Мэри Роуз

— Я позабочусь о том, чтобы ваше положение стало лучше, — пообещал маленький граф и икнул. — Я друг лорда Болейна, который умеет пристраивать своих детей ко двору. Наверняка одна из его дочерей не отказалась бы от компаньонки.

Так она попала к Анне. Анне, которая в ее представлении была похожа на полированное стекло и не пугалась того, что видит. Анне, которая смеялась вместе с Джеральдиной над теми, кто не может с ними тягаться. Анне, которая только что толкнула ее локтем в бок.

— Эй, милая! О чем бы ты ни думала, почему ты при этом так напрягаешься? — Выбившиеся из-под чепца черные волосы красиво обрамляли бледное лицо. — Разве ты не хотела что-то рассказать своей милой Анне, которая изнывает от скуки?

— Ах, я даже не знаю, — ответила Джеральдина. — Возможно, это лучше оставить при себе.

— Ах, негодяйка! — Анна выскочила из постели. — Ты собираешься мучить меня, пока я не лопну? Тогда давай хотя бы посмотрим, что такого восхитительного прислал тебе твой маленький граф на Новый год. — Она побежала к корзине, которую Джеральдина бросила у двери, сорвала с нее бархатный платок и с ликующим видом подняла вверх шкатулку из красивой листовой меди.

— Засахаренные сливы! Какой изысканный подарок!

— Не очень-то он изобретателен, — произнесла Джеральдина. — Готова поспорить, еще он осчастливил меня двумя бутылками сладкого вина, накидкой и бесконечными письменными излияниями.

Анна хрипло рассмеялась.

— Ты выиграла. Эту прелесть мы сейчас съедим вдвоем. Надеюсь, сахар развяжет язык этой девчонке, которая из всего делает тайну.

Вместе со своей добычей Анна подскочила к ней и протянула сладости. Есть в постели было божественно. Можно было сколько угодно заталкивать себе в рот засахаренные фрукты и слизывать с пальцев сахарную корочку. Сливы истекали соком и сладостью. Неужели действительно существуют женщины, которые предпочитают противный поцелуй мужчины этому наслаждению?

— Тайну, сокровище мое!

— Ее у меня нужно выкупить, — заявила Джеральдина.

— Да ты обдирала! Я и так должна брату. Дорогую шпионку могут позволить себе другие, а не бедная Анна Болейн.

— Тогда обмен, — предложила Джеральдина. — Но, уверяю тебя, эта тайна стоит гораздо больше, чем какой-то там жалкий скандальчик.

— Ха! — воскликнула Анна. — У меня есть такой же сочный, как эти сливы от твоего маленького графа.

От двусмысленности получившейся фразы девушки расхохотались.

— Ты знаешь, что о моей сестре Мэри говорят, будто у нее было что-то с Людовиком Французским? — продолжала Анна.

— В этом нет ничего нового, — отмахнулась Джеральдина. — Это всякая крыса при дворе знает.

— А ты знаешь, что это правда? Что Людовик называл ее своей английской упряжной лошадью?

— Такими историями женщины развлекаются, пока собирают виноград.

— Так слушай же, собирательница винограда. — Анна затолкала себе в рот еще одну сливу и продолжила: — Моя сестра такая же мережа, как и то, что в прикрытии у подтирателя зада Комптона, и в эту мережу попадаются коронованные особы. У нее было с Людовиком Французским, и теперь у нее это с Генрихом Английским.

— У нее… что? — Джеральдина села. — Но она ведь теперь замужем!

— А кого это волнует, милая моя? — Анна гортанно расхохоталась. — Король берет себе то, что ему нравится, а когда становится кисло, выплевывает. — И в доказательство своих слов она выплюнула сливовую косточку обратно в коробку. Та ударилась со стуком.

— А если у нее родится ребенок? Сын?

— Ее тоже волнует этот вопрос, — ответила Анна. — Она не может стать королевой, но размышляет о том, не может ли она стать матерью короля. Только это мечты для прачек. Сын моей сестры будет подброшен кукушонком в гнездо ее глупого супруга. У короля уже давно есть бастард, но бастарды не становятся королями Англии.

Лежавший на языке у Джеральдины фрукт вдруг стал горьким на вкус. Бастард не наследует графство Рипонское. То, что маленький граф изнывает от тоски по ней, принесет ей не больше, чем пересахаренные сливы.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — заявила Анна, гладя ее по ключице, обнажившейся из-под ночной рубашки. — У меня дела ничуть не лучше.

— У тебя?

Анна кивнула.

