Страница 11 из 18
Луиза вежливо отказалась; он слишком добр, сказала она.
День пролетел как на крыльях; Луизе показалось, что они едва начали разговор, а уже настало время прощаться: гости расходились, юная Эжени де Памелла махала ручкой из отъезжающей кареты; рядом сидел ее рослый супруг, юная герцогиня посылала подруге последние воздушные поцелуи.
– Как трогательно! – воскликнул очаровательный мистер Уоллес. – Время быстротечно, но любовь и искренность неизменны. Над искренней приязнью годы не властны. Знаете, мисс Бюссон, пожалуй эти слова станут моим девизом. Вам они нравятся?
«Как такое может не понравиться?» – подумала Луиза; он так верно понял, какую боль причиняет ей разлука с Эжени. Она промокнула глаза платком.
– Мне кажется, нам еще так многое нужно сказать друг другу, – пробормотал он, когда они прощались. – Искренне надеюсь, что мы познакомимся ближе. Позволите ли написать к вам?
Кивая в знак согласия, Луиза, к собственному удивлению, зарделась, как девочка.
«Это просто нелепо, – говорила она себе, – он наверняка знает, что я его старше».
Это знакомство, эта долгая беседа так ее взбудоражили, что ночью ей почти не удалось заснуть; пришлось встать в три часа и сделать себе успокаивающее питье.
Через три дня она получила письмо, написанное твердым, размашистым почерком; она вскрыла его с легким трепетом, сердце билось быстрее обычного.
Дорогая мисс Бюссон, я пишу, как и обещал, на адрес Вашей матушки, однако я навел справки и выяснил, что существует несколько улиц Люн; меня мучат опасения, что письмо может до Вас не дойти. Если бы Вы только представляли себе, очаровательная мисс Бюссон, как мне не терпится получить от Вас весточку, а еще лучше – увидеться с Вами вновь, Вы бы, полагаю, ни на миг не стали лишать меня этого удовольствия. Все мои помышления свелись к одному и сосредоточены на нашей новой дружбе. Сколько мне хочется сказать такого, что я не в силах выразить на письме! Умоляю, напишите ответ по получении, снимите с моей души тяжкий груз сомнений, сообщив, когда я могу надеяться Вас увидеть. Заручившись Вашим дозволением, я зашел бы к Вашему брату, раз уж ему некогда зайти ко мне. Тогда, по крайней мере, мне будет даровано счастье поговорить про мисс Бюссон и познакомиться с близким ей человеком. Я глубоко сожалею, что Ваша матушка покидает Париж, поскольку ее отсутствие явно омрачит радость от нашей с Вами встречи. И все же, мисс Бюссон, возможно, Вы позволите мне навестить Вас вместе с Вашим братом? Полагаю, в этом нет ничего зазорного. Если погода выдастся подходящая, мы можем погулять в Королевском саду; мне это будет в новинку, поскольку довелось побывать там лишь однажды. Однако я не стану настаивать ни на чем таком, что не вызовет одобрения у моего нового друга. Умоляю, ответьте поскорее и сообщите, каковы будут Ваши пожелания. От всей души желаю Вам, дорогая мисс Бюссон, здоровья и процветания, и позвольте подписаться следующим образом: искренне и всецело Ваш,
Луиза перечитала письмо пять-шесть раз; разрумянившись, сложила его наконец и засунула за корсаж. Пока длилась суета, связанная с отъездом матери в Гамбург, у нее не было времени ответить, но, едва мать уехала, Луиза отправилась в квартиру Кларков в квартале Отей, чтобы посоветоваться с Эллен.
Подруга ее, как всегда, сидела в первой гостиной, склонившись над своей арфой: плечи от этого ссутулились еще сильнее, и, хотя она и была еще совсем молода, во внешности ее было что-то от ведьмы: длинный нос, заостренный подбородок, неопрятные кудри обрамляют впалые щеки – верное дело, нечисть. Руки, однако, у нее были невероятно проворные, и, войдя в комнату, Луиза сразу заслушалась, пораженная, как всегда, печальной проникновенностью каждой звучащей ноты. Какие все-таки у Эллен волшебные пальцы, подумала она, как странно, что, дергая струны, она может вызволять из них такие нежные мелодии и сама забываться в звуке. Пока она играла, характер ее смягчался, и когда Эллен подняла на Луизу взгляд, в ее суровых карих глазах засквозила теплота, тонкие губы распустились в улыбке – то была уже не мрачная ведьма, колдующая над своим зельем при неверном свете очага, а молодая женщина, которая была бы очень привлекательна, улыбайся она почаще, была бы грациозна, если бы расправила спину, женщина, которая, несмотря на напускную язвительность, протянула руки навстречу подруге и поприветствовала ее горячим поцелуем.
