В приисковой глуши

— Брось это дело, Сет Девис, — сказала м-с Мак-Кинстри сурово. — Или будь настолько отважен, что скажи это мужчине. Это Гираму следует знать.

— А что, если он знает и потворствует этому? Что, если он готов на все, чтобы угодить этим проклятым янки? — сказал Сет с ехидством.

Дрожь горького сомнения потрясла м-с Мак-Кинстри. Тем не менее она мрачно проговорила:

— Это ложь. Где доказательства?

— Доказательства? — повторил Сет. — Кто вертится около школы, чтобы вести интимные беседы с учителем, и кто сводит его с Кресси при всем честном народе? — ваш муж. Кто каждый вечер гуляет с этим лукавым псом, учителем? — ваша дочь. Кто прячется по сараям? — ваша дочь и учитель. Доказательства? Да спросите, кого хотите. Спросите детей. Вот идет Джонни… Эй! Джонни! Поди сюда!

Он внезапно повернулся к смородинному кусту, росшему возле тропинки, из-за которого только что показалась кудрявая головка Джонни Фильджи. Возвращавшийся домой ребенок с трудом пролез сам сквозь куст и протащил свою аспидную доску, книги и маленькую корзинку, где лежала обыкновенно его провизия и которая теперь была полна ягод, таких же незрелых, как и он сам и подошел к ним.

— Вот тебе на пряники, Джонни! — сказал Сет, подавая мелкую монету Джонни и стараясь скорчить в улыбку свое искаженное злостью лицо.

Маленькая, запачканная ягодами ручка Джонни Фильджи быстро зажала в кулак монету.

— Ну смотри же теперь: не лги. Где Кресси?

— Целуется с своим beau.

— Добрый мальчик. А кто ее beau?

Джонни колебался. Он видел однажды Кресси вместе с учителем и слышал, как другие дети шептались о том, что они влюблены друг в друга. Но поглядев на Сета и на м-с Мак-Кинстри, он подумал, что для взрослых людей требуется что-нибудь более интересное, нежели такой простой и глупый факт. Будучи мальчиком честным и с богатым воображением, он решил заслужить полученные деньги.

— Говори, Джонни, не бойся.

Джонни не «боялся», но соображал. Нашел! Он припомнил, что только что видел феникса, блестящего и обаятельного Стаси, возвращавшегося из пограничного леса. Что могло быть поэтичнее и удивительнее, как связать его имя с Кресси. Он поспешно отвечал:

— Мистер Стаси. Он подарил ей часы и кольцо из настоящего золота. Они обвенчаются в Сакраменто.

— Лжешь, поросенок, — сказал Сет, грубо хватая мальчика; но м-с Мак-Кинстри вступилась за него.

— Оставь мальчишку в покое, — проговорила она с сверкающими глазами. — Мне надо с тобой поговорить.

Сет выпустил Джонни.

— Это все штуки, — сказал он. — Его подучил Форд.

Но Джонни, забравшись в безопасное убежище, позади смородинного куста, решил огорошить их новыми фактами.

— А я знаю еще кое-что! — закричал он.

— Говори, чортово отродье, — заревел Сет.

— Я знаю шерифа Бригса; он поехал на межу с целой толпой людей и коней, — прокричал Джонни. — Гаррисон послал своего папу прогнать старого Мак-Кинстри. Ура!

М-с Мак-Кинстри повернула свое смуглое лицо к Сету.

— Что такое он говорит?

— Просто ребячий вздор, — отвечал он. — А если и правду, то поделом Гираму Мак-Кинстри.

Она оттолкнула его, говоря:

— Прочь с моей дороги, Сет Девис, и если это твои штуки, то ты поплатишься за них.

Она прошла мимо, направляясь туда, где стоял Джонни, но, при приближении этой высокой женщины с сердитыми глазами, мальчик убежал. Она колебалась с минуту, затем махнув с угрозой рукой в сторону Сета, поспешно направилась к меже.

Она верила не столько рассказал мальчика, сколько скрытой угрозе в манерах Сета Девиса. Она, пройдя до опушки леса и несколько сот ярдов далее, очутилась на краю южного ската, который спускался как раз на обширный луг, составлявший спорный участок земли. Все кругом было тихо и спокойно. Посреди луга и возле ручейка, протекавшего по нему, стоял сарай Мак-Кинстри, одинокая постройка, куда убиралось сено с луга. М-с Мак-Кинстри тревожно озиралась.

