Страница 7 из 7
"Азию" я писал, если так можно выразиться, кровью сердца. Это были мои убеждения, мои взгляды, мои думы. Я писал запоем, я жил только творчеством этой вещи.
1. Я исказил нашу действительность.
2. Я доказывал неправильность политической линии партии в Средней Азии.
3. Я воспевал семиреченского кулака-садовода, которого советская власть в свое время разорила и который получил возможность при нэпе вновь заняться питомником.
4. Я издевался над строительством в Средней Азии "потемкинских деревень".
5. Я сознательно не вывел ни одного положительного героя в романе, чтобы подчеркнуть мрачность советской действительности.
6. Я дал символическое заглавие роману - "Азия", тем самым доказывая, что жизнь в Советском Союзе замерла и остановилась, и единственный просвет впереди - это возможность кулаку вести культурное хозяйство. Остальные герои гибнут. Повторяю, "Азию" я писал со всей душевной искренностью антисоветского человека и произведение получилось антисоветское.
"Азию" в печати не разрешили, но ее я читал литераторам, кроме того, основные идеи, заложенные в "Азии", пропагандировались мной среди членов нашей группы.
Протокол записан с моих слов
Н. Анов".
"Одной из моих конкретных а/советских мероприятий было создание нелегальной литературной группы "Памир". Эта группа была мной создана в Новосибирске в начале 1928 года. Мы в основном занялись борьбой с партийностью в литературе".
"Приехал в Москву 7 марта 1929 года. На первом же нелегальном собрании группы решено было легализировать "Памир". "Памир" кончил свое существованье в сентябре или октябре 1929 года".
VI
Самые короткие допросы были у Льва Черноморцева. В сущности, его допрашивали лишь один раз, он получил самое мягкое наказание, и этот факт, по-видимому, давал основания литераторам одного с ним поколения, более или менее сохранившим до 60-х годов воспоминания о уже далеком и полузабытом процессе "Сибиряков", относиться к нему как к провокатору.
Из протокола допроса Л. П. Черноморцева от 6.5.1932 г.
"Эта группа представляла собой самое революционное крыло сибирской литературы, к началу 1929 года группа целиком переехала в Москву, где полулегализовалась, а в 1930 году (после роспуска) вошла целиком в нелегальную контрреволюционную группу "Сибирская бригада".
"На собраниях группы при моем присутствии разбирались и уточнялись вопросы текущей политики. В результате пришли к следующему: индустриализация - хорошая штука. Пусть большевики построят побольше и получше, все это будет ислользовано другим строем, который придет на смену Советской власти. Коллективизация отрицалась. Было решено в творчестве членов группы взять установку на показ гибельности коллективизации, уничтожающей по существу здоровое ядро деревни. Все члены группы были антисемитами. Это выражалось не только в разговорах о засилье жидов в правительстве и литературе, но и писались, как, например, Васильевым, антисоветские стихи и зачитывались среди друзей и знакомых.
Записано с моих слов верно и мне прочитано
Л. Черноморцев".
1 июня 1932 года. Из постановления по делу № 122613.
"Черноморцева ввиду полного сознания" "освободить из-под стражи под подписку о невыезде за пределы г. Москвы".
П. Васильеву - та же формулировка. Анова (Иванова) Николая Ивановича, Забелина (он же Савкин Евгений Николаевич), Маркова Сергея Николаевича, Мартынова Леонида Николаевича "отправить с первым отходящим этапом в г. Архангельск в распоряжение ПГ ОГПУ Северного края сроком на 3 года". Через год Мартынова по его письму (о здоровье) перевели в апреле 33 г. в Ташкент в распоряжение ПП ОГПУ Средней Азии.
Приговор Васильеву и Черноморцеву "считать условным", "из-под стражи освободить".
В деле "Сибиряков", занимающем более 200 страниц, имеются также письма ссыльных с просьбами об облегчении участи, о переводе их в другие места, деловая переписка чиновников ОГПУ, бесчисленное количество справок, запросов, актов...
Поистине, как сказал Мартынов, "ОГПУ - наш вдумчивый биограф".