Страница 14 из 36
– Могу себе представить, – сухо промолвила Ханна.
Тут возвратилась Эдна с грудой каких-то таинственных пакетиков.
– Вот лучшее лекарство от ядовитого плюща. Оно, конечно, не вылечит сразу, но снимет зуд и раздражение. – Эдна вручила пакетики Джейкобу. – Это заварите горячей водой, сделайте компресс, и пусть он подержит его пятнадцать минут. А в маленьком пакетике – травы. Положите чайную ложку в заварку для чая, и боль как рукой снимет. А здесь… – Она вдруг обречено махнула рукой. – Что толку рассказывать? Сделаем так: вы отвезете меня к мистеру Доналдсону, и я сама его обработаю.
Джейкоб был ошарашен:
– О, не знаю, разумно ли будет так поступить… Я не уверен, захочет ли мистер Доналдсон…
– Мистер Доналдсон хочет поправиться или нет? – непререкаемым тоном заявила Эдна и, повернувшись к Ханне, прощебетала: – Ханна, голубушка, принесите мою сумку! – Потом отобрала пакетики с травами у Джейкоба, промаршировала к машине и взгромоздилась на переднее сиденье.
– Если Эдне взбредет что-то в голову, с ней бесполезно спорить, – пробормотала Ханна пораженному Джейкобу. – Она упряма как мул.
– Да, чувствуется, что у нее сильная воля, – сказал Джейкоб.
Такое дипломатическое заключение рассмешило Ханну. Потом она обеспокоено нахмурилась, и улыбка сползла с ее губ.
– Лучше мне поехать с вами, – сказала она. – Кому-то ведь надо сдерживать неуемное стремление Эдны заняться врачеванием. Кроме того, я должна принести извинения Алексу. – И она вместе с Джейкобом вышла из дома.
Машина доставила всех троих к особняку за считанные минуты.
Когда они переступили порог прихожей, откуда-то сверху послышался голос Алекса:
– Джейкоб, это ты?
– Да, мистер Доналдсон! – отозвался тот и посмотрел на женщин. – Лучше сначала предупредить его о вашем приходе. – Он направился к ведущей на второй этаж лестнице с мраморными ступенями, но Эдна решительно преградила ему дорогу.
– Глупости! Его не предупреждать нужно, а лечить. Отойдите, я сама позабочусь о вашем хозяине. – И она, с мрачной решимостью расправив плечи, громко затопала по ступенькам наверх.
– Какого черта… – Дверь с треском захлопнулась, оборвав начатое Алексом восклицание.
Джейкоб и Ханна переглянулись. Лицо старого слуги было исполнено такого ужаса, что она ощутила прилив симпатии к Джейкобу.
– Алекс не рассердится на вас, вот увидите, – попыталась она его успокоить.
– О, я волнуюсь совсем по другой причине! Как бы мисс Эдна не сделала мистеру Доналдсону больно… – нечаянно высказал вслух свои опасения Джейкоб и виновато опустил голову.
Ханна рассмеялась.
– Об этом не беспокойтесь. Эдна будет действовать решительно, но нежно.
– Пожалуйста, подождите здесь. – Джейкоб проводил ее в гостиную, и она присела на краешек дивана – на том же месте она сидела в прошлый раз, когда приходила обсудить поведение Шермана. – Вам принести чего-нибудь поесть или выпить?
– Спасибо, Джейкоб, не нужно. Все будет в порядке, – заверила его Ханна.
Коротко кивнув, слуга удалился и плотно прикрыл за собой дверь. Ханна осталась одна. Она прислушалась: в верхних комнатах стояла зловещая тишина, и Ханна принялась беспокойно расхаживать из угла в угол. Она была вынуждена признать, что попытка Алекса выполнить рекомендованное ею упражнение, приятно удивила ее. Он честно постарался отработать свою часть заключенной между ними сделки – отправился на насыпь, – и теперь ей не отвертеться от ужина в его обществе.
Все-таки хорошо, что Алекс так необдуманно уселся на ядовитый плющ. Ему пришлось отменить ужин, хотя Ханна все равно не собиралась сегодня с ним ужинать. Ханна вообще не собиралась с ним больше встречаться. Они пришли из слишком разных миров. Их системы ценностей слишком разнятся, и у них нет никаких точек соприкосновения. Может быть, попавший под Алекса ядовитый плющ есть своего рода предзнаменование, что их попытки подружиться обречены на провал, как и попытки Алекса посидеть на холме и поразмыслить над собственным образом жизни.
