Семейные тайны

— Молчу.

— Послушайте, я позаботился о ней, как полагается. Принял все необходимые меры, — начал объяснять Филипп, проводя рукой по волосам. — Дал ей выплакаться, утешил, посадил в ванну, уложил в постель. Всю ночь не отходил от нее и в результате спал не больше часа. Вот теперь и психую.

— Почему ты на нее накричал? — поинтересовался Сет.

— Ладно. — Он глубоко вздохнул, прижал пальцы к усталым глазам. — Утром она сообщила мне, что ей звонила Глория. Вчера. Не спорю, возможно, я слишком остро отреагировал, но, черт побери, она должна была поставить нас в известность.

— Что ей нужно? — Губы Сета побелели.

Кэм подошел к мальчику и положил руку ему на плечо.

— Не дрейфь, малыш. Она тебя не достанет. Так в чем дело? — спросил он у Филиппа.

— Подробностей я не знаю. Не успел выяснить. Слишком зол был на Сибилл за то, что она не сразу сообщила. Но речь шла о деньгах. — Филипп перевел взгляд на Сета, обращаясь непосредственно к нему. — Она послала Глорию к черту. Сказала, что та не получит ни денег, ни всего остального. Сказала, что встречалась с нашим адвокатом и теперь содействует тому, чтобы ты остался под нашей постоянной опекой.

— Тетя у тебя с характером, — уверенно произнес Кэм, сжав плечо Сета. — Ее на пушку не возьмешь.

— Да. — Сет расправил плечи. — Нормальная.

— А вот братец твой, — продолжал Кэм, кивком показав на Филиппа, — козел. Только ему одному невдомек, что Сибилл умолчала про звонок сестры потому, что вчера был праздник. Она не хотела никого расстраивать. День рождения не каждый день бывает.

— Значит, я все испортил. — Чертыхаясь себе под нос, Филипп схватил планку, готовясь вколотить в нее всю свою досаду и раздражение. — Сам и исправлю.

Сибилл тоже требовалось кое-что исправить. Почти целый день она вырабатывала план. В начале пятого она затормозила у дома Куиннов и очень обрадовалась, не увидев на подъездной аллее джипа Филиппа.

Он пробудет в мастерской еще не меньше часа, высчитала она. И Сет наверняка с ним. И, поскольку сегодня суббота, по дороге домой они, скорее всего, заедут за продуктами в магазин. Это их привычный распорядок.

Модели собственного поведения она тоже знала, хотя и не всегда могла подстроиться под людей, с которыми приходилось общаться.

«Наблюдаешь с расстояния в десять шагов», вспомнила она оскорбительный упрек Филиппа, и в ней всколыхнулась обида.

Раздосадованная, Сибилл вышла из машины. Она приехала сюда не ради развлечений. Сделает то, что должна сделать, и уйдет. На это ей потребуется не более пятнадцати минут. Извинится перед Анной, сообщит про звонок Глории и подробности самого разговора, чтобы его можно было запротоколировать, и затем удалится. К тому времени, когда Филипп возвратится домой, она уже будет сидеть в своем номере в гостинице и работать.

Надеясь, что ее извинения будут приняты — по крайней мере формально, — Сибилл бодро постучала в дверь.

— Открыто, — раздалось в ответ. — Я скорее повешусь, чем встану.

Сибилл повернула ручку и, помедлив, толкнула дверь. И остолбенела.

Уютная гостиная Куиннов никогда не блистала идеальным порядком, но сейчас имела такой вид, будто в ней разместилась орда обезумевших маленьких дикарей.

Пол и столы усеяны бумажными тарелками, некоторые из них расплющены и опрокинуты. Всюду валяются пластмассовые человечки, словно здесь велась жестокая битва с чудовищными потерями в живой силе. Игрушечные автомобильчики и грузовички покорежены, как после страшной аварии. Все поверхности завалены обрывками подарочной бумаги.

В кресле сидела обессилевшая бледная Анна и с ужасом созерцала весь этот хаос.

— Великолепно, — пробормотала она, обратив на Сибилл прищуренный взгляд. — Вот теперь она явилась.

— Прошу прощения… я…

— Тебе легко говорить. А я два с половиной часа воевала с оравой одиннадцатилетних мальчишек. Нет, это не мальчишки, — процедила она сквозь зубы. — Это животные, звери. Исчадия ада. Грейс я только что отослала домой, строго-настрого наказав ей лечь. Боюсь, после такого кошмара она родит мутанта, а не ребенка.

