Страница 41 из 67
- Но зачем же сейчас ремонтировать трактор и молотилку? - спросил Егор. Федосей сам говорил: косить, мол, надо. спешить, но молотить следует погодить, а то ведь загребут оккупанты зерно.
- То при Ненашковых такой разговор был. А теперь, При Ригорашеве, дело другой поворот приняло: можем сделать все, что надо. Обмолотим - станишникам на прожитье дадим. Оккупанты, ясное дело, будут забирать зерно, но мы лучшее, семенное, зерно спрячем, надежным людям также на сохранность раздадим. Надо спешить и косить и молотить. Если хлеб в скирдах останется лежать - пропадет. А обмолоченную пшеничку легче спрятать. Эге?.. Красная Армия вернется кормить надо ее, а кто нам, старикам да бабам, помогать будет, а?.. Так что, хлопцы, понять надо вам свою главную задачу, а она такая: помочь своим дедам, бабкам, матерям - народу нашему.
- Верно сказано! - заключил Конобеев.
- Ну что ж, хлопцы, будем собираться в дорогу - вам туда, а нам сюда - и прощаться, - сказал Пантюша.
- А что мы будем делать с этим добытком? - спросил Алексеенко, ткнув ногой вещмешок, в котором находился один из железных ящиков. - Неужели потащим эту тяжесть через фронт?
- Не потащим, ясное дело, - ответил Конобеев. - Передадим на хранение местному органу Советской власти. Вот перед нами сидит депутат станичного Совета Пантелей Григорьевич.
- Вот как! - воскликнул Белоусов. - А не боитесь ли вы, Пантелей Григорьевич, возвернуться в станицу - ведь запросто могут повесить вас немцы, как депутата и активиста.
- А чего ж бояться? - с улыбкой ответил Пантюша. - Депутат должен быть вместе со своим народом и в радости и в горе. Да и немцы того ж не знают, что я депутат и активист, а кто на меня зубами скрипел - того черти взяли!.. Ригораш поставил полицаями своих людей. Из прежних только Клим-ков остался. Не пошел он тогда в камыши - больным сказался. Ну, этого мы в рамках будем держать.
- А где Темка Табунщиков? - спросил Егор. - Он же с дойным стадом был.
- Немцы схватили Тимофея Петровича, держат в Старозаветинской. Говорят, скотник какой-то выдал его по дороге обратно...
- Кто ж там был из скотников?.. Федя блажной? Варакушин?..
- Федя - святой человек. Любил он Тимофея, как родного. Доярки намекают, мол, Варакуша чертов это сделал. Он все на колхозную кассу, которая была с председателем, зарился. И отлучался он тайком в станицу Старозаветинскую... А как взяли немцы Тимофея - и касса пропала. Тысяч сорок колхозных денег в ней было.
- Вот собака!.. Пропадет Темка, - с болью сказал Егор.
- Да, Тимофей не сдастся, не поклонится немцам в ножки.
- Я вернусь в станицу, Пантелей Григорьевич! - твердо сказал Егор. Только схожу на боевую операцию в Старозаветинскую. Задумали мы рвануть базу горючего для танков! Отомстим за Темку.
- Правильно, Егорша! - сказал Конобеев. - Мы все знали Тимофея Петровича, вашего председателя. Когда тут на позициях стояли, не раз встречались с ним. Славный он казак, прекрасный человек! Поквитаемся с фрицами за него.
В потаенном месте Федькиного яра закопали ящики с "добытком" и стали прощаться. Усадили полусонного, желтолицего Гриню на коня. Улучив момент, Егор шепнул ему:
- Зайди к Даше, привет передай. Скажи, скоро вернусь. Гриня мотал головой, морщась:
- Кажи громче! Ничего не чую.
- Ёрка, он же глухой: лихоманка ему уши затулила, - сказал дед Пантелей. Я передам привет Даше. Не беспокойся. Бойцы засмеялись. Егор, смутившись, отошел от Грини. Пантелей Григорьевич взял коня под уздцы. - Ну, хлопцы, удачи вам! Живы будем - побачимся.
Глава вторая
До Старозаветинской через степь, по буеракам, около пятнадцати километров. Вышли в полночь, и на рассвете Егор вывел отряд в балку, пролегающую за усадьбой бабушки Феклы, Бойцы остались там, а Егор с Конобеевым прокрались в сад, осмотрели двор. В нем стояли две легковые автомашины и один большой автофургон. Двое часовых - один во дворе, Другой у ворот - безостановочно прохаживались туда-сюда.
