Очаровательный соблазнитель

Уинни до сих пор иногда просыпалась от кошмаров: ей казалось, что они потеряли Девону. Холодок пробежал у нее по спине, и она еще глубже вжалась в любимое кресло своего зятя – кресло в стиле рококо, оббитое зеленым сукном с золотым узором.

Девушка повернула голову на звук открываемой двери. В проеме замаячила внушительная фигура зрелого тридцатидвухлетнего мужчины. Типтон. В Уинни впились пронзительные, зловещие светло-серые глаза, оценивающе оглядывающие повреждения на ее лице и руках и разорванную одежду.

– Добрый день, лорд Типтон, – вежливо поприветствовала Уинни хозяина. – А где же моя сестра?

Девушка поднялась с кресла, чтобы помочь ему, поскольку в одной руке он сжимал свой бесценный медицинский саквояж, а в другой нес небольшой тазик с водой.

– Сядь, Уинни.

Она даже бровью не повела в ответ на его грубость.

– Типтон, ты, должно быть, перепутал меня с моей сестрой. Или со своей собственной сестрицей. – Она взяла у него таз и поставила у стола. – Вот так-то лучше. Ну и где же, позволь узнать, Девона?

Типтон закрыл дверь.

– Она занимается именно тем, чем следовало бы заняться и тебе, – пытается избежать неприятностей. – Он подхватил богато украшенный стул и поставил его рядом с креслом, в котором сидела его гостья, откинулся на спинку и стал внимательно осматривать Уинни. – Люсьен уже несколько ночей не дает Девоне выспаться, поэтому я настоял на том, чтобы она отдохнула.

Люсьен Гордон Томас Уаймен – самый младший член их семейства. В год и месяц он ни внешностью, ни характером не уступал своему грозному папаше.

– Бедняжка! У него режутся зубки?

При воспоминании о горячо любимом сыне суровые черты Типтона смягчились.

– Да.

Он наклонился и стал что-то искать в своем медицинском саквояже. Нашел небольшой флакон, открыл и щедро плеснул в таз темно-зеленого масла. Смочил теплой водой маленькое полотенце, отжал.

– Что ж, мы можем продолжить обсуждение моего сына, но я бы предпочел поговорить о тебе.

Уинни склонила голову набок, чтобы он смог осмотреть синяк на ее щеке.

– Типтон, ну почему все мужчины хотят поговорить со мной только об этом? – хрипло спросила девушка. От ее беспечности не осталось и следа, когда он промокнул салфеткой ее разбитую щеку. – Ай! Больно! Чудовище! Что ты добавил в воду?

– Горькую полынь – чтобы снять отечность.

– А у меня есть шанс сказать папе, что сегодня утром, умываясь, я слишком сильно растерла себе лицо?

Типтон усмехнулся.

– Ни единого! Держи вот так, пока я осмотрю царапины на твоих руках и ногах. – Он засмеялся, заметив выражение ее лица. – Ты можешь мне доверять. Я врач.

– Хирург, – уточнила Уинни. – Я сама смогу осмотреть свои ноги, благодарю.

– Уинни, все мои непристойные мысли связаны исключительно с моей женой.

Типтон положил ее ноги себе на колени. Осторожно, но решительно стянул с Уинни грязные туфли. Когда его рука коснулась ее икры, девушка резко убрала ноги.

– Господи Боже! – Она вскочила с кресла и стала так, чтобы между ними был стул. – Дело не в том, что я тебе не доверяю, Типтон. Я тебе доверяю. Но я никогда бы не позволила никому из своих братьев снимать с меня чулки. Если ты намерен унизить меня, то хотя бы отвернись.

Изумленный Типтон повиновался.

– Впервые мне говорят, что мои прикосновения кого-то унижают. Наверное, я бы принял эти слова слишком близко к сердцу, если бы у меня не было любимой жены, которая всячески поддерживает мою уверенность в себе.

Уинни тоже отвернулась и начала подбирать юбки.

– Что-то подсказывает мне, что твоя самоуверенность непоколебима. – Бормоча себе под нос проклятья, Уинни спустила порванный чулок. За ним последовал другой. Девушка внимательно оглядела свои ноги. – У меня синяк на лодыжке, там где мистер Иггер… – Она не договорила. Уинни хотела по возможности избежать в беседе с Типтоном ненужных подробностей.

– Значит вот как! Некий мистер Иггер нападает на незнакомок без видимой причины.

