Семейный пикник

— Раз вы настаиваете... Вам случалось видеть, чтобы леди Камилла печатала на машинке?

— Нет, — ответил Патрик. — Зачем ей печатать? — Потом он уставился на Бэрриджа, и на его бледном лице проступили пятна лихорадочного румянца. — Почему вы спросили про машинку?! — выкрикнул он. — Думаете, это не она написала письмо? — Он сорвался с места, подскочил к Бэрриджу и схватил его за плечи. — И что, значит, ее убили! Так вы думае­те, да?!.. — кричал он, судорожно дергая опешившего от неожиданности Бэрриджа.

— Патрик, успокойтесь! — Бэрридж тоже встал и попытался стряхнуть его руки, но Патрик вцепился в пиджак и не отпускал. Хотя коренастый Бэрридж был ниже Патрика, руки хирурга обладали большей силой — лицо Патрика исказилось от боли, когда Бэрридж сдавил его запястья, и пальцы разжа­лись. Поправив воротник рубашки, доктор спросил: — Вы что, задушить меня собрались?

— Нет, - с нарастающим ужасом выговорил Патрик; от­ступая, он продолжал пятиться до тех пор, пока не уперся спиной в стену.

— Что с вами? - встревожился Бэрридж. — Патрик!

Патрик стоял неподвижно, прижимаясь к стене всем те­лом.

— Уходите! — сказал он, не отводя от Бэрриджа неестественно широко раскрытых глаз. — Уходите, прошу вас!

Подумав, что лучше уступить, Бэрридж вышел, однако он боялся оставлять Патрика в таком состоянии одного и решил, что настало время вызвать его психиатра доктора Рэморни.

Рэморни занимался своим пациентом, когда перед домом остановилась машина, из которой вышла Джоан Мортисс. Присутствие в доме Бэрриджа ее очень удивило. Когда они расположились в гостиной, Бэрридж сказал:

— Так получилось, что я принимаю вас в качестве хозя­ина — к сожалению, сам сэр Карлайл на это сейчас не спо­собен.

— Ему совсем плохо?

— Я вызвал его психиатра, — уклончиво ответил Бэрридж. — Он слишком нервничает.

— Еще бы... Вчера вечером он позвонил мне и попросил достать наркотик.

— Он пользуется наркотиками?

Бэрридж был уверен, что Патрик Карлайл не наркоман.

— Нет, — ответила Джоан. — Точно нет. Он даже не знает, как они называются, сказал: — "Какой-нибудь, все равно ка­кой".

"Хотел оглушить себя, чтобы отключиться", — подумал Бэрридж, а вслух заметил:

— Не совсем обычная просьба. Почему он обратился с ней именно к вам?

— Наверно потому, что мой муж — совладелец фармацев­тической фирмы.

— И вы достали?

— Нет, конечно. Я и не пыталась, ему же от этого только хуже будет. Я приехала посмотреть, как он тут. Видите ли, доктор Бэрридж, мы с Патриком друзьями никогда не были, но Роджер после смерти моего отца всегда заботился обо мне. На свой лад, правда... В общем, я была бы рада сейчас чем-нибудь помочь Патрику. Конечно, лучше бы Гловеру о нем позаботиться, но после суда... Ужасная история! Вряд ли он теперь сюда приходит.

— Патрик очень раздражителен, — сказал Бэрридж. — Луч­ше пока оставить его в покое.

— Его нельзя оставлять без присмотра - это рискованно. Я его знаю: в таком состоянии он способен на все.

— На что именно? - поинтересовался Бэрридж, вниматель­но глядя на собеседницу.

Джоан слегка пожала плечами.

— Его поступки нельзя предвидеть. Патрик вообще очень неуравновешен, а когда нервничает, с ним надо обращаться осторожно.

— Да, временами он ведет себя крайне агрессивно.

— Агрессивно? — переспросила Джоан.

— Вас это удивляет?       

— Пожалуй, нет. —  На лице Джоан Мортисс промелькнула язвительная усмешка. — Он способен быть и агрессивным.

"Ее доброжелательности хватило ненадолго", - подумал Бэрридж.

Вскоре после ее отъезда из спальни Патрика вышел док­тор Рэморни.

— Утром я сюда загляну, — сказал он Бэрриджу. — Вы останетесь здесь на ночь? Не хотелось бы оставлять его с при­слугой.

— Боюсь, мое присутствие ему неприятно.

