Альбер Ламорис

К Мастеру пришел заказ — от очень высокого лица или просто от богатого человека. Ему не очень важно, от кого, и не очень важно, большую или маленькую вещь он будет делать — огромную вазу, чашу, подсвечники или кольца, пряжки для пояса, солонки. Он в любую работу вкладывает душу и умение. Заказ принесет много денег, но Мастер не торопится: сначала он должен будущую вещь представить себе, вообразить. Мастер — прекрасный художник: обдумав вещь, он сделает карандашом несколько ее набросков, чтобы выбрать лучший из них. И вот, когда выбор сделан, Мастер — иногда один, иногда с помощью подмастерьев — принимается за работу. Каждая вещь делается им всегда по–новому, как единственная в своем роде. Техника, которой пользуется Мастер, пока примитивна, несовершенна — она искупается его высоким ювелирным искусством, огромным разнообразием драгоценных материалов. И вот изделие готово — создание тончайшего вкуса, высокого мастерства, необычной фантазии. Заказчик доволен, а к Мастеру уже приходит новый заказ — спрос на его работу велик. Его изделия пленяют неповторимой печатью таланта, самобытности делавшего их человека. Такие вещи, наверно, и передают из рода в род. С годами все яснее оттеняются их благородство, оригинальность, эстетическая ценность…

Прошли века, возникло новое искусство, а с ним — новые мастера. На заре кинематографа их труд напоминал труд ремесленника: они делали фильмы своими руками. Так французский кинорежиссер Жорж Мельес, первый «волшебник» экрана, на своей студии был сценаристом своих фильмов, декоратором, режиссером, оператором, актером и даже киномехаником; он же их и продавал.

Прошли годы, пришло в кино разделение труда, и вот на высокой стадии разделения процесса работы, на высоком уровне техники, так, как когда–то работал Мастер, как некогда работал Мельес, начал снимать фильмы на своей студии Монсури кинорежиссер Альбер Ламорис.

Альбер — Эммануэль Ламорис родился в Париже 13 января 1922 года; там же окончил коллеж Станислава, потом — горное училище Верней на Авре; работал фотографом.

«В день объявления войны, — рассказывал режиссер, — мне было 18 лет. Я в это время читал «Похвалу глупости» Эразма Роттердамского. Мне казалось естественным, что началась война. Мир был сумасшедшим, в нем все было доведено до абсурда… А пришли немцы и сказали нам, что мы дегенераты. А я много читал, много занимался спортом и совсем не чувствовал себя выродком. И я сбежал от них в Марсель…

После войны я поступил в ИДЕК (Высшая киношкола в Париже) как вольнослушатель, писал там сценарии. В ИДЕКе я понял, что все, чему нас учили, было абстрактным. И тогда я поехал в Тунис в качестве ассистента короткометражного фильма «Кайруан».

Потом я написал сценарий фильма «Рамадан» — об одном мусульманском празднике — и с режиссером предыдущего фильма снимал «Рамадан», тоже в качестве ассистента (я таскал осветители).

Но в следующем фильме мы с ним поменялись ролями. Он стал ассистентом, а я — режиссером фильма «Джерба», документального фильма об острове в Тунисе».

Пленённый Тунисом, атмосферой острова, Ламорис решил там же и продолжить свою работу в кино.

Чтобы снять свой первый игровой короткометражный фильм «Бим», режиссёр провел в Тунисе целый год, ежедневно выкармливая дюжине маленьких осликов 55 сосок с молоком! — так он приручал их к себе и к камере.

«Бим» — сказка о мальчике и ослике, «Белая грива» — следующий фильм режиссера — о мальчике и лошади, «Красный шар» — о мальчике и шаре, образовавшие трилогию, вместе с полнометражными картинами режиссера «Путешествие на воздушном шаре» и «Фифи — Перышко», вместе с картинами, снятыми Ламорисом в конце 60‑х годов, сами и создали свое, особое направление в кино. Это направление можно определить по теме, последовательно развивающейся от фильма к фильму, по символам, меняющимся и в то же время устойчивым, только Ламорису в кино принадлежащим, по традициям, пришедшим к нему частью из литературы, частью из других искусств, но по–своему преломленным в его киносказках.

