урготцами о том, что их пропустит - и уж не подгадал ли он сроки так, чтобы на сцену вышли те, кому даст силу Кори, а всех прочих в живых осталось поменьше? Они дожидались, чтобы мы перебили друг друга, а теперь будут ждать, когда Ургот перебьёт оставшихся.
Оставить раненых нам было негде, поэтому я поспешил устроить их так, чтобы дорога принесла им поменьше вреда. Юный Исти, совёнок, лежал в отдельном шатре под надзором Лаури. У него было много глубоких ран, и они плохо заживали, так что мне приходилось всё время держать его во втором облике, лишь изредка превращая в человека. Увы, даже этого краткого времени хватало, чтобы ему опять становилось хуже. Будь здесь кто-то из его родни, я мог бы дать ему немного сил заклинанием крови, но Исти и его отец сражались в войске Атки. Парень долго держался на своей позиции, оставшись последним, и у наших воинов это не могло не вызвать уважения. Кажется, они привели меня к нему, чтобы остановить кровь. Я плохо запомнил, как всё происходило, поскольку был не вполне в себе. Мы ещё не совсем ожесточились друг к другу, но случись ещё два-три сражения - и этого не пришлось бы ждать.
Возле шатра переминался с ноги на ногу почтенный граф Крум. Я уже привык к тому, что кто-нибудь из воинов приходит сюда, чтобы осведомиться о состоянии Исти. Люди склонны заботиться о тех, к кому они хоть раз проявили сострадание. Но Крум дежурил тут едва ли не постоянно. Я внимательно пригляделся к линиям его крови, подошёл к нему и тихонько сказал:
- Граф, если когда-то вам хватило отваги обрюхатить чужую жену, имейте сейчас смелость признаться и помочь вашему внуку.
На его красивом, по-мужски грубоватом лице появилось ошалелое выражение мальчика, которому объяснили, что ему дарят не деревянную игрушку, а настоящую маленькую лошадку.
- Но я думал, что только законные...
- Ах, сир, какое значение это имеет для магии.
- Шади, конечно я согласен, скорее же, скорее. Исти единственный сын у моей Майно, она не переживёт...
Люди странно устроены. Они нередко охладевают к законной жене, даже выбранной по взаимному желанию, и порой безразличны к детям от этого брака. Но бывает и так, что связь, казавшаяся случайной, приковывает чьё-то сердце на всю жизнь.
Мы входим в шатёр, я произношу над мальчиком нужное заклинание и граф, как полагается, троекратно подтверждает своё согласие. Лаури следит за нами с немым вниманием. Втроём мы наблюдаем, как лицо Исти розовеет. Его лоб под рыжевато-пепельными кудрями покрывается капельками пота и раны начинают понемногу затягиваться. Исти приходит в себя и смотрит на графа долгим немигающим взглядом зелёных глаз. Тот шепчет ему что-то успокаивающее.
Круму очень хотелось выразить мне свою признательность, но я со всей возможной вежливостью отослал его, поскольку теперь мне надо было подумать. Его наивный вопрос, по совести говоря, меня озадачил. В обряде заклинания крови, который был частью магии рода, согласие на передачу силы действительно могли дать родные по крови. Но дело в том, что, захоти этого признанный дед Исти по матери, обряд бы тоже состоялся. Точно так же, как он был бы успешен для Альда и Лаури, хотя зачата девочка была не от него.
Я вспоминаю то, что знал о давних временах, временах задолго до Великого Единения. У нас было рабство, но и тогда оно было иным, чем, скажем у изенийцев. Потомок раба или пленник, или тот, кто вовремя не вернул долга, поступал под начало старшего в роду почти на тех же правах, что его неженатый сын или его внук. Можно сказать и иначе - власть отца над детьми была едва ли не безграничной. В Павии до сих пор не отменили закон, по которому отец мог убить собственного сына. Другое дело, что он, по сути, не действовал, поскольку не было поводов его применять - случалось всякое, но на умышленное убийство был способен лишь выродок Кори. Но даже докажи я, что Аддо был отравлен отцом, тот не понёс бы наказания, хотя матерей, особенно простолюдинок, порой казнили за то, что они уморили новорожденного. Так часто поступают с детьми, зачатыми от благородных, поскольку не знают, чего от них ожидать. Мать Лаури была, в сущности, добра к ней, и девочка могла бы при своей смекалке благополучно вырасти у неё в деревне, не окажись глава семейства грубой скотиной.
