Страница 24 из 29
Он относился к той категории людей, которые искренне убеждены, что если бы они жили в Америке, то составили бы серьезную конкуренцию Рокфеллерам, Ротшильдам и компании «Дженерал моторс». Но все же в Америку или еще куда за кордон почему-то не едут, а сидят себе дома и злопыхательствуют. «Да знаете ли вы, как живут там рабочие?» — приговаривают они. «А сколько там зарабатывает начинающий педагог, слыхали?» — спрашивают они у приятелей своих детей. «Вы и представить не можете, чего мы могли бы добиться, будь у нас настоящая демократия!» — оплакивают они гениальные свои способности, сидя на выложенном кафельной плиткой бордюре личного бассейна. Но в один прекрасный день появляется налоговый инспектор, народный контроль или милиция, и наш гениальный знакомый, заикаясь, бормочет: «Да ведь я еще в 1947-м голосовал за коммунистов!»
У подполковника с Сикрой разговор был короткий. Он посадил его рядом в машину и сразу взял быка за рога.
— Пять месяцев назад вы сдали квартиру! Все верно?
— Знаете, это было так… — залепетал Сикра.
— Меня интересует не то, что было, а то, что есть! Вы заявили об этом куда полагается?
— О, тогда я еще не знал, как это делается.
— Но знали, что если будете сдавать втихую, то можно обойтись без уплаты налога!
— Что вы, что вы, я не собирался ничего скрывать.
— Но и открывать тоже не собирались. По закону, вы должны быть наказаны. Ну об этом потом. А сейчас я хотел бы осмотреть квартиру. Не возражаете?
— Разумеется, нет, — с готовностью отозвался Сикра, — напротив, я даже рад.
— Чему? — удивился Ружа.
— Вы увидите, в каких скромных условиях мы живем.
Следователь, доставивший Сикру из роскошной виллы на улице Напхедь, чуть было не расхохотался.
— Пожалуй, это будет интересно, — согласился Ружа. — Давайте ключи.
— Извольте. Это от нижнего замка, а это от верхнего.
— Других ключей нет?
— Вторая пара у квартиранта.
На лице подполковника напряглись желваки.
— Кто такой? — спросил он с деланным равнодушием.
— Георг Джонсон, — поспешно, все тем же предупредительным тоном ответил владелец квартиры.
— Откуда вы его знаете? — набросился на него Ружа.
— Я его видел всего раз, когда мы уславливались о цене. Первого числа каждого месяца он присылает деньги.
— В долларах?
— В долларах, — пробормотал перепуганный Сикра.
Ружа повернулся к следователю:
— Отвезите его, и пусть он даст исчерпывающие показания. Понятно?! В помощь себе возьмите нескольких ревизоров.
3
Двое следователей вошли первыми, за ними в квартиру ступил подполковник, потом Салаи и Ладани. Света не зажигали. Прикрыв за собой дверь, прошли в глубь квартиры, освещая путь фонариками. Следователи держали в руках револьверы.
Воздух был спертый, пахло пылью, где-то капала из крана вода.
В прихожей они заметили громоздкий белый двустворчатый шкаф. Пока следователи осматривали ванную и туалет, Салаи заглянул в него. В шкафу навалом лежали узлы и пакеты.
— У них родственники в Америке, — сказал старший лейтенант, изучив содержимое одного из пакетов. — Они сюда сваливают тряпье, которое получают с Запада.
Небогатая обстановка гостиной, по-видимому, была куплена еще в пятидесятых годах. Стулья и кресла на алюминиевых ножках, когда-то окрашенные в зеленый цвет, покрывал толстый слой пыли. На стене в массивной лакированной раме висела аляповатая картина — натюрморт с цветами, насколько можно было установить сквозь грязное стекло. Вторая комната, размером поменьше, была совершенно пуста. С потемневшего потолка вместо люстры сиротливо свисали концы проводки.
— Здесь явно никто не живет, — сказал Ружа. — Квартирант, будь то Георг Джонсон или кто другой, заглядывает сюда разве что на короткое время.
На дряхлом комоде стояла пишущая машинка. Ружа вырвал листок из блокнота и подал его Салаи:
— Отпечатай несколько раз слова «Мак» и «Бутон» и срочно отправь экспертам, пусть сличат со шрифтом на записках, которые мы нашли в сигаретах.
