Забыть, чтобы вспомнить

 

Глава 18. Беседа в беседке

 

Непонятно, сколько бы ещё Лена просидела, бессмысленно глядя в тетрадку Мариэллы и пытаясь собрать мысли в единое целое, если бы не телефонный звонок. В полупустой комнате звук показался оглушительно громким и заставил вздрогнуть. Опять шипящий шантажист? Что-то он сегодня рано.

Поднеся трубку к уху, Лена, к счастью, услышала голос другого человека  – Сиятельного Кастра.

– Фея Элен, я сейчас нахожусь во дворце. Его Светлейшество пригласил всё наше семейство на праздник Первой Стихии. Хотел бы встретиться с вами. Нужно поговорить.

– Хорошо, – согласилась Лена.

Адвокат ей нравился. Казался человеком добродушным, и беседа с ним не должна была закончиться какими-нибудь неприятностями.

– Хотелось бы пообщаться в уединённом месте без свидетелей. Вы знаете, как пройти к беседке у лебединого пруда?

Лебединый пруд был чуть ли не единственным местом в парке, дорогу к которому Лена запомнила. Поэтому ответила утвердительно.

– Тогда жду вас там через полчаса.

Времени хватило только на то, чтобы заскочить в комнату переобуться и взять зонтик. Тучи на хмуром небе становились всё чернее и чернее, и мелкий дождик грозил превратиться в настоящий ливень. Однако Лена успела добежать до беседки как раз в тот момент, когда раскатистый гром оповестил о начале грозы. Неистово забарабанившие по крыше тяжёлые холодные капли были не страшны в уютной застеклённой кабинке. Напротив – создали прекрасную звуковую завесу для приватной беседы.

Кастр, удобно устроившись на мягком кожаном диванчике, уже ожидал подзащитную.

– Фея Элен, извините, что занимаю ваше время, но считаю своим долгом предупредить об опасности, – сразу перешёл к делу адвокат. – Не знаю, известно ли вам – Сиятельный Падеву также приглашён на праздник Первой Стихии и сегодня днём прибывает во Дворец. До меня дошли слухи, что обвинитель был очень… кх… как бы выразиться… расстроен. Или, вернее сказать, взбешён тем, как завершилось заседание суда.

– Ему хотелось бы упечь меня в Эурстенцель? – не трудно было догадаться Лене. – Он меня невзлюбил.

– Да, – кивнул Кастр. – Но дело тут, в общем-то, не только в личной неприязни к вам, которую, честно говоря, понять не могу. Кроме всего задета профессиональная гордость. Это первый процесс, который Сиятельный Падеву проиграл. До сих пор ему каждый раз удавалось доказать вину подсудимого.

– Думаете, он и на этот раз не успокоится, пока не добьётся своего? – поёжилась Лена.

– Есть такое подозрение, – осторожно согласился Кастр. – Боюсь, обвинитель вскоре начнёт игру. Начнёт плести интриги, в которых он большой мастер. Его цель добиться у Его Светлейшества разрешения продолжить следствие.

– Полагаете, у него получится?

– Может получиться. И если следствие возобновится, нам понадобятся новые факты. Очень важно, чтобы вы вспомнили какие-то детали. Вам удалось воссоздать в памяти события той ночи?

– Нет, – покачала головой Лена.

Кастр вздохнул. Встал с диванчика и начал расхаживать по беседке взад-вперёд, заложив руки за спину. Потом остановился, посмотрел Лене прямо в глаза и тихо произнёс:

– Фея Элен, давайте начистоту. Вы ведь помните, что тогда произошло? Просто у вас есть причина хранить молчание. Я проанализировал наши предыдущие беседы и пришёл к выводу – вы ничего не рассказывали, практически позволили признать себя виновной в убийстве, потому что хотели кого-то защитить. Ведь так?

Во взгляде Кастра читалась искренняя тревога и озабоченность, и что-то ещё. Какие-то оттенки чувств, идентифицировать которые было сложно. Восхищение? Осуждение? Изумление? Этот взгляд заставил Лену вспомнить разговор с Мариэллой. У принцессы была похожая версия. Малышка считала, что Фея Элен не рассказывала на суде об ужасных экспериментах доктора, чтобы защитить от кривотолков королевскую семью. Гипотеза была красивой и благородной. Почему бы не дать в неё поверить и Кастру.

– Да, – кивнула Лена, – чтобы защитить.

– Этот человек очень дорог вам? Ведь так? Он тоже был в кабинете Сиятельного Мэя в ту ночь?

Неожиданная версия заставила Лену задуматься. Оказывается, Кастр имел в виду не абстрактную честь королевской семьи, а какого-то вполне конкретного человека. Близкого для Элен.

– Я так и думал, – растерянно вздохнул адвокат, не дождавшись ответа. – В нашем предпоследнем разговоре вы случайно обмолвились о… э… в общем, я всё понял.

Что понял адвокат, оставалось только догадываться. Переспрашивать было нельзя – сразу сообразит, что та, с которой разговаривал во время следствия, и та, с кем говорит теперь, разные люди.

– Фея Элен, я могу вас понять, – Кастр снова опустился на диванчик рядом с Леной. Его взгляд был печален. –  Но, прошу вас, подумайте. Хорошо всё взвесьте. Достоин ли человек, о котором мы говорим, таких жертв?

– Хорошо, я подумаю, – пообещала Лена.

А что ещё она могла ответить преданному адвокату, глядевшему на неё почти с мольбой? Если хотя бы догадаться, о ком речь. Кого хотела защитить Элен. Почему?

Пока Лена знала только двух людей, которые теоретически могли быть дороги Фее – это её жених и мать. Неужели кто-то из них тоже был в кабинете королевского доктора в ту роковую ночь и как-то причастен к убийству? Безобидный добродушный Руаль казался не способным быть замешанным в чём-то плохом. Значит, мать? Вполне подходящая кандидатура, учитывая, что ни разу не позвонила дочери за последние три дня. А ведь с «Феей Элен» случилось столько всего – освобождение из-под ареста, переезд во Дворец, занятия с принцессой. Подозрительно, что ни одно событие не подтолкнуло родительницу поинтересоваться подробностями. Однако само слово «мама» ассоциировалось у Лены с чем-то настолько светлым и безупречным, что не хотелось даже думать о причастности этой женщины к смерти Сиятельного Мэя. Оставалось поискать, кто ещё мог быть дорог Элен.