Конец Ядовитого Мну

— Какой «рубль», что ты мелешь? — заорал Попян. — Зачем нам лесничество?

— Это наоборот удобно, — возразил Монц, — к леснику привыкли и можно не опасаться проверок.

— Об этом после, — вздохнул Аванес, — как там Маховлич?

— Спит, — коротко ответил Монц, — но воняет по-прежнему.

— Рекомендую возвращаться на базу, — приказал Попян и вдруг в наушниках раздался характерный треск крупнокалиберного пулемёта — связь сразу стала односторонней. Попян слышал Монца, а Монц не слышал Попяна.

— Мессеры! — истошно вопил Монц, — эй, ты, скунс, включай силовое поле!

Его голос заглушали разрывы зенитных снарядов.

— Не могу, я прилип, — стонал стажёр, — прыгай, я прикрою!

В радиосвязь неожиданно внедрился незнакомый лающий голос: «Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!»

— Монц! Я — Попян! Монц! Я — Попян! — скороговоркой бубнил Аванес.

— Слышу, что не Иванов, — на секунду прорезался голос Монца и раздался оглушительный взрыв.

Аванес увидел на экране, как из жёлтых туч вылетел, охваченный пламенем глиссер и, заваливаясь на левый бок, медленно подлетел к шлюзу «Мисхора».

— Аврал! Готовность № 17! — распорядился Попян и бросился в камеру дегазации.

Опаленный и искореженный «Свободный труд» уже окружили ребята Вдуича и сбивали ватниками пламя с дизеля. Вока Немудрак натянул защитные очки и вырезал люк лазером. В полном молчании доктор Фишер багром вытащил из кабины тело навигатора Монца. Его с трудом достали из расплавленного скафандра и положили внутрь универсальной лечебно-диагностической машины «Доктор Гааз». Пока машина обрабатывала информацию, удалось обнаружить каловый оттиск стажёра Маховлича — сам он, по-видимому, испарился. Находчивый Талисман залил оттиск гипсом и через десять минут все обнажили головы перед трагическим монументом — стажёр Маховлич в стремительном порыве драит зад серпантином и лицо его при этом напоминает рабочего с антикварного плаката «Даёшь!»

Тем временем из «Доктора Гааза» выпал рецепт с рекомендациями, Фишер прочитал, сильно охая: «Ожог парами окислителя сто два процента тела. Лизис бурого жира. Перелом основания черепа с признаками диффузии содержимого в открытый космос. Жизненный индекс — сто семьдесят по Ито Соесима. Рекомендуется прощание с друзьями и кремация».

Олива несильно потряс навигатора за плечо и тихо сказал: — Монц, дружище, брось лепить горбатого — ты не на допросе.

Навигатор на секунду открыл глаза и с трудом прохрипел:

— Не суетись, Фрум, помирать буду. Слушай. Это очень важно. Дочь лесника зовут Барбара — она. за нас...

— Откуда ты знаешь? — спросил Попян, но Монц вдруг стал очень строгим и затих.

— Шутки кончились, — сказал вечером Аванес, открывая поминки, — нет с нами Монца и Маховлича, но ответ наш будет ужасным — Ядовитый Мну навсегда исчезнет с карты звёздного неба!

— Помянем, Аванес Рубенович, помянем, — приговаривал Ихи Еврюжихи, который, пожалуй, единственный из личного состава не знал, что такое поминки и думал, что это приблизительно праздник Той — его любимый праздник на кольцах Сатурна.

— Приказываю всем спать, — объявил Попян, — завтра посадка.

Фрум Олива был совершенно спокоен. «Высадка, выгрузка, какая разница?», — размышлял он, сидя в капитанском кресле, — найду себе фашисточку, набью трюмы икрой и пушниной, продам и всё пропью. А там снова полетать можно». Золтан Вдуич тоже не волновался — это был его две тысячи пятьсот сорок седьмой десантный выход. «О пенсии думать рано, — думал он разглядывая в зеркало свой чудовищный трицепс, — я теперь директор спецшколы и это сразу почувствуют гитлеровские недобитки». Неспокойно было в группе учёных, к которым примкнул колеблющийся Фишер.

—Вот увидите, нет там никаких товаров первой необходимости, шлёпнут нас, вот и всё.

— Никуда отсюда не выйду, — решительно заявил Скабичевский, — я и так уже без волос.

— А вы как считаете, коллега Еврюжихи? — спросил Фишер у полиглота.

