За чудесным зерном

В первых трех протоколах этих слов не было, ибо отец Паскуалэ по своей доброте применил пытку только во время четвертого допроса, убедившись в дьявольском упорстве итальянца. До пытки Лимоджелли категорически отрицал всякие сношения с дьяволом, как отрицал и то, что выросший хлеб был напоен отравой.

Как видите, мистер Сэведж, история с чудесным урожаем закончилась совсем не так, как думал Доминико Лимоджелли.

Из многих документов видно, что приор долго колебался прежде чем подвергнуть Доминико Лимоджелли пытке. С одной стороны, его пугало зерно, вырывавшееся из земли с подозрительной торопливостью. С другой — соблазняла возможность благодаря этому зерну стать настоятелем богатейшего во всей Испании монастыря. Разве не мог отец Паскуалэ засеять все обширные монастырские земли и четыре раза в год собирать обильнейшие жатвы? Разве не могли грезиться приору корабли, груженные зерном и отплывающие торговать им в чужие страны?

Но 400 лет назад эта трудная задача была решена так же, как, разумеется, и теперь решите вы ее, мистер Сэведж.

«Бог вразумил брата Иакова, — писал отец Паскуалэ, передавая архиепископу подробности законченного процесса. — С чудесной проницательностью Иаков разъяснил, что обильные и частые урожаи для нашей обители вовсе не обозначают довольства и славы. Ибо монастырю в десять раз выгоднее по высоким ценам распродавать во время неурожая наши хлебные запасы. Итак, брат Иаков в точности растолковал нам то, что мы должны были сами знать. Я ужаснулся, думая, что благодаря хитрости человеческой каждое сквернее поле и каждый бесплодный кусок земли могли бы приносить такое количество пшеницы, что нашему монастырю пришлось бы раз навсегда прикрыть все кладовые и амбары, из которых в голодные годы кормятся бедняки. Кто, снимая по четыре урожая в год, захочет брать зерно у св. Имогены? Легким, слишком легким станет человеческий труд. И слишком много свободного времени останется у человека для ненужных размышлений и сомнений. В поте лица своего должен добывать человек свой хлеб. И я на эти слова сочинил проповедь для толпы, провожавшей на костер колдуна Доминико Лимоджелли.

Доминико Лимоджелли умер крича и богохульствуя. Многие видели, как с последним дыханием из его нечестивого рта выскользнул дьявол. Разумеется, заколдованное поле было сожжено, также как и сам Доминико Лимоджелли».

Старый Хозе с тупой покорностью смотрел, как вспыхнула золотая стена колосьев. В воздухе запахло горьким ароматом обожженных, лопающихся зерен. Монахи с пением молитв ходили возле пламени.

Быть может Имогена в это время лежала неподвижно на земле, быть может она билась в руках подруг, пытаясь сгореть вместе с наследием Доминико. В тех архивах, которые я разбираю, мне до сих пор вообще не попадалось никаких сведений о дальнейшей судьбе Имогены. Зато я точно знаю, что в час, когда сжигали итальянца, на горном склоне сразу в трех или четырех местах вспыхнул монастырский лес. К великому соблазну местных жителей, поджигатели остались непойманными.

С этого времени слухи об опытах итальянца приобрели характер совершенно фантастический. Крестьяне травили семена всеми известными и самодельными снадобьями и пытались сеять отравленные зерна, хотя снег уже покрывал землю. Можно было подумать, что новая ересь готовилась вцепиться в святое тело нашей церкви. Поэтому нужно было дать толпе новые впечатления и во что бы то ни стало заставить ее забыть все слова, когда-либо сказанные Лимоджелли.

Для этого святейшая инквизиция принимала свои меры.

Еретики и те, кто пробовал сеять отравленное зерно, корчились в объятиях костров. В монастыре были устроены празднества в честь 25 наиболее почитаемых святых. Во время празднеств раздавалось вино и освященные архиепископом подарки. А весной по молитве отца Паскуалэ в монастырском саду забил источник и восхищенные чудом богомольцы сходились к нему, чтобы наполнить фляжки святой водой.

Память о Доминико Лимоджелли тускнела, стиралась, исчезала.

