Исповедь травы

«Так ведь в глаза же бросается…»

Он с усилием сглотнул… Знать бы мне тогда, за что зацепила – прикусила бы себе язык за бестактность!

«Во мне только четверть эльфийской крови – но на Экологической Нише достаточно и одной восьмой! Я и моя мать – беженцы из тамошней версии Города.»

А вот об этом я уже кое-что знала даже тогда… «Прости…» – я взяла его руку и прижала к своей щеке. И тогда он наклонился ко мне и шепнул на ухо:

«Мое Истинное Имя – Хейнед Виналкар. И ты тоже первая, кто его слышит.»

Я посмотрела ему в глаза.

«Спасибо… Флетчер. Даю слово, что никогда не помяну его всуе – как имя Господа.»

А потом дождь кончился, и мы пошли к нему домой, и там весь вечер пили, и он взял гитару, и я влюбилась в его песни с первого аккорда – я, выросшая на в высшей степени благопристойной Тихой Пристани, где не принято петь в подземных переходах, где не сформировался рок и давно оборвана менестрельская традиция…

Экологическую Нишу за то и прозвали так, что лишь одна разумная раса имеет право жить и дышать там – люди, простые смертные. Все же прочие – «нелюди» – обречены прозябать в резервациях. Там не знают слова «Нездешний» – и нет оскорбления страшнее, чем «эльфийское отродье».

Мир, где дурнушка может оговорить красивую соперницу – мол, отец ее неизвестно откуда пришел, не от эльфа ли рожден – и расстроится свадьба, и доживет красавица свой век старой девой с поражением в правах…

До чего же злы бывают эти законопослушные граждане, не прощающие ближнему своему ни красоты, ни долгой жизни, ни таланта, но трижды не прощающие – благодати, причастности всему сущему!

Но даже в этом мире возможно все. И рождаются на свет красивые дети с глазами без белков, за чью жизнь матери-смертные платят своей – и выживают, несмотря ни на что. Полукровки вообще живучие.

Одной из таких полукровок и была леди Тассия, мать Флетчера.

Я видела ее – хрупкую сероглазую женщину, выглядящую немногим старше сына, стыдливо прикрывающую шалью изуродованную левую руку…

Будь трижды благословен смертный, отец Флетчера, которого тот никогда не видел, но от которого ей посчастливилось родить сына-мотальца! Уже в тринадцать лет будущий Мастер Ордена сумел пройти по пути в Город-для-Всех – и увести туда свою мать.

Флетчер – обычный человек и даже не унаследовал в полной мере материнской красоты. Разве что проживет лет четыреста да бритва ему без надобности… Но честное слово, когда он берет в руки гитару, я помню только про одну четверть его крови и напрочь забываю про три остальных!

Характер у него, конечно, далеко не сахар, и немногие знают о нем то, что знаю я. Это в него уже на всю жизнь вьелось – прятать от людей свою Нездешнюю составляющую и в конечном счете все лучшее в себе. Но я знаю, что он – один из любимых учеников самого Ливарка, и я видела, каков он с матерью – этого мне достаточно.

Сказать вам совсем честно?

Он заслуживает лучшей женщины в мироздании. Нежной, мягко женственной, умеющей понять и успокоить, всегда приветливой и ласковой, уютной, заботливой, женщины, которая создаст ему такой дом, куда он будет всегда возвращаться с радостью… Верной жены, искусной любовницы, отличной хозяйки и прекрасной матери его детям…

Короче – такой, какой я не в силах стать даже ради него.

Катрен II. МОЙ БЕЗ ПАМЯТИ ЛЮБИМЫЙ ГОРОД

– …Aem-mon lomies caliae limro si raedli venqoir – и да не ступит никакая Тень в наш круг. Да будет так.

– Да будет так, – прошелестели надо мною четыре голоса.

Я сижу на коленях в центре громадной четырехлучевой звезды, символа Единой, что выложена на каменном полу Зала Магистров – каждый луч наполовину кремовый, наполовину серозеленый, что-то вроде стандартной «розы ветров». Причем именно сижу, а не стою, что довольно-таки нагло с моей стороны. Пол, кстати, холодный, и колени мои медленно, но верно стынут.

