Страница 2 из 6
– Это твой опыт и твоя жизнь, – прижимая мобильный плечом к уху, Белецкий достал сигареты. – Чтобы сделать какие-то выводы, каждый человек должен ошибиться самостоятельно. Нужно лично набить шишки, понимаешь? – он чиркнул зажигалкой и затянулся.
– Но ведь своя… родная, кровиночка, – жалобно протянула Анжела. – Хочется уберечь её от этих самых шишек! Ты, наверное, просто не в состоянии понять…
– Почему это? – Александр нахмурился.
– Ну, ты же… – она смутилась. – Ладно, забудь. Меня что-то не в ту степь понесло.
– Понятно. Хотела в очередной раз ткнуть меня носом в то, что Дашка мне не родная? – холодно переспросил Белецкий.
– Ну, прости, – трусливо заюлила Анжела. – Я вовсе не это имела в виду. Ты для неё – самый что ни на есть родной отец, я ляпнула не подумав…
– Ладно, – вздохнул он, чувствуя внезапно навалившуюся усталость и мечтая закончить тяжёлый разговор. – Если она здесь объявится, я сразу же дам знать. Ну и ты держи меня в курсе. Переодически проверяй, не включила ли она телефон. Я тоже буду звонить…
– Спасибо, Саша, – торопливым заискивающим тоном произнесла она. – Пока, до связи.
Он снова глубоко вздохнул. Настроение Анжелка ему всё-таки испортила… Вот же талант у человека – брякнуть какую-нибудь гадость, а потом извиняться.
Без всякой надежды он набрал Дашин номер. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – сообщил ему равнодушный автоматический голос. Куда же её понесло, дурынду? Ночь на дворе…
Александр Белецкий и Анжела Климова поженились ещё студентами. Они никогда не были влюблены друг в друга – просто однокурсники и хорошие приятели, не более того. В один и тот же период оба пережили не очень удачные романы: Александр любил девушку, которая не отвечала ему взаимностью, а Анжела встречалась с женатым, который ничего ей не обещал. Думая привязать к себе любовника навеки, Анжела, как все глупые и наивные девчонки, постаралась «залететь». Однако её благоверный, узнав о беременности, устроил скандал, угрожал и требовал немедленно решить проблему. Она металась, ревела, трусила делать аборт, но растить ребёнка без отца тоже боялась. Александру стало жаль дурёху… Отчасти из этого чувства жалости, отчасти назло девице, которая пренебрегла его чувствами, он и предложил однокурснице разумный, как ему тогда казалось, выход из положения – расписаться. Этакий благородный жест: разочаровавшийся в любви юный джентльмен спасает честь опозоренной леди.
То, что их брак – ошибка, стало понятно чуть ли не в загсе. Но отступать было поздно, стыдно, да и некуда. Все были уверены, что Белецкий – отец будущего Анжелкиного ребёнка, и когда Даша родилась, он покорно продолжил играть выдуманную роль. Постепенно он и сам привязался к девочке, полюбил её, искренне считая своей дочерью. О том, что по крови они с ней чужие, не был в курсе никто, даже его мама – она не приняла бы неродную внучку. Тем более, к невестке она симпатии не испытывала и брак сына никогда не одобряла.
Они довольно скоро разошлись с женой, но Александр продолжал регулярно видеться с дочерью, забирая её к себе на выходные или каникулы. Он был для Даши кумиром, центром Вселенной… Возможно, потому, что, в отличие от непутёвой матери, отец стал настоящей суперзвездой отечественного кинематографа, и девочка смотрела на него с гордостью и восхищением.
Он был нереально, сумасшедше талантлив. На его спектакли ломилась публика, а все фильмы с его участием становились дико популярными: уже одно его имя в титрах было, как правило, залогом будущего успеха. К тому же, природа одарила Белецкого ещё и яркой внешностью – такой, что люди оборачивались бы ему вслед, даже не будь он актёром. Помимо красоты, в нём было ещё и то, что принято называть «породой», – стать истинного аристократа, принца голубых кровей, благороднейшего из смертных.