Уинни промолчала, и Типтон вздохнул.

– Иди сюда, я тебя осмотрю.

Девушка опустила юбки и вернулась в кресло.

– Поднимешь юбку выше коленей – получишь пощечину! – предупредила она, кладя обнаженные ноги ему на колени.

Никто из тех, кто ближе к вечеру прогуливался по суетливой Аппер-Сеймур, не обратил внимания на человека, сидевшего на ступеньках одного из фешенебельных особняков. Опустив голову, он лениво чистил яблоко острым ножом. Солнце скрылось за тучами, небо стало враждебно серым. Однако меньше всего Кинана Милроя заботило то, что может начаться дождь. Он отрезал ножом кусочек сладкого яблока, отправил его в рот и стал задумчиво жевать, прищурившись и глядя на особняк, стоявший на противоположной стороне улицы через два дома.

Кинану не было никакого дела до поклонников бокса, как, с сожалением подумал он, и им до него. Да, были среди них выскочки-лорды, которые отваживались испачкать свои модные наряды, когда встречались с представителями низших сословий, делая ставки во время боя. Они являлись неизбежным злом, с которым приходилось мириться, как с крысами, рыскавшими по улицам в поисках объедков.

И Кинану всегда удавалось держаться на расстоянии от надушенных, разодетых дамочек. Издали он наблюдал за этими бесполезными созданиями. В своих смешных, нелепых туалетах, которые выглядели бы уместнее в витринах магазинов, дамы восседали в экипажах, ожидая всеобщего мужского поклонения. И, разумеется, эти сирены-притворщицы тут же приходили в ужас, если кому-то из мужчин взбредало в голову откликнуться на их безмолвный призыв.

Как-то Голландец сказал Милрою, что всему виной их образованность. Ни одна настоящая леди не отважится поцеловаться ради удовольствия и уж наверняка будет шокирована, когда узнает, что в постель с мужчиной можно ложиться не только для того, чтобы зачать наследника.

Кинан отрезал еще один кусочек яблока и положил его в рот. Печально признавать, что эти разряженные дамы – всего лишь красивые, вызывающие всеобщее восхищение пустышки. В противном случае, мрачно размышлял Кинан, его отец Уэсли Фаукс, герцог Рекстер, никогда бы не увлекся красавицей-актрисой Айдин Милрой, уроженкой Ирландии. Он завоевал ее душу и тело, но бросил, когда жена подарила ему законного наследника, всего через три месяца после того, как Айдин родила лорду внебрачного сына.

Милроя охватила всепоглощающая ярость, как бывало всегда, когда он вспоминал о человеке, который был его отцом. Рукоять ножа глубоко врезалась в ладонь. Кинан тихо выругался, чуть ослабил хватку и продолжил чистить яблоко. И не потому, что ему хотелось есть. Просто это занятие отвлекало его от желания сорваться с места и отправиться на поиски отца. Кинан ни на секунду не сомневался: если бы сейчас герцог попался ему под руку, он бы перерезал ему горло.

Кинан был вне себя от гнева и уже не мог спокойно чистить яблоко, поэтому вытер нож о штаны и отправил его в чехол. Внимание Милроя привлек пробегающий мимо мальчишка.

– Эй! Парень!

Мальчик, которому не было и десяти лет, обернулся. Кинан повертел в руке наполовину очищенное яблоко и бросил его мальчишке. Тот двумя руками поймал угощение.

Сначала мальчик понюхал яблоко, потом откусил от него добрую половину.

– Спасибо, приятель! – поблагодарил он с набитым ртом, беспечно помахал Кинану на прощание и припустил дальше по улице.

Тут же напрочь позабыв о мальчишке, Милрой встал, потянулся, размял ноги и рассеянно почесал живот. Его взгляд уткнулся в особняк. Он следил за этой женщиной до самого дома.

Кинан невольно ухмыльнулся уголком рта. Такое с ним впервые. Еще никогда в жизни он не преследовал женщин. Его привлекательная внешность и незыблемое правило иметь дело только с теми, кто отвечает ему взаимностью, избавляли его от необходимости гоняться за юбками. И от женских слез и обвинений в том, что он не сдержал обещания.

Понурившись, Милрой зашагал прочь. Он не понимал, что же привело его сюда. Ничего ведь не изменится. Девушка благополучно скрылась в своем особняке, и у него не было ни малейшего желания туда проникнуть.