«Бим» (1949)

Это было много лет тому назад на острове одной восточной страны. По обычаю острова каждому ребенку давался в товарищи маленький ослик.

Так комментирует начало «Бима» поэт Жак Превер; Ламорис показал ему готовый фильм, снятый им без диалогов, и Превер написал к нему дикторский текст. Так начинается эта восточная сказка, созданная фантазией, воображением французского художника. Так попадаем мы в маленький мир детей и осликов.

Жил–был на острове одной восточной страны бедный и добрый мальчик по имени Абдуллах. И имел он самого красивого ослика по имени Бим. Жил на острове каид [7], был у него злой и завистливый сын Мессауд. Маленькие ослики не любили Мессауда, и только старая–престарая ослица проводила с ним время.

Однажды Мессауд увидел Бима, и ослик ему понравился. По приказанию Мессауда Бима отняли у его хозяина Абдуллаха и привели во дворец. Бим попытался убежать от Мессауда, но его схватили и вернули Мессауду. И Абдуллах попытался увести Бима, но заметившая его стража посадила мальчика в дворцовую тюрьму.

И тогда Мессауд почувствовал угрызения совести. Он решил подружиться с Абдуллахом и предложил ему в знак дружбы свой самый красивый кинжал. И от радости за дружбу мальчиков, за скорое освобождение себя и своего хозяина, Бим начал галопировать по всему дворцу, но, галопируя, случайно опрокинул кушанья Большого каида; и каид приказал отвести Бима к живодеру.

Ночью Мессауд и Абдуллах взяли у спящей стражи ключи, открыли ворота дворца и побежали спасать Бима. Но незадолго до того два вора выкрали у живодера ослика, мула, верблюда и повели их к морю; они хотели увезти животных и продать их.

И Мессауд и Абдуллах оповестили всех детей острова, и двое мальчиков на повозке впереди, а остальные дети на осликах позади поскакали к морю. Птицы вели детей в самом коротком направлении и дети прибыли туда вовремя, чтобы увидеть, как воры садятся на судно с верблюдом, мулом и отчаянно упирающимся осликом. Но на берегу лежали лодки, и сам ветер помог мальчикам догнать воров.

Завязалась борьба, и воры были в ней побеждены. И поплыло назад, на остров, судно, на корме которого между двумя улыбающимися мальчиками стоял их друг ослик Бим.

А потом маленький каид стал Большим каидом, как его отец, но более симпатичным. Абдуллаха он сделал своим первым министром, и они вместе заботились о том, чтобы маленькие ослики острова были всегда счастливы и чтобы детям было всегда хорошо с ними, — закончил свой комментарий Жак Превер, плененный очарованием фильма, его поэзией, возникающей не из слов, а из действия, не из диалогов, а из движения образов по отношению друг к другу, из драматизма стремительных и напряженных событий, следующих одно за другим логично и живо.

Конечно же, «Бим» — настоящий приключенческий детский фильм, настоящая восточная сказка, которая, как поначалу кажется, развивается по закону, даже по схеме сказки: если один герой беден, то он — добрый и веселый, его любит самый красивый ослик; если другой герой богат, то он — мрачный и злой, его никто не любит и он никого не любит. И, конечно, добрый герой победит злого, добьется своего. Но чего же добивается Абдуллах? Как хочет жить он, и как хотят жить дети острова? Вот здесь — не в событиях, а в целях, не в борьбе, а в том образе жизни, за который борются Абдуллах, другие мальчики и даже ослик, — кроется различие между сказкой народной — французской, арабской — и сказкой авторской, сказкой Ламориса.

Чего хотят герои народных сказок? Чаще всего — жениться на принцессе и в придачу получить королевство. Или обладать скатертью–самобранкой, ослом, из которого сыплются деньги и другими волшебными вещами, приносящими богатство.

Конечно, народная сказка стремится перераспределить богатство и счастье, отнять их у злых, глупых, трусливых, жадных; отдать их умным, добрым, храбрым; конечно, герою народной сказки нужно пройти большие испытания, прежде чем он достигнет цели; но цель–то эта почти всегда — королевство, принцесса, богатство. Для народной сказки, для ее героя богатство и счастье это понятия не только совместимые, но и зависящие одно от другого.