— Он скоро заснет, так что вам нечего беспокоиться. И еще, мистер Бэрридж, будьте добры, не расспрашивайте Патрика об обстоятельствах гибели его жены. Довольно тех воп­росов, на которые ему пришлось отвечать в полиции.

— А у вас, мистер Рэморни, я могу кое-что спросить? — вежливо осведомился Бэрридж.

Тряхнув седой гривой, Рэморни смерил Бэрриджа ирони­ческим взглядом.

— Вы хирург, мистер Бэрридж, и хирург превосходный, а я психиатр — наши интересы находятся в разных областях, и я вряд ли смогу быть вам чем-нибудь полезным. Всего хо­рошего, мистер Бэрридж.

"Итак, доктор Рэморни тоже не хочет, чтобы ему задавали вопросы, — следовательно, он что-то знает", — решил Бэрридж.

Раздумья Бэрриджа относительно того, что известно док­тору Рэморни, были прерваны визитом Фрэнсиса Гловера.

"Любопытно, — подумал Бэрридж, отвечая на его приветствие, — Миссис Мортисс считает, что после показаний Гловера на суде дом Карлайлов для него закрыт. Выходит, она заблуждается".

Гловеру Бэрридж сообщил то же, что и Джоан: Патрика лучше пока не тревожить.

— Я хочу побеседовать с его психиатром, - сказал Гловер. — У Патрика порой бывают странные капризы. После смерти Роджера, когда он лежал в клинике у Рэморни, он почему-то категорически отказался от ночной сиделки. Ему было очень плохо, и Рэморни считал необходимым, чтобы за ним присматривали и ночью, но Патрик закатил по этому по­воду настоящую истерику, и врачу пришлось уступить, чтобы не раздражать его. Может, Патрику лучше уехать отсюда на время? В таком случае я поехал бы вместе с ним в любое место, куда он захочет.

— Доктор Рэморни обещал быть здесь завтра утром.

— Тогда я останусь, дождусь его.

Ночью Бэрридж пару раз заглядывал в спальню Патрика — тот дышал ровно и спокойно. Утром Патрик выглядел лучше, чем вчера, по-видимому, эта ночь была первой после смерти Камиллы, когда он нормально спал.

— Извините меня за вчерашнее, мистер Бэрридж, — сказал он, опустив глаза и нервно теребя край одеяла. — Я вел себя ужасно. Мне очень жаль, что так получилось.

— Пустяки, не стоит и вспоминать, —  ответил Бэрридж. — Только что звонил мистер Рэморни и сказал, что скоро при­дет.

— Это вы его вчера вызвали?

— Да. Вы меня немного напугали.

— Чем? — быстро спросил Патрик. — Что я сделал?

Этот вопрос привел Бэрриджа в замешательство. Описы­вать Патрику, как он вчера набросился на него, было сейчас неуместно и даже жестоко. Что-то из этого Патрик, определен­но, помнил, раз извинился, но тогда почему спрашивал?

— Вы не помните? — осторожно спросил Бэрридж.

Патрик потер виски.

— Плохо, не все. Я на вас кричал... Потом не помню. Что еще я делал?

— Ничего существенного, — постарался замять эту тему доктор, но Патрик проявил ко вчерашним событиям острый интерес и вынудил Бэрриджа рассказать, как все было.

Сама формулировка вопросов показывала, что Патрик помнит больше, чем говорит; очевидно, он помнил все, но смутно, как в тумане, и теперь стремился выяснить, насколь­ко воспоминания соответствуют действительности, а когда выяснил, реакция его была резко отрицательной: он повер­нулся к стене, и Бэрридж успел заметить на его лице отпеча­ток ужаса и какой-то обреченности. Это поставило Бэрриджа в тупик: он тщетно старался понять, что во вчерашнем эпизо­де настолько напугало Патрика.

— Вчера приезжала миссис Мортисс, — сказал Бэрридж, чтобы отвлечь его.

Патрик повернул голову.

— Она что-нибудь оставила для меня?

— Нет. И по правде говоря, если бы она привезла наркотик, я бы вам его все равно не дал. Вы что, погубить себя хотите?

— Какая разница, — вяло пробормотал Патрик.

— Посмотрим, как отнесется к этому доктор Рэморни.

— Вы ему скажете? Он будет ругаться. Пожалуйста, не говорите, — попросил Патрик, краснея.

— Хорошо, только не делайте впредь таких глупостей.

Патрик лег на спину и, глядя в потолок, спросил:

— Зачем она тогда приезжала?

— Интересовалась, не надо ли вам что-нибудь.

Губы Патрика скривились, но он ничего не сказал.