Страница 2 из 3
Итак, мы используем выражение "медитация", а принятое тибетское выражение этого — гом. Однако в тибетском языке есть еще одно, более точное слово тингедзин (санскритское самади). Тинг означает `глубину'. Тинге — укоренившееся сегодня измененное произношение, означает способность неподвижно испытывать глубину ума. Дзин означает `удерживать', то есть быть способным удерживать переживание неколебимого состояния глубины ума.
Другое тибетское обозначение медитации — самтен. Самтен означает испытывать стабильное состояние ума. Здесь так же, как и при тингедзин, существуют различные уровни. Если вы спросите тибетского учителя о медитативных учениях и попросите его рассказать немного о гом, то есть о медитации вообще, он сможет вам что-нибудь рассказать. Но если вы скажете: "Расскажи мне немного о тингедзин", то это может вызвать у него легкую панику, если только, конечно, он не хороший медитирующий или очень хорошо обучен. Такая реакция на вопрос о тингедзин или самтен, вызвана тем, что учитель — исключая очень хорошего — думает, что вы это знаете. (Смех.)
На пути Тхеравады мы проходим сначала уровни самтен — сконцентрированной медитации, и затем уровни тингедзин. У обоих из них определенное построение, определенный вид уровней.
Бодхисаттвы идут в медитации аналогичным путем. Также и здесь, сначала проходишь уровни концентрации (самтен), затем — глубокой медитации (тингедзин). Достижение Бодхисаттвой этой ступени делает его способным использовать достигнутое спокойствие ума в широком объеме для помощи существам. В то время, как на пути Тхеравады на этой ступени полностью ориентируешься на как можно более быстрое достижение собственного освобождения.
Мы говорим сейчас о тингедзин и самтен. Однако, без приобретения соответствующего опыта не слишком далеко уйдешь в общении на эту тему, несмотря даже на то, что наш человеческий язык немного превосходит кошачий. (Смех).
Поэтому уместней обсудить аналитический вид медитации, применение медитации на обычные мысли и ум, вместе с правильной позой сидения и образом питания. Не находите ли и вы, что это лучше, чем беседовать о тингедзин и самтен? На сегодняшний день я прежде всего я рассказываю об этом, когда путешествую и даю людям учения.
При медитации как аналитическом процессе и при применении медитации на мысли и чувства есть очень много возможностей. Как было уже упомянуто, можно применять медитацию на отрицательные эмоции и тем самым "ломать" их. Но когда речь идет о привязанностях, удерживании, нужно их подразделять. Один вид привязанности полезен, другой, тем не менее, — нет. Разделение делается в зависимости от того, насколько далеко вы продвинулись в медитации. Можно работать с каждой отдельной мыслью, чтобы используя познание отдельной мысли выиграть тем самым также и понимание собственной ее природы. После исследования мысль не может больше существовать. Но то, что остается, — это свойственная уму стабильность, открывающая нам природу ума, делающая ее видимой для нас. В иных условиях, при постоянно возникающих мыслительных процессах, времени на познавание их природы нет. Она скрыта. Аналитическое исследование каждой мысли позволяет природе становиться все более глубоко и истинно познаваемой.
Эмоции — такие, как гнев, ревность, и т. п. — рассматриваются с буддийской точки зрения как отрицательные. Возникая в уме, они — как и любые другие мысли — не имеют большой негативности. Однако они закладывают в ум причину, порождающую затем отрицательность. Вообще, реакции и мысли человека бывают различные. Когда видишь внешний объект, вероятно, возникает мысль: "Это голубое, имеет такую-то и такую-то форму, и т. д.". Это нейтральная мысль, не имеющая положительного или отрицательного действия. Гнев и ревность, однако, могут производить нечто отрицательное, чего не желательно было бы иметь, и что нужно снова удалить. Вместе с тем, практикующему не хотелось бы иметь слишком много мыслей в уме. Стало быть, с одной стороны, он старается успокоить ум, а с другой — хочет удалить из ума отрицательное. То есть мы применяем аналитические методы к мыслям, становясь, в частности, способными обращаться с теми из них, что влекут за собой негативные последствия.