— К чему нам остроумие, если всем заправляют мужчины? А если мы хотим управлять мужчинами, то получаем по рукам, поскольку мы всего лишь дочери рыцарей.

— И кто же твой мужчина в поводу? — спросила Джеральдина.

— Гарри Перси, — мрачно заявила Анна. — Наследник графа Нортумберлендского. Он ест из моих рук, и если бы я позволила, он пил бы из моего пупка. Но что мне с того? Любезничать в жарких уголках я отлично умею, но женится он на Мэри Толбот, дочери графа. — От гнева лицо Анны, напоминавшее лицо Мадонны, какой ее рисовали раньше, перекосилось и словно постарело на несколько лет. — А все потому, что вмешался жирный в красной мантии. Какое ему вообще дело до того, кто в чьей постели кувыркается?

— Кардинал Уолси?

— Он самый. Он велел графу Нортумберлендскому вернуть своего сына в фамильное гнездо, чтобы тот выбросил из головы мезальянс с дочерью рыцаря.

Некоторое время Джеральдина задумчиво молчала.

— Думаешь, Гарри Перси взял бы тебя без благословения отца и кардинала? — наконец спросила она у Анны.

— Еще как, — ответила Анна, отбрасывая в сторону пуховое одеяло. — Поверь мне, милочка. Если я ловлю на крючок мужчину, он хочет провести со мной не ночь, а целую жизнь. — Она развела согнутые ноги, так что ночная сорочка скользнула ей на живот. Медленно, словно влюбленная, она погладила себя по внутренней стороне бедра. Ее резкие черты лица стали мягче, а из горла вырвался хриплый стон.

Джеральдина не могла отвести взгляд. «Вот то, что мне чуждо, — подумала девушка. — Анна наслаждается игрой с чувственностью, а я играю просто для того, чтобы достигнуть цели». Все стоны и томления были ей противны. Для Джеральдины оставалось загадкой, что заставляет мужчину и женщину становиться рабами друг друга, что заставило ее красивого брата объявить о помолвке с никчемной корабельной доской. «Я никогда не желала мужчину. Это козырь у меня в рукаве или же карта, которой мне не хватает?»

Джеральдина была красивее, чем Анна, и знала это. Всякий, кто видел ее, смотрел ей вслед, она спиной чувствовала эти взгляды. Но ее красота не вызывала пожара. Как-то дома она услышала, как один парень говорил другому:

— Да, племянница, которую называют ангелом Портсмута, может быть, и красивее тетки, но у тетки доброе сердце. А если я слишком долго смотрю на ангелоподобную племянницу, у меня на носу вырастают сосульки.

Если Анна была рождена для того, чтобы быть кокоткой, то Джеральдина была прирожденной шпионкой. И кто из них добьется того, о чем мечтает?

— Теперь ты мне расскажешь, правда? — Анна положила голову на плечо Джеральдины. — Ведь тебе должно быть жаль меня, потерявшую возлюбленного.

— Мне не жаль тебя, — ответила Джеральдина. — Гарри Перси не был твоим возлюбленным, и, кроме того, я уверена, что ты хочешь отомстить кардиналу Уолси.

— О да, непременно. — Анна загадочно поджала губки. — О такой, как я, весь мир думает, будто я порочна до мозга костей, но разве мир оставил мне выбор?

Их взгляды встретились, словно давая друг другу обещание.

— Расскажи мне наконец то, что я хочу знать, — попросила Анна. — Это единственное, что меня еще заботит.

— Так тому и быть. — Огонь догорал, и Джеральдина почувствовала, что ей снова становится холодно. Кроме того, ей хотелось узнать, почему Анна так падка на сомнительные новости. — Кстати, кто этот парень, от тревоги за которого ты грызешь ногти? — спросила она. — Тот, кем хотел бы быть Гарри Перси? Твой возлюбленный?

— Глупости.

— Тем лучше для тебя, — заявила Джеральдина, — Иначе тебе недолго пришлось бы им наслаждаться.

— И что это значит? — Анна стиснула ее руку ладонью.

Джеральдина стряхнула ее.

— Оставь. Думаешь, я хочу, чтобы у меня были синяки и завтра мне пришлось надеть такие же длинные рукава, как у тебя? Тот человек из Глостершира, Уильям Тиндейл, не останется в Англии. Как ты и предполагала, он говорил с лондонским епископом, но чего бы он ни добивался, епископ отказал ему. Теперь его втайне перевезут на материк. Ему помогают какие-то торговцы тканями с Лондонского моста.