Разрешенная фантастика – 2

– Да нет же, док, вы не поняли! – отец Сэма и Тони, Говард Престон, лучший буровой мастер колонии, потел от волнения, но за детей стоял насмерть, даже брызжа слюной в азарте защиты, – Говорю же: те сопляки напали на них первыми! И когда Тони увидел, что бьют его младшего брата, конечно, он вступился! А вы бы не вступились, если бы вашего брата мутызили трое парней, на голову выше, и на пять лет старше?!

– Да, я в курсе, что он «заступился за брата и только оборонялся»!

Я говорю сейчас не о данном конкретном происшествии. Пусть даже он и заступился. Но ведь у этих сопляков, как вы их назвали, есть свои отцы и даже матери… И как вы думаете, какие чувства они сейчас испытывают по отношению к вам и вашему сыну? – Лин Швайгерт, психолог колонии, оставался спокоен. Психология больших коллективов была его профилем ещё при защите диплома, – Вы бы хотели, например, лично с их отцами прояснить вопросы, почему у Джимми сломано ребро, а у Хэла сотрясение мозга второй степени? Или, вот, скажем, сломанный хрящ носа Кайла?.. Им бы вы тоже объясняли, что ваш сын – который, кстати, не получил ни царапины – был во всём прав? А если бы они вам не поверили, вы бы их сами?..

– Ну… пожалуй, нет. – Говард оттянул воротник комбинезона, ставшего почему-то тесноватым.

– Вот именно. Обстановка у нас на корабле и без таких «разборок» достаточно сложная. Да и чего ещё можно ждать, когда так много людей вынуждено сидеть без дела на столь крошечном пространстве! Теперь вы понимаете, в чём наша проблема?

Поэтому мы хотим изолировать Энтони в его же, да и в ваших тоже, интересах. Скандалы, или, возможно, самосуд, или «разборки» в стиле «крутых ковбоев» не помогут нам в поддержании порядка. И, если не дружеской, то – хотя бы спокойной атмосферы на Корабле!

Говард почесал в затылке, глядя уже в пол.

– Д-д-да… док, наверное вы правы. Вряд ли кто ещё на корабле будет рад, если Тони ещё хоть раз кого-нибудь… Я сам прослежу, чтобы он не выходил из каюты!

– Я рад, что мы пришли к взаимопониманию. Такое решение, разумеется, неприятно. Но оно – вынужденное в нашей теперешней ситуации. Так или иначе, до того, как Комиссия решит нашу проблему, Энтони лучше побыть в каюте. И – надеюсь, вы поймёте правильно и то, что возле двери, снаружи, подежурит один из морских пехотинцев?

– Э-э… да. Да. – Говард, насупившись, встал, и попрощался с доктором Лином и полковником.

Когда дверь за ним закрылась, полковник констатировал:

– Плохо. Люди не смогут вечно сдерживаться, живя в такой тесноте. Эвакуация была проведена для спасения их жизни, но теперь когда ей ничто, вроде, не угрожает, у нас «социальная несовместимость», чёрт её дери!

– Джон,– лицо психолога теперь, когда Говард ушёл, выражало крайнюю озабоченность, – «несовместимость», если её вовремя не нейтрализовать каким-либо образом, очень быстро перерастает в неприязнь, ненависть, агрессию, и прямые столкновения.

Боюсь, нам не удастся ограничиться только мальчишкой. Вчера на камбузе подрались две подавальщицы. Их, правда быстро разняли, но… А если в коридорах встретятся матери избитых ребят… Уж и не знаю, что посоветовать такое, чтобы не накалять обстановку ещё больше – хоть расставляй пехотинцев ещё и на всех перекрёстках! Как думаете, полковник, это возможно, если?..

– Да, в принципе, конечно, возможно. Возможно и Комендантский час объявить. И карцер задействовать… Но пока особой необходимости не вижу. Чтобы не накалять, как вы выражаетесь, эту самую обстановку. Вы специалист. Сможете предсказать… э-э…

– …когда наступит кризис? Думаю, смогу. Ведь признаки бури видны издалека. Наши дети – прекрасный указатель проблем. Они понимают, что всем сейчас плохо. Вот и пытаются разрядить ситуацию своими, как говорится, способами и силами. Помните – что сказал Джимми? Они хотели пробраться в кормовую орудийную башню, и выпустить весь наш арсенал снарядов с отравляющими веществами. И наплевать им было, что погибнет всё живое, находящееся сейчас на поверхности… Но они знают из наших же разговоров – мы тогда сможем вернуться. И проблем с пребыванием на корабле не будет.

