Страница 44 из 70
— Полковник, ваш выход, — сказал я, не отрываясь от перископа.
— Служим императору и отечеству, — откликнулся он и потребовал себе телефон для связи с комбатами. Через три минуты в передовых траншеях раздались свитки офицеров, и пехотинцы выпрыгнув на бруствер, побежали в атаку блестя на солнце штыками.
— Приданому пехотному полку занять наши траншеи, — приказал я и телефонисты стали дублировать приказание, прикрывая телефонные трубки от грохота боя. Тыловые ходы сообщений быстро заполнялись солдатами, которым давно уже надоело ждать хоть чего-нибудь. Ждать в лесу. Ждать в тыловых укрытиях под обстрелом. Ждать, когда штурмовики зачистят вражеские траншеи. Так что смена полков на позициях прошла быстро. Не сказать, чтобы четко, но вполне приемлемо. 'Артштурмы' уже катили ко второй траншее и за ними двигались штурмовики второй очереди. Первая уже вовсю резвилась в траншеях, выкуривая врага из блиндажей ручными гранатами. Дальности пушек 'коломбин' хватало, и я их не сдергивал с места. Тем более что вражеская шрапнель нет-нет да и давала в небе белесое облачко с характерным хлопком. В перископ было видно как республиканские солдаты, выскакивая из второй траншеи, бегут в свой тыл, попадая под разрывы огненного вала. Похоже, у вражеской пехоты началась паника. И тут, наконец, появился дирижабль, неожиданно со стороны вражеского тыла. Воздушный слон только добавил паники и побежал уже не только тот полк, который противостоял нам, но и его соседи.
— Вперед. Не терять темпа! — приказал я.
— Теперь только порыв. Вся пехота вперед! Саперам приготовить проходы кавалерии. Проходы инженерно оборудовать необходимо чтобы лошади ноги не поломали на перекопанной земле. Щиты для перекрытия траншей были заготовлены заранее. Надо инженера саперов к ордену представлять. Заслужил. Разбежались посыльные, стрекотали ручки телефонов. Передавались команды. Мною овладела эйфория боя. Когда была взята последняя — третья, линия вражеской полевой фортификации я вызвонил штаб фронта и, не скрывая гордости, доложил Аршфорту.
— Экселенц, фронт на моем участке прорван. Враг в панике. Ввожу в прорыв драгунскую бригаду. Но сил у меня для глубокого прорыва мало. Требуются резервы как можно быстрее.
— Молодец, Савва, не подкачал, — раздался в уже довольный голос фельдмаршала.
— Вальд на своем участке уже не только прорвал фронт, но и гонит врага и в хвост и в гриву. Ударный корпус уже вклинился в республиканские тылы. Так что основной удар твой должен идти с охватом на север. Точка рандеву — город Кард, где железнодорожный узел. В сам город не входить. Только блокировать. А резервы я пришлю, только им еще дотопать до тебя надо. 'Кард' нашел я это местечко на карте, после того как положил трубку. В нем пересекаются ветка железной дороги, что от меня расположена к югу и меридианная железная дорога в сторону трансконтинентальной магистрали. Ой, да умник фельдмаршал. На фронте у железных дорог у республиканцев настоящие крепости выстроены с бетонными ДОТами. А тут, практически в тылу этот железнодорожный узел беззащитен, но прочно изолирует южный укрепрайон. Вот только до этого Карда от фронта как бы ни с полста километров будет.
— 'Эликам' работать по плану. Долбить фланки. 'Коломбинам' приготовиться сопровождать кавалерию. Конным посыльным держаться рядом со мной, — приказал я и пошел в БРЭМ, оставив фронтовой участок на линейного полковника. Броневые коробочки произвели на врага сильный деморализующий эффект своей неуязвимостью от ружейно-пулеметного огня. Даже шрапнель на удар всего лишь разбила гусеницу на одной машине. Как ни странно, моей — тактический номер 001. Бронемастера командующие 'артиштурмами' в атаке в один голос заявляли, что республиканская пушка била из засады только по этой машине, пока ее не заткнули. Ни каких других мыслей, кроме той что Тортфорт выдал врагу этот номер как машину комбрига у меня не было. Не сомневался я в этом ни разу. Оставив БРЭМ у подбитой самоходки, сам скатился на новое КП, куда связисты уже протянули телефонные провода. Мимо меня в тыл потянулись группки разоруженных пленных под конвоем пехотинцев. Они с ужасом и любопытством смотрели, как два экипажа натягивают гусеницу, заменив искореженный снарядом трак. Эвакуаторы отличались от побывавших в бою закопченных бронемастеров белыми чистыми лицами. Паровые машины стравливали лишний пар с паровозным шипением. Пленных было много, не меньше роты. Конвоировало их в тыл всего шесть бойцов. Глаза пленных выражали бесконечное удивление и подавленность. И в то же время облегчение от того что наконец-то все закончилось. Летнаб прискакал на коне. Пижон. Получил новое задание и порысил обратно к летному полю. Напоследок я ему сказал.
