За чудесным зерном

Тут профессор пустился в пространные археологические и географические умозаключения, в которых Витя вовсе ничего не понял. Он только разобрал, что Клавдий Петрович убежден в том, что возле Хотанского оазиса, в пустыне Такла-Макан, в Китайском Туркестане, должны быть развалины Великого Города, в котором когда-то нашел приют Дзе Ци-ю.

В своей книге Дзе Ци-ю восторженно описывает красоту и благоустройство своей новой родины и добродетели ее жителей.

Но по каким-то непонятным профессору причинам Дзе Ци-ю покинул Великий Город и окончил свои дни «за горной грядой», вероятно возле теперешнего Мерва, где и были найдены его записки.

— Но, Клавдий Петрович, — возразил Витя, — разве достаточно записок одного единственного человека, чтобы ехать за несколько тысяч километров разыскивать неведомый город?

— Намеки на то, что в теперешней пустыне Такла-Макан было когда-то государство, есть во многих древних источниках: в ассирийских клинописях, в еврейских летописях, персидских священных книгах… — Тут профессор пустился перечислять незнакомые Вите названия древних книг. — Это государство на каждом языке называется другим именем: Аджи, Ходжа, Хеджа, — но всегда это государство помещают в район нынешнего Хотана. Там я и предполагаю начать поиски Великого Города.

— Клавдий Петрович, ну, разве за несколько тысяч лет от города может что-нибудь остаться?

— В обыкновенных условиях, конечно, от города не останется и следа, но иногда сохраняется очень многое. Ты о Помпее знаешь?

Вите очень хотелось сказать «да», но он отрицательно качнул головой.

— За две тысячи лет до нас в Италии, у склона горы Везувий, был город Помпея. Везувий — гора вулканическая. В один несчастный день произошло извержение, и городок был засыпан пеплом и залит лавой. Помпея исчезла бесследно. Много лет спустя крестьяне, жившие в окрестностях Неаполя стали находить в земле старинные вещи. Ученые заинтересовались находками и принялись за раскопки. И исчезнувший две тысячи лет назад город снова появился на поверхности земли. В течение двух тысячелетий пепел охранял Помпею от разрушения. Улицы, дома, фонтаны — все сохранилось в целости и невредимости. Так что можно сказать, что для науки извержение Везувия принесло огромную пользу, потому что теперь мы можем изучить жизнь и быт древней Италии так легко, как будто мы сами жили в то время.

— А разве в Средней Азии есть вулканы?

— Нет, но взамен вулканов есть песок. Наш знаменитый путешественник Козлов открыл в Монголии древний город Хара-Хото, исследовал его и нашел вещи большой научной и художественной ценности. Шведский путешественник Свен Гедин, который несколько раз пересекал Центральную Азию в районе Хотана, — Клавдий Петрович многозначительно поднял указательный палец, — в районе Хотана же исследовал остатки древних городов…

— Я читал путешествия Свена Гедина «В сердце Азии», — вспомнил Витя. — Значит, Великий Город — это город Бурузан, который исследовал Гедин?

— Ни в коем случае, — с живостью возразил Клавдий Петрович, — если ты будешь утверждать это…

— Я ничего не утверждаю!

— Если ты будешь утверждать это, — продолжал профессор, не слушая Витю, — то ты впадешь в ту же ошибку, в которую впали некоторые мои коллеги. Они не отрицают подлинности записок Дэе Ци-ю, но уверяют, что записки относятся к началу нашей эры и что Великий Город и Бурузан Свена Гедина обозначают один и тот же город! Но я настаиваю на том, что Дэе Ци-ю жил на полторы тысячи лет раньше возникновения Бурузана! Путешественники в Китайском Туркестане не раз слышали легенды о городах, засыпанных песками пустыни, и я сам слышал рассказ о «Великом Городе».

— Отчего же вы, Клавдий Петрович, не отыскивали его?

— К сожалению, я исследовал записки Дзе Ци-ю значительно позже. А когда я был в Туркестане, я не придал достаточного значения народным легендам.

— Но теперь мы непременно разыщем Великий Город?

— Гм… я думаю, что мы разыщем.

— Заметь, Костя, он сказал «мы». Значит, он думает нас взять! — сказал Витя товарищу.

Глава IX

Тревога охватила мальчиков: «Возьмет или не возьмет их профессор?» Они поняли, что надо немедленно просить помощи у Алдиарова. Полетели в больницу.