Даше льстила известность родителя – это позволяло ей держаться в школе независимо и чуть свысока не только со сверстниками, но даже с учителями. Все одноклассницы хотели с ней дружить, жадно расспрашивая об отце и бесстыдно набиваясь в гости, чтобы хоть одним глазком взглянуть на знаменитого артиста вживую. Да что там одноклассницы – даже директриса предклимактерического возраста, заливаясь стыдливым девичьим румянцем, нерешительно намекала: мол, что это у тебя, Дашенька, всё мама да мама на родительские собрания ходит, пора и папе как-нибудь выбраться.
Пару раз он организовывал для Дашиного класса культпоходы в собственный театр; иногда уступал настойчивым приглашениям и устраивал в дочкиной школе что-то вроде творческого вечера. В столовой, служившей также актовым залом, раздвигали в стороны все столы, украшали помещение живыми цветами и воздушными шариками, торопливо создавали импровизированную стенгазету, посвящённую творчеству актёра и украшенную вырезками из журналов. В зале невозможно было протолкнуться – народу набивалось под завязку. Белецкий восседал посреди сцены на директорском стуле, изящно положив ногу на ногу, и терпеливо отвечал на вопросы, которые ему передавали на листочках смущённые и взволнованные зрители. Впрочем, содержание этих записок не блистало разнообразием: через одну следовали признания в любви с номерами телефонов, причём нельзя было с уверенностью утверждать, писала ли это школьница или какая-нибудь учительница начальных классов. Выдержав час-полтора добровольной пытки, Белецкий галантно целовал ручку млеющей директрисе и с облегчением откланивался.
Само собой, у него не было отбоя от женщин. После развода с Анжелой он, уже не скрываясь, завязывал многочисленные романы и романчики с партнёршами по съёмочной площадке или спектаклям. Затем, затосковав по теплу семейного очага, Белецкий снова попытался построить серьёзные отношения – сделал предложение телеведущей Екатерине Вавиловой. Этот союз тоже оказался кратковременным, поскольку они с Катей были совершенно разными людьми. Однако во время скоропостижно скончавшегося брака всё-таки успел вскрыться не слишком приятный факт: оказывается, Александр не мог иметь детей. Вернее, его проблемы требовали длительного и дорогого лечения, лучше всего за границей, без которого вероятность зачать ребёнка сводилась практически к нулю.
Белецкий принял своё бесплодие как данность и со временем даже перестал сожалеть об этом. У него уже была дочь – Дашка, любимая, непосредственная, славная девчонка, и он набил бы морду всякому, кто попытался бы её обидеть. То, что они не родные, в конце концов совершенно стёрлось у него из памяти. Она была его дочерью – и точка. Посторонние люди с лёгкостью находили у них общие черты, несмотря на то, что чисто физического сходства не наблюдалось. Но Даша тоже была красавицей, да и статью походила на Белецкого – такая же тонкая, благородная и изящная, в отличие от обрюзгшей, рано потерявшей форму и не следящей за собой матерью.
Раздался звонок домофона. Александр облегчённо выдохнул и улыбнулся сам себе – вот и блудная дочь заявилась! Поднявшись с кресла, он двинулся в прихожую, ни на секунду не сомневаясь, что это именно Даша. Опережая его, из глубины квартиры выскочил Риф – длинношёрстный колли, красавец, баловень и любимец Александра – улыбаясь во всю пасть и заранее молотя хвостом от нетерпения.
Домработница открыла дверь и впустила в квартиру насупленную, разобиженную на весь мир строптивую девчонку.
– Привет, пап, – шмыгнув носом и пряча взгляд, хмуро проговорила дочь. – Можно, я сегодня у тебя переночую? Фу, Риф, перестань! – засмеялась она, не в силах больше сохранять суровость, в то время как пёс поставил передние лапы Даше на плечи и принялся неистово вылизывать её лицо.
Александр попытался изобразить спокойствие. На самом-то деле больше всего на свете сейчас он хотел отчитать своё непутёвое дитя за сумасбродство – и одновременно обнять, от всей души взлохматить ей волосы и чмокнуть в макушку.
– Ты без звонка, – заметил он. – А если бы я был на съёмках или вообще не в городе? Куда бы ты подалась в два часа ночи?