— На ужин нам подавали сладкие баккукоты... — улыбаясь, ответил Ихи — он после двух не боялся ничего.

Леонид Посыпай боялся больше всех и поэтому отчаянно хвастался своим орденом «За, юркость». Этот орден он украл у папы, но это было так давно, что Лёня думал, что это правда. Вока Немудрак лениво перебирал струны мандолины и задушевно пел «Синий платочек».

В общей каюте космодесантников спали все, кроме Ози Бассеншниллера и неистовых Асс-Бабич. Ози писал очередное звуковое письмо тёте, но на этот раз заменял нецензурщину криком «Ап!» и поэтому письмо начиналось словами: «Тетя, Ап!», а заканчивалось горестным криком «Апатулечки!». Могучий Боб Нисневич видел во сне венгерский шииг и широко улыбаясь в темноте. Экипаж спал. Стояла темная ночь в созвездии Рака.

Глава VIII

Было раннее утро осеннего месяца мисан и стая белоголовых несторов со свистом неслись на Юг, туда, где в туманной дымке виднелись зеленые горы загадочного материка Кеа, единственного клочка земли, где на Ядовитом Мну не ступала нога человека.

Фотонолёт «Мисхор», тихо урча единственным отражателем, опустился в лесном массиве к северу от столицы фатерлянда Шпарвассера. Олива мастерски произвёл посадку, ничем не нарушив тишины осеннего леса — только лишь негромко лопнула попавшая по шасси гуава и испуганно вскрикнула сойка.

Состав звездолёта выстроился по росту в шеренгу по одному. Сразу бросилось в глаза различие в экипировке. Группа Золтана Вдуича, за исключением Миши Талисмана и Ози Бассеншпиллера, были в маскхалатах «зелёных беретов» и вооружены до зубов. Аванес Попян и группа учёных были одеты в офицерскую форму чёрного цвета и вооружены секретным оружием «фау». С ними находились и Миша с Ози в полосатой арестантской робе. Хрустнув новенький портупеей, которая ему очень шла, Аванес сказал:

— Акт возмездия считаю открытым! Вы конечно понимаете, что на нас с вами ложится. А ложится нас с вами ответственность за судьбы человечества. Итак мы разделены на четыре действующие группы. Первая — под руководством Золтана Вдуича входит в контакт с лесником и ждёт сигнала для выступления. Разрешается партизанская война и повреждение техники противника. Вторая группа под моим началом внедряется в различные ведомства и аппараты руководящей верхушки, ликвидирует последнюю и добывает секретные данные. Третья группа — это, конечно, Миша и Ози — наше самое слабое место. Они сразу попадают в колонию общего режима и организуют подполье. И, наконец, четвертая группа — это экипаж Оливы. Экипаж Оливы остаётся в корабле и является центром связи. Кроме того, при провале всех остальных групп капитан Олива обязан нажатием специального рычага уничтожить «Мисхор» и всю планету.

«Хрен тебе в зад, — подумал при этом Фрум, — за «Мисхор» деньги плачены».

Между тем Попян продолжал по восходящей:

— Все руководители имеют шифрованные пакеты с инструкциями и справочниками, вскрывать которые можно только в критической ситуации. Помните — живыми не сдаваться. А если уж сдались, то не сознаваться, откуда вы прибыли. Вопросы, пожелания, предложения, вручение ценных по дарков?

— А где икра и пушнина? — спросил дотошный Панибрат.

— И совсем не видно товаров первой необходимости, — грустно глядя в иллюминатор, добавил Немудрак.

— А ты наверное хотел, чтобы в этой чаще на всех деревьях были развешаны охотничьи ружья, полевые бинокли и болотные сапоги? — ехидно сказал Аванес. — Всё это нам предстоит обнаружить в тайниках канцлера Фука, — громко объявил он, — и всё это будет нашим.

— И моим? — заискивающе спросил астроном Скабичевский.

— И твоим, — уверенно ответил Аванес и сочувственно погладил трясущегося учёного по лысой голове.

— Да, чуть не забыл, — крикнул Фрум, — кто заберёт с собой аквариум с президентом?

— Аквариум заберёт группа Золтана и представит леснику как доказательство наших мирных целей, — сказал Попян. — Кстати, замените масло, это уже прогоркло. При большом желании можно его разбудить, хотя это не гуманно. Он хочет застрелить своего дядю-гестаповца, которого не помнит в лицо. Это радует. Ничего не случится, если он застрелит какого-нибудь другого дядю.