Страница 17 из 22
Валерка, должно быть, обиделся на несправедливое название и завопил без вступления, гневно, звонко, оглушающе. У него из глаз брызнули слезы, и Таня заплакала тоже. Похититель несколько мгновений молчал, позволяя своему раздражению обрести конкретные очертания, потом, с трудом сдерживая ярость, сказал сквозь зубы:
- Прекратите истерику, блин! Олеся, уйми ребенка!
"Олеся"! Таня вмиг замолчала. Он принял ее за Олесю. Значит, это не просто выверт маньяка, схватившего в парке первую попавшуюся на глаза жертву. Значит, он хотел украсть именно Олесю с ребенком. Значит, ему это кто-то поручил? Но она не Олеся. Значит, она ему не нужна. Не нужна. Валерка нужен и Олеся, а она не нужна. Но не выпустит же он ее сейчас, если она объявит ему, что ее зовут Татьяна? Скорее убьет, как ненужного свидетеля... Таня замерла в неподвижности. Валерка, не встречая поддержки, тоже умолк и заинтересованно занялся ремнем от корзины.
Вадим не ожидал такого моментального исполнения своей просьбы. Он уже практически смирился с мыслью, что придется слушать вопли до самого окончания поездки. Он оторвал взгляд от дороги и с удивлением заглянул в просвет между сиденьями. Девчонка смотрела испуганно, глотала слезы и, к счастью, молчала.
Вадим удовлетворенно хмыкнул. "Выбирай с умом!" - пронесся мимо прямоугольный щит с рекламой сигарет. Недавно отремонтированное шоссе радовало шины своей безупречностью. "Взялись за дороги наконец-то", подумал Вадим. И застыл за рулем от неприятного холодка. Что-то сильно ему не понравилось. Что? "Короткие светло-русые волосы, голубые глаза..." Он бросил еще один взгляд в зеркало, и чудовищное подозрение подтвердилось. Глаза у девчонки были карие.
Глава 10
На капоте джипа лежали два веселых парня. Улечься в такую жару на раскаленное железо могли только совершенно невменяемые особи, каковыми парни и являлись. Буйное веселье разрывало их на части. Одинаковые головки в золотистой фольге выглядывали из большой спортивной сумки на асфальте - в ней было не менее десятка бутылок шампанского.
- А вот и хозяйка! - радостно объявил один из парней, огромный, плечистый, двадцатилетний. Его желтая футболка потемнела от пота на груди и под мышками. - Какая машина у нас крутая! Папулька подарил?
- Или любовник? - весело подключился его друг, такая же бицепская "шайба". Он держал за горлышко пузатую бутылку из темного стекла и периодически прикладывался к ней.
- Муж, - недовольно ответила Олеся, выключая сигнализацию. - Между прочим, полковник милиции.
- Ой-ой-ой, напугала! На-ка, пивни!
Олеся вывернулась из рук первого развеселого мальчугана, но тут же уперлась в накачанную мокрую грудь второго.
- Я Гена, а он - Федя, - объяснил качок, вытаскивая из Олесиной ладони ключи. - Прикинь, в моментальную лотерею выиграли! И на все - ледяного шампуня! Двадцать бутылок! В такое пекло - лучше не придумаешь! На, глотни! Что это у тебя, пепси? Выкинь эту гадость! На, тебе говорят, выпей!
Олеся отчаянно вырывалась и смотрела на окна кафе в надежде, что кто-нибудь выйдет ее спасти. Но почему-то никто не выходил. Гена влажными железными пальцами стиснул Олесин подбородок и теперь пытался влить ей в рот шампанского. Олеся отворачивала голову и не могла поверить, что с ней вот так вот по-хамски обращаются среди бела дня в родном городе. Федя уже открыл джип.
- Прошу! - воскликнул он. - Дамы и господа! Прокатимся на шикарной колымаге полковника милиции!
Федя сел за руль, не забыв прихватить с собой сумку, а Гена запихнул на заднее сиденье брыкающуюся Олесю.
- Отпустите меня, - забарабанила в окно Олеся, все еще не понимая, что же происходит. - У меня ребенок! У меня ребенок там остался! Вы кретины! Немедленно проваливайте из моей машины!
Федя запустил мотор, а Гена с громким выстрелом открыл новую бутылку, вылив половину содержимого на сиденье.
- Пей, я кому сказал, - грубо крикнул он, придавливая Олесю и пытаясь поймать ее губы. - Выпьешь бутылку - отпустим.
- Куда вы едете?! - орала Олеся, выкручиваясь. - Ты же пьяный! Ты машину мне разобьешь!
Несмотря на свое состояние, Федя довольно сносно управлял джипом, подбадривая себя нечленораздельной интерпретацией песни "Потому что нельзя быть на свете красивой такой". Настойчивый Гена все же исхитрился и заставил Олесю сделать пару глотков.
- Отстань! - заплакала она от бессилия, захлебываясь. - У меня ребенок остался в парке!
- Один, что ли? - сочувственно спросил Гена и подтянулся за новой бутылкой.
- С подругой, - рыдала Олеся.
- Ну и не плачь. Подруга присмотрит. А мы покатаемся и вернем тебя на место. Только не вреди, пей шампанское. Пей, кому говорят! Изнасилую, предупредил Гена.
Угроза возымела действие. Олеся взяла ледяную бутылку и сделала маленький глоток.
- Умница! - обрадовался Гена. - Давай еще! Не порти праздник.
- Вы меня отвезете обратно? - с тоской спросила Олеся.
- Конечно! - заверил, оборачиваясь, пьяный Федя. - Что мы, изверги? Вернем в целости и сохранности к твоему этому самому. Ребенку, блин. Только немного покатаемся.
- Ну, пожалуйста, ребята, - попросила Олеся, вытирая слезы бутылочным боком.
- Не реви, мать, не гнусавь. Лучше пей. Оно вернее. Пей, кому сказал! - опять навис над Олесей Гена.
Олеся, всхлипывая, сделала еще глоток.
Таня почувствовала, как он напрягся. "Понял, что я не Олеся, - решила она. - Господи, что же будет-то?" Валерка уже совершенно успокоился, езда в машине очень ему нравилась, он шуршал памперсом, беззаботно лопотал и хватал Таню за палец.
Вадим свернул с трассы на лесную дорогу. Они ехали уже довольно долго. Очевидно, он хорошо ориентировался на местности. Татьяна занималась аутотренингом.
"Вспомни, вспомни, чему тебя учили, - твердила она мысленно. - Ты четыре года отрабатывала бросок через бедро! Сонная клуша! Ты даже не успела обернуться, когда он подошел! Четыре года занималась дзюдо, тренировала мышцы, давила спиной твердые маты, рисковала будущим потомством - и никакого эффекта. Даже Олеська, изнеженная орхидея, оказала бы больше сопротивления, чем ты. Слезы, сопли. Какой позор! Как стыдно! Тебе доверили ребенка, и ты должна его спасти!"