Выбрать свободное небо

Медиахолдинг, для которого Тереза писала сценарии, выступал главным спонсором мероприятия. Степа, как представитель Совета директоров — официально присутствовал на мероприятии своего любимого сценариста. И искренне радовался тому, как все хорошо все получилось….

— Тереза — просто гений! Вот кто умеет собрать нужных людей в нужном месте. И заработать на этом кучу денег! Для всех… И заметьте, представлено огромное количество сувенирной продукции с драконами. Роскошно! Это вообще хит сезона!

Получилось так, что в этот вечер мужчина были лишь в группе поддержки. Конечно, Зубов читал со сцены отрывок из нового романа жены. Его бархатный, звучный голос мог проникнуть в сердце каждой женщины, находившейся в зале… И этим, по мнению Терезы, надо было пользоваться… И тот момент, что ее серию про драконов он традиционно не любил, не были приняты в расчет.

Роберта попросили прочитать старинную балладу про драконов — как он понимал, эти самые старинные баллады сочиняла бывшая одноклассница Терезы, которая сейчас была главным редактором ее издательства. Текст был красивый, звучный, строки — чеканными… Над тем, чтобы акцента было как можно меньше, он работал с кем-то из русских, которого ему нанимали в Лондоне.

Павел Тур в тот вечер организовывал музыкальное сопровождение — к кому же еще обращаться за помощью как не к музыкальному продюсеру, да еще и родственнику. Он был такой же префекционист, как и Тереза. А для любимой родственницы… То, что музыка, стилизованную под средневековую, была выше похвалы — было естественно.

Еще в их группу входили сыновья Терезы от первого брака, которых Владимир искренне считал своими. Они были счастливы — и очень-очень гордились своей мамой. У них была в характере счастливая особенность, доставшаяся им от мамы: им были интересны люди, их окружающие, они умели загораться тем, что нравилось тем, кого они любили… Поэтому они сейчас были счастливы: то, чего так хотела мама, случилось…

Николай Дмитриевич — питерских олигарх и старинный приятель Терезы — чувствовал себя в этой компании не то, чтобы неловко… Нет. Чувства неловкости в нем было, как обычно, приблизительно столько же, сколько в танке с тяжелой броней. Да и вообще, крупным бизнесменам, особенно русским оно знакомо мало. Он чувствовал себя странно. Но не из-за посторонних.

Он хорошо знал всех присутствующих мужчин, приятельствовал со всеми, а с Владимиром и Степаном у него были совместные проекты. Крупный бизнесмен, «владелец заводов, газет, пароходов» — как его дразнила супруга, он целый вечер не сводил с нее глаз.

Наташа была такая счастливая, такая оживленная. Изумительно красивая в вечернем платье. И еще у нее от гордости горели глаза: она была режиссером-постановщиком всего этого шоу. И Николай со вздохом подумал о том, что он давно не видел ее такой… Он вспомнил, что в свое время она отказалась от карьеры актрисы, весьма успешно складывающейся, надо отметить. Отказалась потому, что он потребовал… И никогда ни о чем не сожалела. Всегда была дома, всегда на вторых ролях… И вот сегодня он почувствовал себя странно… А имел ли он право так менять ее жизнь?

— Да…, - мечтательно закатил глаза Павел, — представляете, сколько можно денег срубить, если пройтись крупным чесом по городам и весям?

— Ты еще эту идею Терезе подай, родственничек! — прошипел на него Зубов, — если ты не заметил — она ждет ребенка. И если она носится как метеор и улыбается всем, то это еще не значит, что она так уж себя хорошо чувствует! Я с этой выставкой извелся совсем…

— А ты, дядя Павел, — вступил в разговор Иван, — отправляйся в турне не с мамой — мы с ней и Лизой дома останемся. Ты возьми Владимира и Роберта. Пусть вдвоем про драконов со сцены читают. И песни поют. Как мама…

Роберт и Владимир синхронно и очень похоже поморщились.

— Вот! Вот истинный сын Терезы, — Павел чуть склонился и пожал молодому Туру руку. — Какой полет мысли!

Иван склонил голову, признавая заслуженность похвалы.