Сет приглашал к себе друзей, вспомнила Сибилл, обводя комнату затуманенным взглядом. Как же она забыла?

— Ребята уже разошлись?

— Они-то разошлись, а вот я теперь до конца жизни буду просыпаться по ночам с криком. В волосах у меня мороженое. На столе в кухне… какое-то месиво. Даже заходить туда боюсь. Мне кажется, оно шевелится. Три мальчика свалились в воду. Их пришлось вытаскивать и сушить. Теперь они наверняка схватят воспаление легких, а на нас подадут в суд. Одно из этих существ, принявшее облик подростка, слупило шестьдесят пять кусков торта, а потом забралось в мою машину — уж и не знаю, как он проскочил мимо меня; они же носятся как молнии, — и все там заблевало.

— О Боже! — Сибилл с трудом удержалась от смеха, хотя понимала, что Анну можно только жалеть. — Я так тебе сочувствую. Давай помогу убраться?

— Я и пальцем ни к чему здесь не прикоснусь. Порядок пусть наводят мужчины. Мой муженек и его сволочные братья. Пусть скребут, моют, вытирают, выгребают. Это их дело. Ведь они же знали, — злобно прошипела Анна, — что такое день рождения мальчика. А я разве могла догадываться? Но они знали и спрятались в мастерской, заявив, что их поджимают сроки. Оставили нас с Грейс вдвоем воевать с этой саранчой. — Она закрыла глаза. — О, какой ужас! — Анна помолчала с минуту, не разжимая век. — Давай. Смейся, издевайся. У меня все равно нет сил, чтобы встать и треснуть тебя.

— Вы так старались, чтобы устроить Сету настоящий праздник.

— Да, и он повеселился на славу. — Анна изогнула губы в улыбке и открыла глаза. — И, поскольку убирать все это месиво я намерена заставить Кэма и его братьев, настроение у меня отличное. А у тебя?

— Вполне. Я пришла извиниться за вчерашнее.

— За что?

Сибилл не рассчитывала, что ее перебьют. Она и так уже торчала у Куиннов дольше запланированного времени, разглядывая хаос и слушая бессвязный монолог хозяйки дома. Она прокашлялась и начала заново:

— За вчерашний вечер. Я нарушила все правила приличия. Ушла, даже не поблагодарив вас…

— Сибилл, я слишком устала, чтобы выслушивать твой бред. Никаких правил приличия ты не нарушала, и извиняться тебе не за что. И если ты сейчас же не прекратишь, я просто взвою. Ты была расстроена, взволнована и имела на то полное право.

Сибилл возмутилась. Вся ее тщательно подготовленная речь полетела к чертям.

— Право, не понимаю, почему люди в этой семье не желают выслушать искренние извинения за недостойное поведение, не говоря уже о том, чтобы принять их.

— Боже, если ты таким тоном читаешь лекции, — с восхищением промолвила Анна, — твои студенты, должно быть, сидят как вкопанные. Что же касается твоего вопроса, полагаю, это происходит оттого, что мы сами зачастую ведем себя недостойно. По идее, я должна бы предложить тебе присесть, но мне жаль твоих брюк, потому что я не знаю, какие еще мерзкие сюрпризы таятся здесь.

— Я не собираюсь засиживаться.

— Ты бы видела вчера свое лицо, — уже более мягко проговорила Анна. — Когда он смотрел на тебя и вспоминал. А я-то видела, Сибилл. Видела и поняла, что ты приехала сюда не из чувства долга, не из геройского стремления добиться справедливости. Наверное, тебе было очень тяжело, когда она увезла его тогда.

— Нет, это просто невыносимо. — У нее защипало в глазах. — Не хватает еще, чтобы я опять расплакалась.

— Плакать незачем, — тихо сказала Анна. — Просто я хотела, чтобы ты знала: я тебя понимаю. По роду своей деятельности мне постоянно приходится сталкиваться с чужим горем. Я видела и избитых женщин, и детей, которые регулярно подвергаются жестокому обращению, и мужчин на грани самоубийства, и стариков, брошенных погибать в нищете. Я переживаю за каждого, Сибилл. За каждого, кто обращается ко мне за помощью. — Она вздохнула и расправила пальцы. — Но чтобы помочь им, я должна держаться отстранен но, сохранять объективность, прагматизм, реально оценивать ситуацию. Если горе каждого я буду воспринимать как собственное, я не смогу выполнять свою работу. Я сгорю, выгорю дотла. И потому я стараюсь держать дистанцию.