– Мама спит, – сообщила она, бросив взгляд на кушетку перед камином. – Можем тихо поговорить прямо здесь, она не проснется. Она всегда засыпает после стакана портера, если я минут пять поиграю. У нее до сих пор только и разговоров что о венчании. У нас теперь так редко бывают гости, мы мало выезжаем; словом, любое подобное событие способно ее взволновать.
Луиза сочувственно пожала подруге руку. Она отчетливо помнила, как выглядела мадам Кларк на приеме на улице Сент-Оноре: разодетая нелепее обычного в крикливый зеленый атлас, окруженная толпой престарелых ловеласов – бывший посланник, генерал французской армии, седовласый маркиз с моноклем, опиравшийся на палку. Их громкий хохот привлек внимание других гостей, пожилой маркиз внезапно заметил это и сильно покраснел, а мадам Кларк, не обращая внимания на то, какое впечатление производит, все продолжала рассказывать – визг ливым голосом, с жутким выговором – «une petite his toire, mon cher marquis, d’une première nuit de noce»[11].
Вышло крайне неловко, все вокруг сконфуженно переглядывались.
– Я хочу рассказать тебе, что случилось на свадьбе, Эллен, – начала Луиза, немного поколебавшись, после чего, робея, пересказала, как познакомилась с Годфри Уоллесом; по мере рассказа решимость ее крепла, и в конце она с легким смущением вытащила из-за корсажа его письмо. – Видишь, – сказала она, – судя по всему, он хочет видеть меня снова, а я, право же, не знаю, как ему отказать, он выражает свои мысли так, что я…
– Известно тебе, каковы его жизненные обстоятельства? – оборвала Эллен. – В конце концов, это и есть самое важное. Вряд ли секретарь посольства зарабатывает больше трех-четырех сотен в год.
– Просто не представляю, как это выяснить, не попав в неловкое положение, – призналась Луиза.
– Но тебе необходимо об этом знать, если ты намерена продолжать знакомство, – отрезала Эллен. – Не исключено, что у него есть еще и собственный доход. Ты говоришь, он сын сэра Томаса Уоллеса из Эршира? У них наверняка есть там какие-то владения. Не смущает ли тебя перспектива переселиться в Шотландию?
– Эллен, милая, да мне ничего такого и в голову не приходило! Мы всего лишь раз виделись с мистером Уоллесом.
– Ну, если вы виделись всего один раз, выражения он в письме употребляет весьма недвусмысленные. Говорят, одно венчание всегда ведет к следующему, а вы познакомились на свадьбе у Палмелла. Если он близкий друг герцога – он ведь дал тебе это понять, да? – это само по себе служит определенной гарантией. Тем не менее я бы на твоем месте проявляла крайнюю осмотрительность. То, что он сын баронета, еще отнюдь не означает, что он богат.
– Должна признаться, меня не очень волнуют его жизненные обстоятельства. Я не стремлюсь выйти за богатого, и ты, милая Эллен, это прекрасно знаешь. Я исхожу из того, что многого ждать от жизни не приходится. Но он был со мной просто обворожителен и чрезвычайно учтив. Вынуждена сознаться, что с удовольствием повидалась бы с ним еще.
– Я уверена, что ты сумеешь это устроить. Я бы, безусловно, действовала очень осторожно; но я, как известно, сдержанна по натуре, а подозрительность – мой жизненный принцип. Будь по-моему, каждый мужчина при знакомстве предъявлял бы мне готовое досье: «Происхождение такое-то, виды на будущее такие-то, можете образовывать меня, если пожелаете». В этом случае дамам высокого происхождения, таким как мы, Луиза, не пришлось бы терпеть общество всяких выскочек и общаться с простолюдинами, просочившимися в приличное общество.
11
Занятная байка, мой дорогой маркиз, про первую брачную ночь (фр.).