Крум был ещё крепок. Смерть внука и горе незаконной дочери сократили бы его жизнь куда больше, чем проведённый мной обряд. Однако мне полагалось трижды испросить его согласия, поскольку он был старшим в роду. У младших его тоже обычно спрашивают, но лишь из учтивости. Заклинание крови оказалось бы действительным и без того. Но даже в этом случае стараются не отбирать слишком много.
Ещё до того, как Единение непроходимой чертой отделило простолюдинов от благородных, потомки рабов стали крестьянами, зависимыми от своего хозяина. Таких среди мужланов сейчас более половины. В нынешнее время им тоже полагается платить королевские налоги - меньше, чем свободным, но это для них труднее, поскольку они также связаны различными повинностями и обязательствами своему господину. В иных наших правилах сохранились следы прежнего порядка. Жители других стран часто удивляются тому, что подвластный господину крестьянин не может жениться без его разрешения и должен перед свадьбой оставить его наедине со своей невестой. Они видят в этом обычае тайный разврат, на деле же всё куда проще. Если благородный бесстыден и распущен, у него есть множество других способов, чтобы принудить крестьянку с собой сожительствовать. Просто младший никогда не смел жениться без позволения главы своего рода.
Разновидность заклинания крови, позволяющая брать силу у младших без их ведома и согласия, в том числе и на расстоянии, была когда-то известна. Хотя и в те давние времена ею старались не злоупотреблять, используя лишь в том случае, когда оставшиеся дома дети и внуки были достаточно здоровы и многочисленны. Странное дело, пытаясь разгадать намерения Кори, мы с Альда вспомнили множество трактатов, написанных рукой лиходеев и чернокнижников, а нужное мне содержалось в таком почтенном фолианте, как 'Пути исцеления'. В который раз я убеждаюсь, что одно и то же снадобье может быть и ядом, и лекарством в зависимости не только от количества, но и от того, кто его применяет. Полагаю, это заклятье можно изменить так, чтобы его действие распространялось на всех, подвластных господину - а почти у всех благородных есть зависимые от них крестьяне. Даже те, кто пошёл за Сулвой и Кори, вряд ли захотят стать непобедимыми, высасывая силу и жизнь своих детей. Да их и ненадолго хватит. А вот использовать подвластных им людей согласятся многие. Оллин, конечно, не так силён в магических знаниях, как он полагает, и добился многого, лишь безжалостно растрачивая чужие жизни. Не будь он так самонадеян, он бы ни за что не отпустил Альда, потому что понял бы, что к нему в руки попал книжник, которому он в подмётки не годится. Если Кори набрёл на эту мысль, то где-то четверть луны ему понадобиться на то, чтобы понять, в какой книге искать нужное заклинание. Ещё столько же или даже половина луны - чтобы изменить его подобающим образом и добиться, чтобы оно работало постоянно. Ведь раненым помощь нужна лишь на определённый срок, а им придётся прибегать к этому средству всё время, как привыкшему к маковому настою.
А это означает, что действовать мне нужно немедленно. Единственная доступная и полная копия 'Путей исцеления' находилась в той обители урготских монахов, куда Альда в своё время отослал Лаури. Выписки из этой книги обычно использовали при обучении новичков, поскольку она была проста и понятна, хотя и написана старинным языком. Поэтому я не сомневался, что Лаури было велено её прочитать, и если я сколько-нибудь знал Альда - прочитать от корки до корки.