Доктор Лин смотрел прямо в глаза полковнику.

– Надеюсь, мне не надо объяснять вам, что эти мысли – только отражение того, что думают, говорят и обсуждают взрослые, их отцы и матери?

Многие считают, что вообще не надо было запрашивать помощи и совета! А надо было сразу зачистить планету от всех местных тварей, ползающих, летающих и бегающих! И не было бы вообще никаких проблем!

Полковник понуро кивнул. Колонисты – не солдаты. У них воинской дисциплины нет. И все считают себя самыми умными: он слышал о предложениях применить оружие.

Но…

– Нет. Зачищать планету станет возможно только после решения Комиссии. И тут я сделать пока ничего не могу. Значит, нам с вами остаётся только ждать, по возможности избегая взрывов неприязни и открытых конфликтов.

– Значит, будем ждать. Я сегодня собираюсь снова пройти по секторам. Побеседовать.

– Хорошо. Спасибо, док. Дать вам кого-нибудь в… помощники?

– Нет. Надеюсь, меня пока бить не будут. – док криво усмехнулся.

У входа в столовую Говард увидел Грэхема и Кортни, родителей Кайла.

Линда тоже их увидела, и сильнее сжала руку мужа, за которую держалась. Взгляд, которым смотрела на неё Кортни, тёплым назвал бы только пингвин.

Говард замедлил шаг, и засопел, что всегда с ним бывало, когда он чувствовал себя не в своей тарелке. Поравнявшись с родителями пострадавшего, он остановился.

– Грэхем… Кортни. Мне… действительно жаль, что так получилось. Я… хотел извиниться перед вами и остальными родителями. За Тони.

Если Грэхем промолчал, побледнев и набычившись, его жена наоборот, вскинулась.

Кортни отнюдь не стремилась поддержать на корабле «обстановку спокойствия и взаимопонимания». Сжав крохотные кулачки так, что кожа побелела, она буквально выплюнула в лицо буровому мастеру:

– Засунь свои извинения себе в задницу, ты, волосатая обезьяна! Это ты во всём виноват! Сам его всему научил! Небось, удовольствие получаешь, что твой ублюдок такой крутой и сильный! Ничего, подожди – мы сидеть сложа руки не будем! Уж я-то знаю способ, как навсегда отучить твоего… – вспыхнувшую ссору внимательно слушали все, направлявшиеся в столовую, но никто не торопился развести подальше сжимавших кулаки мужчин, или помочь Грэхему удержать брызжущую слюной женщину.

Однако ситуацию разрядили трое морпехов, быстро вышедших из столовой.

Двое быстро подхватили под руки чету Вентура, и со словами «Вы уже пообедали, пожалуйста, не мешайте другим», буквально потащили по коридору от входа. Оставшийся солдат очень спокойно, только чуть-чуть прикасаясь к их спинам, завёл Престонов в столовую.

Зрители несостоявшегося скандала рассосались как-то очень уж быстро. Возможно, потому что зажужжала моторчиком, поворачиваясь, ближайшая видеокамера.

За столиком в столовой Майк Мэнсон сидел напротив Рупперта Хейнемана.

Однако считалось дурным тоном заговаривать, пока не закончена еда и не выпит кофе. Впрочем, задерживаться дольше, чем на несколько минут после окончания трапезы тоже считалось дурным тоном – скоро начнут прибывать их сменщики. А им тоже нужно будет поесть.

Поэтому Майк, держа пустую чашку, дождался, пока Руп не поставит свою на стол.

– Слышь, Руп… Это правда, что ребята болтают?

– Что – болтают?

– Ну… что у вас в каюте сделали «тёмную» Берджесу?

– Да, правда. И сигареты его с…ные все в унитаз спустили: пусть не думает, что раз он – Главный химик-технолог, значит, можно на…ать на правила и соседей, и курить в туалете! – Рупперт дёрнул щекой,      – Уж будь спокоен – ребята постарались на совесть… Не скоро захочет ещё повыделываться!

– Так – что, он сейчас в медотсеке?

– Вот уж нет. Док Надаль смазал его синяки какой-то жёлтой дрянью, и он теперь живёт с поварами. Они, понятное дело, от него тоже не в восторге…