— Только ты учти, юноша, что эти двое, — продолжил Павел и кивнул на актеров, — меня на гонорары разорят ведь!

— Но ведь одного может попросить мама! — раздался спокойный голос Якова. — Владимир не сможет ей отказать. А другого… Может тоже попросить мама. А еще Лиза — картины-то ее… И тогда…

— Слушайте вы, — зарычал Владимир, — внуки профессора и правнуки академика! Если кто-нибудь из вас подойдет с этой идеей к матери, я…. Вас… Я лишу вас карманных денег!

— Все, Яков, тише-тише, — изумительно серьезно закивал головой Иван. — Спокойно, Владимир, мы умолкаем! А то ты лишишь нас денег на презервативы и сникерсы!

И все мужчина расхохотались.

Роберт краем глаза все время наблюдал, где Лиза. Она сияла, у нее все получалось — даже приветствие зрителям, которое она должна была произносить, получилось милым. Она была немного смущена, но была прекрасной. Маленькой принцессой. Он смотрел, что около нее стоят его родители — им Лиза лично выдала приглашение под номером один. Они излучали гордость за свою девочку. Они были так счастливы за нее.

Шейла заказала Лизе платье того же интенсивно синего цвета, которое он купил ей на рождество. Фасон был, правда, другой — талию подчеркивать никто не собирался, наоборот, все скрывала изящная драпировка. Рыжие волосы были уложены наверх, в вечернюю прическу. Как он любил ее, боже… Как он хотел ее… Но подойти теперь, когда у нее все получилось, когда она была окружена поклонниками и заказчиками — а он видел, как Шейла практически все время что-то отмечает в блокноте — подойти теперь к ней он почему-то не мог.

Он все время представлял, как она говорит ему: «Нет»… Он видел, как ее губы складываются в это проклятое слово — и понимал, что лишь его он и заслужил.

Роберт отправился к своей любимой картине — той, на которой готовилась спрыгнуть вниз юная Красная драконица. Постоял, погрустил. Осознал, наконец, что хотела Лиза от своих полотен, когда повторяла в мастерской, что они не доделаны.

Сейчас и небо, и скалы на картине производили ошеломляющее впечатление. Хотелось всматриваться и всматриваться в головокружительную перспективу, замирая от режущей сердце жалости. За что же жизнь так поступила с этой девочкой?

Он чуть отступил назад, вгляделся — и понял, что еще изменилось на этой картине. В изящном ушке Красной Драконицы сверкали пять сережек-бриллиантиков. Точно такие, как он привез Лизе в подарок, на Рождество.

Роберт усмехнулся — а он еще радовался, что она, отдав кольцо, оставила у себя его подарок. Надеялся, что это что-то и значит. А она рисовала себя на этой картине. Картине, где любовь рыженькой дроконицы заканчивалась отвесным полетом вниз, на острые скалы.

Он поставил бокал с недопитым шампанским и тихо, не привлекая к себе внимания, ушел. Забрал вещи из гостиницы — и сразу уехал в аэропорт, отдав себе приказ на следующий день созвониться с Шейлой и зарезервировать себе картину, с Красной Драконицей, которая была готова спрыгнуть со скалы.

Вот, пожалуй, и все, что останется ему от любви. От надежды. От счастья. И он это все заслужил.

— А вы бы могли написать наш портрет, — Лиза прекратила наблюдать за Робертом, который что-то напряженно высматривал на ее картине, где была изображена Красная драконица. Она совершила над собой усилий и сосредоточилась на мужчине, который ей что-то говорил.

— Добрый вечер! Конечно! — ответила она немного невпопад.

— Понимаете, — подключилась к разговору его спутница, — мы в восторге от того, как вы написали Терезу и Владимира.

— И их детей, — добавил мужчина.

— Мы хотим нечто подобное. Может только не в виде эльфов, — с сомнением протянула женщина и скептически, оглядела своего невысокого, кряжистого супруга. Да и в ней самой, несмотря на подтянутость и отсутствие лишнего веса, не было ничего от изящных и томных эльфов.

— Слушайте, — озарило ее, — а как вы относитесь к оркам? Если сделать симпатичную стилизацию под них?