Ханна огляделась. Окружающая ее обстановка только подчеркивала разделяющую их пропасть. Комната, да и сам дом были олицетворением всего того, что она оставила в прошлом после развода с Эдвардом. Великолепная мебель, картины старых мастеров в золоченых рамах, мраморные статуи под стеклянными колпаками… все это напоминало Ханне о жизни, от которой она отказалась. Дом был предназначен для демонстрации богатства Алекса, но никак не для теплоты и радости проживания в нем.
Она подошла к стеллажам с книгами, многие из которых, как она и ожидала, были дорогими первыми изданиями или старинными томами в потертых кожаных переплетах. Ее внимание привлекла книга с пестрыми цветами на обложке, которая явно выделялась на фоне остальных. Дотянувшись до полки, она достала книгу. К удивлению Ханны, она оказалась фотоальбомом.
Ханна открыла альбом, С первой страницы на нее смотрела молодая пара. Было нетрудно догадаться, что мужчина на снимке – отец Алекса (сходство было поразительное), а прильнувшая к мужчине женщина казалась поистине неземным созданием. Ее изящная головка была окружена ореолом белокурых волос, а синие глаза лучились мягким светом. Мать Алекса?
Она перевернула страницу. Следующее фото давало ответ на этот вопрос. На ней та же женщина прижимала к груди младенца. У него был характерный волевой подбородок Алекса, его темные волосы, его глаза.
При виде следующей фотографии ее губы тронула невольная улыбка: там снова были запечатлены Алекс с матерью в минуты, говорящие о нежности их отношений. Они были сняты на пляже: Алекс сыпал на ноги матери золотистый песок. Ханна прикинула, что на снимке Алексу не больше шести лет. Его лицо сияло таким обожанием матери, такой жаждой жизни, что сердце Ханны сжалось от боли: что же произошло с этим мальчишкой? Почему он превратился в угрюмого, зацикленного на деньгах бизнесмена? Потом в ее голове возник более важный вопрос: а не прячется ли этот жизнерадостный мальчишка где-то внутри Алекса, не томится ли в ожидании возможности вырваться на свободу и вновь вкусить радость яркого солнца и безоблачного неба?..
Вспомнив, что нехорошо совать нос в чужие дела, Ханна захлопнула фотоальбом и поставила его на место.
Открылась дверь. Ханна быстро повернулась и оказалась лицом к лицу с вошедшим Алексом. Он был облачен в свободные пижамные брюки и темно-синий шелковый халат; концы пояса были развязаны и свободно болтались по бокам. Большими шагами Алекс прошествовал прямиком к встроенному в стене бару, достал высокий граненый стакан и до краев наполнил его янтарным виски. Потом залпом осушил стакан и, поставив его на полку бара, круто развернулся к Ханне. Его черные глаза метали молнии.
– Это вы во всем виноваты! – обвинительным тоном заявил он.
– Вы абсолютно правы, – спокойно согласилась Ханна. Бешено дергающийся на щеке Алекса мускул предупреждал ее, что Алекс не в настроении спорить.
– Еще эта рехнувшаяся старуха… – Он ткнул указательным пальцем в направлении, по-видимому, своей спальни. – Ей впору служить сержантом в морском флоте!
– Где сейчас Эдна? – спросила Ханна.
– Черт ее знает, наверняка переставляет мебель в столовой. Она уже потрудилась над моей ванной комнатой, перевесила на свой лад все полотенца!
Алекс стал мрачнее грозовой тучи. Когда Эдна вломилась в его кабинет, он представлял собой жалкое зрелище. Алекс вообще редко болел – по той простой причине, что посещение врачей было для него непозволительной тратой времени. Однако знакомство с ядовитым плющом чувствительно отличалось от насморка и гриппа. Алекс весь горел, чесался и был близок к помешательству. Он перестал владеть ситуацией, и именно это обстоятельство более всего его раздражало.
Он снова злобно уставился на Ханну – главную виновницу его плачевного состояния.
– Все вы и ваши идиотские идеи! Иди, мол, посиди на холме! – передразнил он Ханну. – Познай самого себя! Вы одна во всем виноваты!