Кругом не было видно ни признака жизни или движения вся окрестность казалась уединенна, пустынна и безлюдна. Но, оглядев по ту сторону ручья, она заметила вдали легкую, правильную зыбь в высокой густой траве и поверх ее несколько штук войлочных шляп. Сомнения не было. Отряд людей приближался к меже.

Быстрый стук копыт за ее спиной заставил ее сердце встрепенуться от радости. Она едва успела отскочить в сторону, как мимо нее с холма пронесся ее муж с своими последователями. Но его дикий вопль: «Гаррисоны продали нас!» — не сказал ей ничего нового. Она побежала к сараю; он должен быть пунктом опоры, оплотом в случае поражения. В нем под сеном спрятано было оружие на случай. Она сбросила с плеч шаль, стеснявшую ее движения, шляпка из сурового полотна свалилась у нее с головы, и седые волосы развевались по плечам, точно грива; лицо и руки были исцарапаны терновником и запылены. Она неслась точно дикий зверь, которого травят охотники и не то сбежала, не то скатилась с холма и подбежала к сараю, запыхавшись и не слыша под собою ног.

Но какой контраст ждал ее тут! Ей почти не верилось, что ее муж только что проскакал мимо с воинственным кличем. Пограничный луг замыкался мягкой линией грациозных ив, в которых скрылись фигуры всадников, точно на веки. Ничто не нарушало мирной красоты расстилавшейся перед нею картины. На одну секунду мир и спокойствие окружающего отразились и на ней, но затем она вспомнила, что нельзя терять ни минуты, если она хочет приготовить сарай для обороны. Она подбежала к двери сарая и приотворила ее. Легкий женский крик пополам со смехом донесся из сарая, вместе с шелестом платья, и в тот самый момент, как она распахнула дверь сарая, легкая фигура выпрыгнула в окно. В полутемном сарае она увидела школьного учителя, Джона Форда. Он был один.

Ощущение стыда и смущения, окрасив румянцем щеки Форда, сменилось испугом, когда он увидел окровавленное лицо и растрепанные волосы м-с Мак-Кинстри. Она заметила это. В ее глазах это было лишним доказательством его вины. Не говоря ни слова, она заперла за собой тяжелую дверь и без посторонней помощи укрепила ее громадным болтом. После того повернулась к нему, обтирая пыль с лица и рук.

— С вами была здесь Кресси? — спросила она.

Он колебался, все еще с удивлением глядя на нее.

— Не лгите.

Он встрепенулся.

— Я и не собирался лгать, — с негодованием ответил он… — Она была…

— Я не спрашиваю, как далеко вы зашли, — продолжала она, указывая на соломенную шляпку Кресси, несколько книг и букет из диких цветов, валявшийся на сене, — и знать этого не хочу. Через пять минут или отец ее будет здесь или же псы, Гаррисоны, которые продали нас, явятся с целым полчищем отбирать землю. Если это, — она указала с презрением на книги и цветы, — значит, что вы присоединяетесь к нам и готовы разделить с нами долю горькую или сладкую, то приподнимите это сено и выньте из-под него ружье, чтобы защищать нас. Если у вас что другое на уме, то спрячьтесь в это сено сами и ждите, пока придет Гирам и выберет минуту заняться вами.

— А если я не хочу ни того ни другого? — надменно спросил он.

Она поглядела на него с невыразимым презрением.

— Вон окно; вылезайте в него, пока есть время, и я еще не заперла его. Если увидите Гирама, то скажите ему, что оставили старуху защищать сарай, где вы прятались с его дочерью.

Прежде нежели он успел ответить, донесся отдаленный выстрел, вслед за которым тотчас же последовал другой. С жестом досады он пошел к окну, оглянулся и поглядел на старуху, запер окно и вернулся назад.

— Где ружье? — спросил он почти грубо.

— Я так и думала, что вы не убежите, — отвечала она, разгребая сено, под которым открылся длинный ящик, покрытый просмоленной парусиной. В ящике оказался порох, пули и два ружья. Он взял одно.

— Полагаю, что могу узнать за что я буду драться? — сухо спросил он.

— Вы можете ответить: «за Кресси», если они, — указывая в сторону, откуда раздались выстрелы, — спросят вас, — отвечала она так же сдержанно. — А теперь станьте вон там и ждите, что будет дальше.