Страница 81 из 89
Белый цвет этим утром имел множество оттенков. Замок белел строгостью чистоты и какой-то легкой печалью, все пытаясь отразиться в небе. Снег, усыпавший все вокруг, отражался пронзительной синевой, а слегка розоватый молочный туман укутывал окрестности, словно пытаясь согреть…
Роберт наблюдал, как летали карандаши по картону, как линии и штрихи, что появлялись, сплетались в картину, которая была прекраснее даже той, что была у него перед глазами.
— Sorry, — раздалось у него за спиной — и он досадливо поморщился — первый раз в жизни общаться с поклонниками не хотелось. Роберт развернулся — и понял, что не он привлек внимание, а Лиза. Лиза и ее картина. А он… Его всего-то хотели обойти — он загораживал художницу.
— Значит, Лиза сегодня продавала картины? — улыбался Владимир.
— Нет, — продолжил рассказывать об их осмотре замка Роберт, — картины продавал я. Лиза хотела просто все раздать.
— Да какие это картины! — протестовала Лиза. — Так, наброски.
— Людям они понравились. Следовательно, пусть оценивают труд художника.
— Так он аукцион устроил!
— Да, — Роберт был горд собой необычайно, — и если бы кто-то не мешал, то денег было бы больше!
— Да ты пока торговался, я успела еще три замка набросать!
— И после этого аукцион пошел еще успешнее. Так что обед был за твой счет! И мы, кстати говоря, дальше смотровой площадки, так и не пошли. И в самом замке не побывали.
— А можно мы туда завтра пойдем? Люди говорили, что к самому замку ведет мост Марии. И оттуда вид потрясающий.
— Конечно, пойдем! Только никаких: «Да давай так отдадим!», чтобы я больше не слышал!
— Ты прав, — вдруг смутилась Лиза. — Это я расслабилась. Дом есть, еда — тоже. За отопление платить не надо… Раньше я себе этого не могла позволить со своими рисунками…
Роберт почувствовал себя дураком. И зачем он про деньги вспомнил…
— А мы с папой в аквапарк ездили! — вдруг объявила Лиза. — Там хорошо. Тепло. Лучше, чем в горах и в замке. И мороженое можно есть! А то на улице мне папа не разрешает!
Глава тридцать первая
Она прилетела к нему на четвертый день весны. В Африку, где проходили съемки. Веселая, как ласточка. Немного бледненькая — наверное, сказывался длительный перелет.
Он не смог встретить ее в аэропорте сам — режим съемок был жесточайший, а он — в главной роли, практически в каждой сцене, что снимали здесь… Когда их привезли в отель после работы: грязных, потных, пыльных — целый день на жаре с автоматом скакать — она его уже ждала. Лежала на кровати в его номере. И что-то рисовала в блокнотике. Услышала, как открывается дверь: и полетела ему навстречу.
— Стоп! — Роберт выставил вперед обе руки, — стоп. Пока я в душ не схожу, ты с той грязью, что на мне, обниматься не будешь!
— А можно я с тобой в душ пойду? — быстро спросила она, пока он исчезал за дверью.
— Можно, — крикнул ей, — но только после душа!
Лиза честно выждала пять минут. Ну, может быть, две — сняла с себя майку, любимые штаны с карманами, все остальное — и решительно вошла в ванную комнату. Открыла дверцу душевой кабинки.
— Наконец-то! — воскликнул он.
А Лиза вдруг застеснялась, растерялась. За эти восемь недель она отвыкла от него, от его прикосновений, от его вездесущих рук и губ… А он стосковался безумно, ему хотелось взрыва бешеной страсти. Взрыва ее страсти. Но она замерла, сжавшись… И он отступил. Выпустил ее из железных объятий. Тело заныло — это была пытка. Но он заставил себя чуть отодвинуться назад — насколько позволяла тесная душевая.
— Прости, — смутилась Лиза, — я…
— А давай сделаем так, — надо же, он еще говорить умеет, правда по-английски, но все же. — Я спрячу руки за спину — смотри, у меня получается — и отдамся в твою власть… И делай со мной, что хочешь…
Лиза посмотрела на него с подозрением, но он был невозмутим. Очень-очень серьезен.
— Хорошо, — голос у нее охрип, и она протянулась к нему. Он мог только стонать, а она делать с ним все, что хочет — он же разрешил… Лиза и старалась — она действительно, очень соскучилась.