Ладани осветил фонарем низкий столик. На нем стоял телефон с подключенным к нему автоответчиком. Рядом лежал маленький магнитофон.
— Посвети-ка получше, — попросил Ружа. Он склонился над столиком. — Этот прибор отвечал владельцу эспрессо. Проверь, сохранился ли текст.
— Тут нет ни пылинки, — вставил Салаи. — Видимо, нет и отпечатков. Тщательно вытирают.
— Или в перчатках работают, как я в данный момент, — сказал Ладани.
Он включил магнитофон, но из него доносился лишь шорох перекручивающейся пленки.
— Спустись и набери из машины номер, — велел Ружа Салаи. — Только не вздумай что-нибудь говорить.
Он прошелся по комнате.
Вскоре зазвонил телефон. После второго звонка включился автоответчик:
— Абонента нет дома. Все, что вы захотите ему передать, будет записано на магнитофон.
Послышался щелчок: это Салаи положил трубку, и автоответчик отключился.
— Можно идти, — сказал Ружа. — Здесь нам пока делать нечего.
Ладани поставил пленку магнитофона в исходное положение, и они двинулись к выходу.
Заперев дверь, подполковник протянул ему ключи:
— Завтра утром я хотел бы из своего кабинета слышать каждое слово, произносимое в этой квартире!
— К полуночи сделаем, — пообещал Ладани. — Сможешь услышать даже шорохи привидений!
Спустившись, Ружа направился не на улицу, а во двор.
Желтые плитки, которыми был вымощен двор, дышали холодной сыростью. Из окна привратницкой лился голубоватый свет телевизора. Напротив, в квартире с опущенными плотными шторами, кто-то тихонько играл на рояле. «Гайдн», — прислушавшись, определил Ружа.
Он обошел двор, заглядывая в подвальные окна, осматривая углы и ведущие к квартирам первого этажа ступеньки, и вернулся к машине.
— Ну и проголодался же я, — пожаловался он старшему лейтенанту.
— Сейчас бы тарелочку фасолевого супа! — со стоном вырвалось из груди Салаи.
— Я не против, — согласился Ружа. — Одна группа пусть останется здесь. Салаи, объясни им, что нужно делать. Остальные свободны. Ладани! Ты поедешь с нами.
Он сел в машину. Проехав по улице Вешшелени, черная «волга» свернула на бульвар Танач.
Через минуту капитан Кути с величайшей радостью принял по радиотелефону приглашение шефа на очередной фасолевый суп.
4
— Если я когда-нибудь выиграю в лотерею крупную сумму, — сидя уже в ресторане в ожидании супа, мечтал Кути, — то найму Эву Ласло, доктора Немеша и обоих его помощников двое суток подряд непрерывно следить за мной и заботиться о моей сохранности. При этом им будет позволено есть только чайную колбасу, зельц и охотничью салями, а пить только ледяное молоко, несвежую колу и теплую трауби-соду. Менять белье им будет запрещено, умываться они смогут только из тазика в жилом вагончике, а чтобы не уснуть, они обязаны будут вполголоса бормотать наизусть текст «Надгробного слова»[1].
Никто из сидящих за столом не смеялся. Все устали.
— У нас в деревне, — глубокомысленно заметил Салаи, — на этот счет была поговорка: «Не за деньги виноград возделывают, а из любви к вину».
— Подвинь-ка мне хлеб, — попросил его Ружа, — а то сегодня официанты что-то не торопятся, пока дождешься, ноги протянешь. — Он взял ломоть хлеба и принялся есть. — Кути еще ничего не знает, а я на голодный желудок рассказывать не мастак.
— Я расскажу, — предложил свои услуги Ладани и спокойно, не торопясь, изложил все, что произошло за день. К тому времени, как он закончил, официант принес суп.
Ели молча.
Первым ложку отложил Кути. Он откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки и ублаготворенно пробормотал:
— Что-то я разомлел!
— Ничего, брат, — откликнулся Ружа, зачерпывая уже со дна тарелки, — зато сегодня ты отоспишься. Наблюдатели обойдутся и без тебя. Ты мне завтра понадобишься. Салаи тоже поедет домой! Утром я хочу видеть вас бодрыми и отдохнувшими!
1
Погребальная молитва, памятник средневековой словесности на древневенгерском языке.