Луч звезды прямо передо мной упирается в ступени небольшого возвышения. И на нем, освещеный белым сверкающим кристаллом, в деревянном кресле с высокой спинкой, опустив руки на подлокотники – Ливарк, Верховный Магистр Ордена Слова. По идее, я должна смотреть ему в глаза. Но он всегда был непостижим для меня, и по его лицу я все равно ничего не прочитаю – не дано мне. Поэтому, зафиксировав зрачки на сапфировом трилистнике в центре обруча Ливарка, я переключилась на внутреннее зрение и разглядываю троих Магистров Путей, стоящих у концов трех остальных лучей.

Конечно, Ливарк отслеживает это. И возможно, даже понимает, что думаю я сейчас не столько об Апелляции, сколько о том, что недавно на голову мне свалилась моя сестренка Маэстина, и с этим надо что-то срочно делать. (Выражение «свалилась на голову» понимайте как вам больше нравится.)

Волнения давно уже нет. Все словно во сне… И к тому же я сильно сомневаюсь, что здесь что-то зависит от меня и моего волнения. Вглядываюсь в лица Магистров, пытаясь понять – какого они мнения об этом затянувшемся анекдоте, что имеют сказать в мою защиту?

Слева от меня стоит Габриэль Лормэ, и на его лице я вижу поддержку и сочувствие. Это закономерно – ведь именно он и подбил меня на Апелляцию к Магистрам. Белый камзол, зеленый плащ, золотые волосы вьются по плечам – изыскан и изящен, как всегда… По виду он типичный современник какого-нибудь Бернара де Вентадорна, хотя по жизни ему лет тридцать с небольшим. Я еще была сопливой девчонкой с Тихой Пристани и знать не знала ни о чем таком, когда Ливарк принял обруч Верховного, и место Магистра на Пути Созидающих Башню – древнейшем из трех – освободилось. И место это по праву занял Лормэ, в финальном Прении одержав верх над прекрасной Альмуад. За все эти годы никто даже не попытался бросить ему вызов – настолько неоспоримо было его превосходство. И он всегда уважал меня до такой степени, что даже позволял работать со своими Словами и Построениями. Короче, за свой левый фланг я не беспокоюсь.

Справа от меня Сайрон из Сияния опирается на гитару с таким видом, словно это меч. Не только Говорящий Слова, но и воин – и этим похож на Флетчера, своего подчиненного. В отличие от Лормэ, Магистру на Пути Растящих Кристалл глубоко плевать, как он выглядит. Каштановые кудри торчат во все стороны, словно он не причесывался три дня, светло-бежевая рубашка измята, а шея обмотана неизменным серым шарфом. На него не смотрят – его слушают с замирающим сердцем… Ощутив, что я остановила на нем внутренний взор, Сайрон подмигивает мне, как старый приятель: держись, мол, как-нибудь прорвемся. Да, он не Лормэ, мы знакомы с ним с незапамятных времен, и у меня хватает нахальства не смотреть на него снизу вверх. (Между прочим, я одна знаю, что следующей весной, во время большого Орденского фестиваля, Флетчер намерен бросить ему вызов. И еще неизвестно, кто победит!)

Сзади неодобрительно поглядывает мне в затылок красивая смуглая женщина лет двадцати пяти на вид, по внешности – астурский колониальный тип. На ней золотисто-розовое платье, плечи обнажены, пышные блестящие черные волосы удерживает большой гребень. С трудом верится, что ее зовут холодным северным именем с запахом солоноватого льда – Ар-Ньерд Скогадоттир. Мое непосредственное начальство, Магистр на Пути Ткущих Узор, которую я без особых церемоний сокращаю до Нодди. Так ее звали когда-то давно в недолгую бытность рок-звездой, о чем она вспоминает не иначе как с циничной ухмылкой. И это по ее милости я с третьей попытки не пролезла в Мастера Ордена. Пожалуй, она пристрастна ко мне, но я не могу обижаться на нее за это – слишком люблю, хотя порой мы с ней ругаемся так, что по всему Зодиакальному кругу должны происходить магнитные бури.

– Итак, Магистр Ар-Ньерд… – это голос Ливарка. Есть в нем какие-то особенные мягкость и свет, что-то такое, что всегда настраивает меня на спокойный и возвышенный лад, в каком бы настроении я ни предстала перед ним. – Правду ли утверждает Подмастерье Элендис, что и после третьего испытания ты не сочла ее достойной степени Мастера Ордена Слова?