Одновременно, благодаря этому, испытывается и меньше привязанности к чувственным впечатлениям. Хорошо также немного отступить от них, выстраивая медитацию в такой форме, когда занимаешься развитием концентрации. Если слишком сильно ориентироваться на внешние вещи, выдумывать себе, каким все должно быть и каким хотелось бы все испытать, то сконцентрировать ум и привести его к покою будет трудно. Автоматически возникает тенденция к сильному цеплянию за эти внешние чувственные впечатления, отчего появляется все больше отвлечения.
При достижении этого уровня спокойствия ума испытывается очень спокойный, мирный ум. С этого времени и аналитическая медитация также лишается сферы применения, поскольку движения в уме, прежде служившие целью, на которую была направлена аналитическая медитация, уже не столь велики как прежде. Вместе с тем, этот уровень спокойствия ума — состояние, при котором испытывается абсолютный покой, к которому затем непременно снова привязываешься.
Когда же этот уровень спокойствия ума созревает и становится стабильным, стараешься достигнуть более глубокого и высокого уровня.
Как и прежде, теперь снова находит свое применение аналитическая медитация, причем, направленная в этот раз конкретно на привязанность к состоянию спокойствия ума. На этом этапе достигнуто нечто совершенно отличное от нашего запутанного ума. Теперь он стал мирным, очень стабильным, и это очень-очень приятно. К этому привязываешься и эта привязанность закрывает дверь для дальнейшего развития. Аналитическая медитация на тонкое чувство привязанности является здесь ключом, открывающим дверь. Когда эта привязанность распустится, медитация спонтанно станет намного глубже. Эту фазу развития проходят при сконцентрированной медитации.
Если сейчас кто-нибудь опять спросит "как" и "почему?", на это действительно нельзя будет дать ответ, хотя, как я уже говорил, наш язык немного лучше кошачьего. Те, кто имеют соответствующий опыт, нашли для его описания определенные понятия, используя которые, все, находящиеся на том же уровне, могут общаться между собой, но не с нами. Если не имеешь за понятием соответственного опыта — ничего не получится. Я мог бы, к примеру, сказать — "Затем вы достигнете второй ступени самтен". Вы поймете это? Нужно иметь этот опыт и тогда тоже будет понятно.
Однажды Будда давал учения о Самадхираджа-сутре, в которой описываются всевозможные виды тингедзин. И теперь вопрос — кто это понимает? Обычный человек понять этого не может. Зачем тогда Будда этому учил? По той причине, что у него должен был быть тогда высококвалифицированный ученик, понявший ее. Теперь у нас есть Сутра, которой учил Будда, хотя мы ее не понимаем. Однако у нас есть возможность подняться на уровень, на котором мы сможем понять то, чему прежде учил Будда.
Мы приближаемся к этому, когда занимаемся с этим, когда, используя наш вид общения, лучший, чем у кошек, все больше понимаем глубокое значение.
Бодхисаттвы поступают так — они применяют эти медитации сохраняя, однако, вместе с тем определенный вид привязанности к физической форме, являющейся причиной перерождения. Они охотно используют все эти самади. Применяя, с одной стороны, те же медитации, что и на пути Тхеравады, они прежде всего, однако, употребляют силу самади для создания дополнительных возможностей перерождения в Самсаре для того, чтобы помогать существам.
Все чувствующие существа имеют причину перерождения в Самсаре. Как переродишься — это вопрос Кармы. Чтобы быть хорошим Бодхисаттвой, нужно получить учения от Будды или Бодхисаттвы.
Они очень много знают о том, какая из причин приводит к какому результату, как возникает Самсара, какие причины кроются за всем позитивным и негативным в Самсаре. Бодхисаттва знает все эти детали, поскольку он получил все учения от Будды или высококвалифицированного Бодхисаттвы.