- У твоей бабули какое-то фрицевское начальство проживает, - шепнул старшина.
По самой кромке обрыва повел Егор бойцов к заветному месту, где росли корявые деревья: оттуда можно было спуститься прямо к подземному ходу.
- Смотрите внимательно и запоминайте, как сюда войти, - говорил Егор. Вот здесь, в этой дыре, под камнем, - кольцо на цепи. Потянешь его - и дверь откроется. Вот так... - Он потянул за кольцо, угловатый выход ракушечника сдвинулся с места, дверь открылась легко, без скрипа. - Санька, мой братан шахтинский, видно, петли смазал. Не раз он пользовался этим ходом, скрытно выбирался в балку... Побудьте здесь, я вначале посмотрю, все ли в порядке.
Посвечивая трофейным фонариком, добытым в камышах, Егор зашел в подполье и отпрянул назад: кто-то лежал в углу!.. Он пригляделся - на сене, застланном ряднушкой, валялось пёстрое лоскутное одеяло, а в изголовье - старое пальто Феклуши. В другом углу, около ступенек, ведущих вверх, виднелись фанерные ящики. В одном были банки с мясными консервами, в другом - папиросы, в третьем - конфеты, в четвертом - книги, тетради, карандаши и разная мелочь. Рядом стоял ополовиненный кувшин с клубничным -вареньем и сулея с водой. Всерьез тут устраивался Санька. Откуда-то натащил разного добра. Где же он сам? Судя по всему, ушел отсюда недавно...
Егор направился к тайнику и, вынув блок ракушечника, заглянул внутрь. Там, на полке, лежала тетрадь, на ней - карандаш. На обложке тетради крупными буквами выведено: "Записки Александра Запашнова". Очень хотелось посмотреть Егору, что написал братан, да некогда было. Сдерживая дыхание, прислушался: наверху, в доме, тихо. Где теперь ночует Феклуша? Фрицы, конечно же, заняли лучшие комнаты; горницу, зал и спальню, заходят туда с парадного входа, а тут, наверху, над подпольем, - чулан, рядом с ним - небольшая комнатка, в ней, наверное, и поместилась Феклуша. Выходит она во двор через черный ход. Егор осветил дверь, которая вела в погреб. Она была закрыта. Рычаг находился в верхнем положении. Выйдя наружу, под зеленый купол кустов, оплетенных ежевикой, он доложил Конобееву:
- Все спокойно. Можем располагаться и отсыпаться. Санька тут склад продовольствия завел. Есть консервы, конфеты и папиросы. Пригодятся вам на дорогу.
- Ну, молодец же твой братан Санька! - обрадовались бойцы.
Крепко, беспробудно спали бойцы: никто из них не слышал ни гула самолетов, ни взрывов бомб и пушечно-пулеметной пальбы со стороны станицы Ольховской. Отоспались они в охотку, вкусно пообедали - кстати оказались Санькины запасы, - затем Конобеев, Белоусов, Алексеенко и Егор пошли разведать подходы к базе горючего, определить точки, откуда удобно было бы вести обстрел емкостей с горючим из противотанкового ружья и винтовок. База находилась на окраине, возле причала, неподалеку от дома Феклуши, и вокруг росли высокие бурьяны, по которым они скрытно подползли к ней. На ее территории стояли шесть мощных бензовозов.
- Мы их тоже продырявим, - сказал Конобеев. Вернувшись в подполье, старшина объяснил задачу всем бойцам:
- Разделимся на три группы. Двое будут бить из противотанкового ружья по самым крупным емкостям. Старший этой группы - младший сержант Кандыба. Трое со старшим сержантом Белоусовым будут вести огонь из винтовок бронебойно-зажигательными по меньшим бакам и цистернам. Третья группа - я и рядовой Алексеенко - сделает иллюминацию: забросает бензовозы зажигательными бутылками.
- А я в какой группе буду? - спросил Егор.
- У тебя, Егорша, особое задание. Ты ляжешь на том пригорке, который я тебе показал, и оттуда поддержишь нас огнем. Перед уходом на операцию Егор сказал бойцам:
- Бабушка будет знать про вас. Если кому пригорит, приходите к ней, она поможет. Я ей такой пароль оставлю: "Здорово ночевали, тетя Феклуша! Есть ли новости от Ёрки Запашнова?" Хорошенько запомните. - Объяснив им, как открывать ляду наверх, в чулан, и дверь в погреб, добавил: - Чтоб Феклуша поняла, что кто-то из наших появился в подполье, положите кусок ракушечника на полку в погребе.