Страница 27 из 40
Когда сравниваешь региональные газеты того периода, сразу бросается в глаза еще одно отличие «Донецкого пролетария» от конкурентов (в первую очередь идейных, поскольку конкуренция на медиарынке большевиков явно не интересовала). Многие харьковские газеты, гонясь за рекламой и объявлениями, отодвигали на задний план новости и тем более агитацию. Первые полосы газет, издававшихся на хорошей бумаге, забиты рекламными сообщениями, чего вы не найдете в «Донецком пролетарии» – тот на первые страницы, строго соответствуя правилам нынешних таблоидов, выносил крупные, броские заголовки, наполненные откровенно пропагандистским смыслом. Изначально большевистская пресса «к штыку приравняла перо» и рассматривала себя как агитационный отдел РСДРП(б), а не как средство заработка. Жертвуя грамотностью текстов, качеством бумаги, возможными рекламными заработками, она сделала упор на броскости, понятности лозунгов, оперативности подачи информации, непримиримости в отношении оппонентов. Неудивительно, что как только большевики пришли к власти в Донецко-Криворожской республике, они фактически запретили газетную рекламу.
Даже нынешние критики руководителей ДКР вынуждены констатировать: «Оценивая в целом большевистскую прессу Харькова 1917 г., необходимо признать, что при всем ее примитивном уровне, потребительском содержании и однобокой информационной деятельности, она исполнила свою пропагандистскую роль, была тем самым коллективным агитатором и организатором, каким и надлежало быть, согласно концепции В. И. Ленина, партийному органу. Другие партийные организации Харькова не придавали такого решающего значения своей прессе. Их издания были не продолжительными, не позиционировали себя решительно политически»[205].
Это обстоятельство не в последнюю очередь сыграло роль в том, что уже на заседании Генерального секретариата Центральной Рады 15 декабря 1917 г. Петлюра вынужден был назвать Харьков «оплотом большевизма»[206]. А ведь с момента появления в Харькове Руднева и Артема прошло всего-то 5–6 месяцев!
Как справедливо писал В. Винниченко: «Это была война влиянием… Наше влияние было меньшим… И, разумеется, при таких условиях мы не могли победить»[207]. Можно долго спорить о том, кто в те смутные годы был хуже, а кто лучше, кто хотел добра, а кто зла, но непреложным фактом остается, что «войну влияний», пропагандистскую войну выиграли в итоге большевики.
«…А Николаев примкнул к Донецкой области»
При этом нельзя не заметить, что большевики большевикам – рознь. И особенно наглядно это проявилось именно в Харькове, именно в борьбе идей относительно будущего тех земель, которые ныне называются одним словом – Украина. Когда речь заходит о создании Донецко-Криворожской республики, многие современные исследователи говорят о кознях большевиков («опыт дезинтеграции Украины, совершенной российскими большевиками при поддержке их местных сторонников»[208]). При этом чаще всего забывают упомянуть, что противостояли данной идее опять-таки большевики. И в конечном итоге решение о принадлежности Донецко-Криворожского бассейна Украине было принято большевистским ЦК. Поэтому говоря о позиции ленинской партии относительно Украины и ДКР нельзя игнорировать тот факт, что довольно долго в ней конкурировали прямо противоположные идеи.
Причем первоначально петроградское руководство РСДРП(б) склонялось к мнению о том, что Украину стоит рассматривать примерно в тех же границах, которые определяло Временное правительство – то есть без Донецко-Криворожского региона и, возможно, без Одессы и Новороссии. Эту позицию и ее эволюцию довольно важно уяснить, прежде чем перейти к описанию деятельности ДКР.