Разговор с Мирзашем был короток.

— Ты, Костия, едешь, — сказал он.

Решение Мирзаша назрело за последние дни.

Мирзаш видел, что из Кости выйдет не плохой переводчик. Но, главное, Мирзашу нравилась расторопность Кости, который ловко ухаживал за профессором. И Мирзаш строго и долго объяснял Косте, как он должен глядеть за профессором, его очками, вещами, за всем хозяйством. Костя сиял от радости и обещал точка в точку выполнить все наставления Мирзаша. Он говорил это вполне искренно, так как уже привязался к чудаку-профессору, и Мирзаш, чувствуя искренность мальчика, довольно мотал головой.

Но с Витей дело не вышло.

Лицо Мирзаша стало угрюмым: он запомнил насмешки Вити над профессором. Да и говорил Витя на тюркском и китайском наречиях значительно хуже своего товарища. Мирзаш круто заявил, что Витя не нужен профессору.

— Зачем он? — прибавил Мирзаш. — Косытя и сам зернышко привезет.

«Костя зернышко привезет», а он, Витя, останется не при чем… У Вити руки похолодели, и сердце замерло. Он первый решил ехать за «чудесным зерном», он уговорил Костю, и вдруг он — не нужен! Это все равно, если бы сказали Колумбу: «Ты не нужен. Без тебя откроем Америку».

Витя ждал, что Костя возмутится, и с негодованием увидел, что Костя спокойно согласился ехать один.

— Знаешь, кто так поступает? — воскликнул Витя, когда мальчики вышли из палаты.

— Кто? — невозмутимо спросил Костя.

— Так поступают предатели!

— Ты думаешь?

— Я не думаю: я уверен, что ты…

— А что ж, по-твоему, — лукаво прищурился Костя, — я не смогу без тебя достать зерно? Агроном какой нашелся! Ученый!

Витя пристально посмотрел Косте в глаза и сжал кулаки.

— Дал бы я тебе…

— Ого! Ну-ка, ударь!

Витя перевел дыхание, разжал кулаки и с горечью сказал:

— Я никогда не бросил бы товарища… Даже такого, как ты!

— Дубина стоеросовая! А кто тебе сказал, что я тебя оставлю?

— Как же ты… — Витя покраснел и пробормотал: — Я ничего не понимаю… Дразнишь, точно ребенка!

— Зато я понимаю. Во-первых, — Мирзаш тебя не взлюбил. Значит, нечего время терять на уговоры. Во-вторых — профессор не может взять второго человека. Нет лишних денег. В-третьих — я без тебя не двинусь. Значит, в-четвертых, надо придумать что-нибудь, потому что на наши восемь рублей далеко не уедешь!

— А если я — без билета?

— Снимут, и тогда разминемся, чорт знает, на сколько времени.

Мальчики давно уже шагали по шоссе.

Вверху громадными насекомыми жужжали самолеты. По дорожкам бежали ребята в трусах и майках.

— Вот мне бы аэроплан, — вздохнул с завистью Витя, — или хоть автомобиль.

Его взгляд скользнул по широкому кузову автобуса, только что промчавшегося мимо.

— А этак путешествовать не хочешь? — указал Костя на бегущих физкультурников.

— Нет, так, пожалуй, не добежишь, — ответил Витя задумчиво. — И так не годится, и этак не выйдет, — продолжал он шопотом, пропуская мимо себя трамвай, затем дребезжащий мотоциклет, телегу с мусором и велосипедиста…

— Каким же способом? — бормотал он, машинально останавливаясь и глядя на дорогу.

Вдруг Витя вздрогнул. Какая-то мысль блеснула в его голове.

— Ага, вот как! — крепко сжал он руку товарища. — Этак, я думаю, можно!

По Ленинградскому шоссе тащилась телега. На ней колыхался дешевый немудреный товар: плетеная мебель, дорожные корзины, детские коляски.

— Вот этим манером я и поеду, — уверенно сказал Витя.

— В колясочке детской? — с любопытством спросил Костя.

Но Витя ответил кратко и решительно:

— В корзине. Твоим багажом.

Клавдия Петровича Мирзаш легко уговорил.

За Костю Алдиаров ручался. Он даже приврал, что Костя — сын его родственника, с которым он когда-то рассорился, а так как Петровскому нужен был переводчик, то можно было взять этого новоиспеченного родственника. С профессором будет свой человек.