— Передай пилоту, пусть наизнанку вывернется, но сегодня его день. Сделаете все как надо, представлю вас к Солдатскому кресту. * * * К вечеру, несмотря на панику в рядах врага, несмотря на его активный драп в сторону собственного тыла, я остановил вечером наступление на седьмом километре. Люди готовы были сражаться и ночью, но кончались боеприпасы в боевых группах. А у меня и так в обозе пяток кляч всего осталось — все, что можно было отдано Вальду для ночного марша, который судя по всему удался. Не напрасны были жертвы. Только драгуны ушли в ночной рейд по ближним тылам республиканцев, оставив у нас пулеметные свои тачанки — за ними они вернутся утром. Один полк устраивает противнику этой ночью 'похохотать'. Второй остался в нашем ближнем охранении. Их обоз таскал для нас всю ночь воду, керосин и запасной боезапас к коробочкам. На всех его не хватало. Снова выручили саперы, поработав в этот раз вьючной скотинкой, доставляя на передний край на своих двоих ящики с патронами и мешки с продовольствием, термоса с водой. Иначе бы сидеть нам с пехотой на занятых рубежах голодными. В трофеях оказалось целенькими, только слегка присыпанными землей, пара станковых пулеметов, которые пехотные офицеры моментально установили на наших флангах. Патронов в полевых складах у противника запасено было не просто много, а очень много. Сбор трофеев шел организованно заранее выделенными трофейными командами. Люди вымотались, даже не столько физически, сколько морально и кроме часовых все спали, где придется, даже не убрав, как следует, вражеские трупы в траншеях. Приказ о создании утром похоронных команд был последним у меня перед сном. Занял я тыловой просторный блиндаж на республиканской стороне. Точнее нашел его мой денщик и сопроводил меня туда. Там я сел за стол на жесткую деревянную лавку. Расстелил карту, выделив складками квадраты завтрашнего наступления. Сложил как примерный первоклассник руки на столе, накрыв ими карту, так и уронил на них голову. И никаких сновидений. Даже никакого ужина. Не лезло ничего в глотку. * * * Еще до рассвета меня разбудил драгунский ротмистр, командир разведэскадрона.
— Господин майор, там, на север километра на три республиканские окопы пустые совсем. Брошенные. И на юг также. Дальше мы не рискнули по ним шариться. Какие будут приказания? — держал он над головой керосиновую лампу. На его усах таял иней. А я так и проспал всю ночь за столом, уронив голову на руки, отчего все тело затекло и теперь ломило.
— Полковника ко мне пехотного, любого. И комбата саперов-штурмовиков, — приказал я, еще не проснувшись.
— Быстро! Ротмистр что-то буркнул утянувшись наполовину из блиндажа и быстро вернулся. Вслед за ним в блиндаж заявился Ягр с медным тазиком и кувшином в руках.
— Командир, умываться будешь? — Извините, ротмистр, — я начал снимать с себя ватник и мундир.
— Ничего, майор, Я посвечу. Вам удобней будет. А мне не зазорно услужить такому выдающемуся полководцу. Вам о наших потерях доложили? — Нет пока, — отфыркнулся я от ледяной воды, принимая от денщика в качестве полотенца новую чистую портянку.
— Утром доложат.
— Десять процентов на круг. И это в наступлении! Пехота вся в восхищении. Не удивлюсь, если про вас скоро легенды рассказывать начнут.
— Уже рассказывают, ротмистр, — хмыкнул я.