Киевские большевики с самых первых дней 1917 г. не оставляли намерений создать партийную организацию Украины, в которую должны были войти и промышленные регионы Донбасса. С одной стороны, РСДРП(б) опиралась на пролетариат, а с другой, киевляне понимали: «Киев – не пролетарский центр, – самые крупные предприятия насчитывают не более 1,5–2 тыс. рабочих, но и таких немного, большинство рабочих занято в мелких предприятиях и мастерских, последние носят еще характер ремесленных предприятий»[209]. То есть социальная база киевских большевиков была довольно слабой, чего не скажешь о Харькове или Донбассе.
Поэтому идея объединить крестьянскую Украину с пролетарскими регионами Юга постоянно муссировалась на различных конференциях, которые киевские большевики регулярно устраивали, дабы создать единый координирующий орган. В конечном итоге эта идея стала чуть ли не определяющей для формирования Украины в ее современных границах.
Еще в апреле 1917 г. Киевский партком разослал приглашения большевистским организациям семи южнорусских губерний (Киевская, Черниговская, Подольская, Волынская, Полтавская, Херсонская и Екатеринославская) с предложением собраться и организовать единую парторганизацию Юго-Западного края – об Украине речь еще не шла. На мероприятие, которое состоялось в Киеве 15–17 апреля, прибыли лишь представители первых четырех из перечисленных губерний. Остальные, включая Екатеринославскую, эту идею проигнорировали.
О Харькове, как можно видеть из данного перечня, в Киеве пока и не мечтали.
На данной конференции особо бурные дебаты развернулись вокруг того, «какие губернии должна в себя включать Юго-Западная область». И решение было следующим: «Признать необходимым создание Юго-Западного областного объединения, включая Киевскую, Черниговскую, Подольскую, Волынскую, Полтавскую и Херсонскую губернии». Таким образом, попытка № 1 включить в состав Юго-Запада хотя бы некоторые промышленные регионы не увенчалась успехом[210].
1 июля 1917 г. киевляне вновь созвали коллег из других регионов, пригласив представителей пяти украинских губерний и при этом отдельно позвав представителей Одессы, Харькова, Николаева и Екатеринослава. На эту конференцию, названную Южно-Русской, харьковцы делегировали Артема. Состоялась она в Киеве 10–12 июля с довольно большим представительством – было представлено 7297 членов партии (при этом приглашенные «из-за границы» вроде Артема не учитывались). Конференция определила, что в состав Юго-Западного края входят Каменец-Подольская, Волынская, Черниговская, Киевская, Полтавская, Херсонская губернии и даже часть Могилевской губернии, а именно Гомельский район – то есть киевские большевики тоже пошли по пути харьковских, решив не привязываться к официальному административно-территориальному делению. При этом стоит заметить, что большевики обширной Херсонской губернии, приняв это решение к сведению, в итоге все равно не признали себя подчиненными киевскому центру и заняли отдельную позицию[211].
Тогда же было принято решение об издании партийной литературы «на языках народностей, населяющих Юго-Западный край», и начаты внутрипартийные разговоры о том, чтобы называть этот край Украиной, а саму организацию – украинской. Заметим, Екатеринославская и Харьковская губернии к Украине еще никоим образом большевиками не относились.
В начале октября секретариат ЦК РСДРП(б) вынужден был констатировать, что партийный центр Юго-Западного края не может распространить свое влияние и на Юг: «Вы почти не связаны с Симферополем, Евпаторией, Севастополем, а Николаев примкнул к Донецкой области. Нам кажется, было бы вообще целесообразнее в вашу область включить губернии: Киевскую, Черниговскую, Полтавскую, Волынскую, Подольскую. Это и была бы Юго-Западная область. Губернии же Херсонскую и Таврическую с присоединением Кишиневской выделить в особую, Южную область»[212].
205
Там же, с. 342.
206
Савченко, Двенадцать войн за Украину, с. 23.
207
Винниченко, т. 2, с. 215–216.
208
Поплавський, Авторефереат дисертації, с. 3.
209
Бош, с. 29.
210
Там же, с. 43.
211
Большевистские организации Украины, с. 192, 203–204, 707.
212
Там же, с. 350.