— Пожалуйста, — пробормотала она вдруг, и он понял, что это — разрешение. Он зарычал, схватил ее, так тогда, в его квартире. Она, наверное, тоже вспомнила тот день, потому что застонала, приникла к нему — и они забыли обо всем.
Потом они валялись на кровати: есть хотелось неимоверно, но не хотелось размыкать объятия… Он опять потянулся к ней, накрыл ее собой. Он смог быть нежным… Смог не торопиться…
Когда они очнулись, был поздний вечер. Лиза сидела на краешке кровати, и жевала шоколадку.
— Будешь? — предложила она ему половину.
— Буду, — в животе бурчало. Он проглотил кусочек, распорядился. — Дай трубку телефона, пожалуйста. Хочется нормальной еды.
Она передала ему трубку, потом побледнела:
— Я сейчас, — и ушла.
Он заказал еду, достал чистые джинсы из шкафа, перецепился ногой за ручку ее сумки, которую она бросила там. Из сумки вывалились какие-то бумаги, на одной из которых он прочитал: «Направление на аборт». И дальше какие-то закорючки на всю бумажку. В голове зашумело.
— Я должна тебе кое в чем признаться, — произнес голос Лизы, которая подошла со спины.
Теперь пришел его черед содрогаться всем телом.
— Я… — она никак не решалась сказать.
— Не стоит, — он все покидал в сумку, взял в руки, протянул ей, — Я догадался. Убирайся. Уезжай. Забирай свои вещи из дома родителей — и чтобы я тебя больше никогда не видел.
— Ты спятил? Да что в этом такого — сейчас все стараются…
Роберт понял, что сейчас он ее убьет.
— Уходи. Господи, за что мне это… Прочь! — рявкнул он на нее, когда понял, что она сделала шаг к нему и протягивает руку, чтобы дотронуться.
— Роберт, ты не можешь…
Он схватил ее за плечи и навис. Лиза кожей ощущала его бешенство, его дикую ненависть. Роберт смотрел ей в глаза — и она не могла отвести взгляда от его горящих глаз.
Он понял, что еще одно биение сердца — и он… Он настолько явственно представил, как заламывает ей руку, стараясь сделать больнее, прижимает лицом к стене. Как она кричит.
Представил — и испугался тому, что сейчас превратится в зверя. Что еще чуть-чуть — он ее попросту покалечит.
И Роберт, тяжело дыша, отскочил от нее на другой конец комнаты.
Когда он пришел в себя — Лизы не было.
Еще через пять минут принесли ужин. Романтический ужин на двоих.
Еще через три дня ему в номер позвонили с ресепшена:
— Сэр, к вам посетитель.
— Пропустите, — ему было все равно. Может быть, ему кто-нибудь компанию составит…
Перед ним стояла бутылка виски. Закупоренная — он смотрел на нее вожделенно вот уже третий вечер, но все не решался открыть. Режим съемок срывать нельзя. Деньги за этот сериал ему платили очень-очень хорошие, но все штрафные санкции за нарушение трудовой дисциплины были поистине драконовскими. А Роберт понимал, что стаканчиком на ночь он не обойдется…
Несколько минут — и в дверь постучали.
— Открыто, — отозвался Роберт.
Вошел Владимир Зубов.
— Добрый вечер, — поднялся с кресел британский актер, — вот уж кого не ожидал увидеть… Вы сопровождаете супругу?
— Нет, — сквозь зубы проговорил любимец российских женщин, — Тереза приехать не смогла, я вынужден был бросить все свои дела — а у меня, между прочим, тоже съемки — и ехать сюда, в Африку…
Тут Роберт понял, что они говорят по-английски, на языке, которого Зубов вроде бы и не знал…
— Мне приятно, что вы прибыли меня навестить… — съязвил Роберт, — я право слово, польщен. Но я не вижу причины, по которой вы могли бы приехать.
— О…, - насмешливо и зло протянул актер, — у меня целых две причины. Первая — это та, что Терезу в больнице можно было удержать лишь обещанием, что я еду к вам — и еду немедленно.
— Тереза в больнице? — встревожился Роберт.
— Совершенно верно. В больнице. У нее девятнадцать недель беременности, поднялось давление, она решила лечь в больницу.