Люди с привычным усердием впрягались в тяжкую, неблагодарную работу. Монастырь св. Имогены снова приоткрыл туго набитые амбары и тысячи рук протянулись к монастырскому зерну. И монастырь св. Имогены богател.

Богател, как богатеете вы, мистер Сэведж, в те годы, когда люди в поисках хлеба обращаются к вам, собравшему в свои склады все урожаи жирных годов. Я знаю, мистер Сэведж, что Вы покупаете у фермеров еще не родившийся хлеб. Это обходится дорого, но приносит бешеную прибыль.

Но что будет, если у каждого самого захудалого фермера, у самого жалкого крестьянина в течение каждого лета начнут один за другим громоздиться по три или четыре урожая?

Хватит ли у вас миллионов, чтобы закупать на корню весь этот поток хлеба и выдерживать его до неурожайного года?

А если неурожайных годов не будет, тогда что, мистер Сэведж?

Уверенность в правильности моего рассказа подтверждается кратким, но совершенно изумительным рецептом снадобья, созданного и потерянного 400 лет назад.

Я полагаю, что, проверив на опыте (как это сделал я) действие воскрешенного мною дьявольского средства, вы не откажете себе в удовольствии похоронить его вторично.

Вы это сделаете.

В тиши монастырских келий, в клубах ладана и среди пергаментных свитков я слежу за тем миром, который поручен нашей церкви.

Я знаю, что вот уже третий год вы искусственно повышаете цены на зерно, предпочитая топить им паровозы или пароходы, но только не выпускать его на рынок по пониженным ценам.

Трагическая засуха этого года сослужила вам хорошую службу: цена на каждый бушель пшеницы взлетела вверх и вся золотая разница потекла в ваши карманы. Этого не случится больше, если средство Доминико Лимоджелли станет известным.

Мистер Сэведж, сотни ученых в своих лабораториях упорно, шаг за шагом вторгаются в тайны природы. Наука не только познает природу, она изменяет ее. Между прочим ученые химики проделывают разнообразные опыты по воздействию на семена самых различных химических веществ. Результатом такого воздействия оказываются удивительнейшие явления досрочного прорастания, буйного роста и высокого, а в некоторых случаях исключительно высокого поднятия урожайности этих растений.

Особенно интересны опыты ученых над непосредственным воздействием химических веществ на семена перед посевом. Наибольших успехов в этом достигли советские ученые. Это неприятно для меня, мистер Сэведж, но что делать, — нужно признавать факты, чтобы бороться с ними.

Советский ученый Попов открыл, что семена трав, положенные на короткий срок в раствор стасфуртской соли, нагретой до 50° Цельсия, и затем посеянные в землю, показали необычайно бурное прорастание и дальнейший рост, не ослабевавший до конца. После многих опытов с различными возбудителями Попов добился того, что некоторые семена росли в два раза скорее чем обычно и давали в два раза более мощный урожай. Но, мистер Сэведж, пока это только лабораторные опыты. Они могут длиться еще годы. Десятки лет быть может… (хотя большевики не любят медлить).

Средство Доминико Лимоджелли в моих руках, я проверил его с величайшей тщательностью. На моем столе лежит мешочек с недавно собранным зерном. Оно вдвое больше обычного. Я пробовал превратить его в муку, и хлеб, полученный из этой муки, был прекрасен. Зерно созрело почти в четыре раза скорее обычного.

Может быть вы не доверяете мне, мистер Сэведж? Вы спросите, почему я не отдаю мой секрет какому-нибудь химическому тресту, который заплатит мне тот же миллион, что должны заплатить вы? (А вы мне дадите этот миллион, уверяю вас!)

Я не предлагал никому этого средства и я сделаю это только в случае вашего отказа, сделаю с неудовольствием. Мне не нравятся фабрики. Я не хочу увел и ч икать их количество. В них есть что-то тревожное. Каждая новая фабрика — новая тысяча рабочих. Новая тысяча рабочих… Я предпочитаю людей, тихо корпящих на земле, политой их потом, и каждый момент чувствующих свою зависимость от слепых сил природы. Зависимость эта не позволяет им размышлять.