Страница 2 из 22
— Попрошу в кабинет, — жестом предлагает вошедший.
— Попрошу в кабинет…
Старик пропускает всю компанию и, оглянувшись, тщательно затворяет дверь. В кабинете вошедших встречает еще один старик, годами помоложе, в безукоризненном фраке и ослепительно белом жилете.
— Представитель Промышленного комитета. Делегаты русского добровольческого корпуса, — взаимно представляет хозяин.
Но, очевидно, вошедшие знакомы. Они обмениваются рукопожатиями и рассаживаются в мягкие кресла.
— Итак, — говорит хозяин, — приступим.
Пусть каждый доложит, какие силы нам удалось собрать.
— Я, — говорит генерал-майор, — представляю организацию бывших корниловского, марковского и дроздовского полков, наводивших в свое время ужас на Красную армию.
— А в настоящее время сколько членов сохранилось в вашей организации? — резко перебивает его хозяин.
— В настоящее время я смогу собрать 500–600 человек как ядро, из которого, при наличии средств, можно будет сформировать дивизию из эмигрантской молодежи.
— О средствах мы будем говорить потом, когда вы нам покажете товар, — перебивает его представитель Торгпрома. — А у вас как? — обращается он к другому.
— Я прислан сюда от 3 000 офицеров армии Врангеля, — отвечает один из полковников.
— Из которых сколько существует только на бумаге? — недоверчиво спрашивает промышленник.
— Недостаток средств не позволяет мне объехать все наши отделения в стране; но я думаю…
— При отпуске денег вы сможете собрать тысячи две? — прямо ставит вопрос старик.
— Думаю, что да.
— Теперь у вас как? — поворачивается сверкающий бриллиантами жилет к полковнику в штатском.
— Наша организация небольшая, но существует фактически. Вот список с указанием адресов ее членов, — протягивает тетрадь полковник-шофер.
«Генерал-майор Лейкин — сторож в Пале-Рояле.
Полковник Лебедев — швейцар в отеле.
Штаб-ротмистр Звягинцев — шофер такси.
Князь Пожарский — кельнер Мулен-Руж»… бегло просматривает список старичок. «Сколько знакомых фамилий. Приятнее иметь такую синицу в руках, чем многозначные, ничем не подкрепленные цифры несуществующих полков».
— Господа, — вмешивается, заикаясь, князь. — Ваша ошибка по отношению к нашим организациям в том, что вы до сих пор не доверяете нам, отпускаете слишком мало средств. Мы, офицеры русской армии, должны служить за копеечное жалование, тогда как мы заслужили право жить, не погрязая в материальных нуждах, и все силы отдавать только на подготовку спасения России от большевиков. Мы, проливавшие кровь за ваши интересы, вынуждены голодать и бегать сутками в поисках работы. Что же удивляться после этого, что организации чахнут, люди отрываются от организаций, не видя никакой реальной помощи…
Представитель Торгпрома перебивает его, приподнявшись в кресле:
— Господа офицеры! Ваши нападки напрасны. Вы знаете, что мы, так же как и вы, пострадали от революции. Разница лишь в том, что вы потеряли все и должны трудом добывать себе средства к жизни, мы же сохранили очень небольшую часть состояния. С этими остатками, без фабрик и заводов, нам, конечно, не под силу было содержать в течение ряда лет все эвакуированные за границу остатки белой армии, но мы не теряли надежды, — старик совсем поднимается с кресла, говоря веско и значительно. — Наша заслуга в том, что мы тратили последние гроши, чтобы держать связь с теми, кто мог нам помочь, и теперь, с изменением общей обстановки, мы оказались правы. Наше время пришло. Нас оценили, и мы стали нужны. Теперь мы имеем в своем распоряжении такие средства, которых хватит на формирование белой армии любых размеров. Правда, нас осталось немного, — печально говорит он. — Армии, могущей решить участь борьбы с большевизмом, мы выставить теперь не в состоянии, но этого от нас и не требуют. Войну с большевиками будут вести более мощные армии, а мы необходимы как политическая сила, как представители страны и правительства, которое будет заключать мир. А потому с завтрашнего дня вы можете уже получать средства на формирование и усиление ваших частей. Но, — снова повышает голос старик, — для этого нам необходимо убедить кое-кого, что вы действительно существуете, как военная сила, и что данные вам деньги не будут выброшены зря.
— Что ж. Устроим парад белых полков перед могилой неизвестного солдата! — воодушевленно предлагает генерал.
Старик в кресле чуть улыбается.
— Ну, для парадов еще слишком рано, а вот выбрать вам кого-либо, кто поедет завтра со мной для переговоров как представитель объединенных белых армий, — это необходимо.
— И куда же поедете вы с этим выборным? — спрашивает с любопытством шофер-полковник.
Представитель Торгово-промышленного комитета не спеша закуривает сигару, затягивая для большего эффекта паузу, выпускает голубой дым и, взглянув искоса на застывших в напряженном ожидании офицеров, отвечает нарочито спокойно.
— Пока во французский генеральный штаб, а там, в зависимости от обстоятельств, может быть, и выше.
…а может быть и выше…
Так фабрикуют историю
Еще несколько дней тянутся нити, стучат ключами телеграфы, согласовываются витиеватым языком тайных дипломатических нот… Обрываются, пропадают в лабиринте улиц Парижа, у подъездов дипломатических миссий, снова петлями ведут к стильному в завитушках барокко особняку на Елисейских полях.
В кабинете, окна которого завешены густыми шторами и охраняются тройным нарядом полиции, появляются вновь знакомые лица представителя промышленности и генерала-корниловца. Кроме них, в кабинете еще двое. Правильнее именно с этих и начинать описание, ибо они сидят в центре за столом, а генерал и промышленник робко лепятся с краю на стульях.
Один за столом, низенький, упитанный, с кругленьким брюшком, румяными щечками и тщательно зализанными остатками седых волос.
Другой, в кресле напротив, сухой, жилистый, стриженый бобриком, с фигурой, вытянутой военными парадами.
У старика за столом на шелковом лацкане — алая ленточка Почетного легиона. У другого через всю грудь букет цветных нашивок, тщательно подшитый и имеющий, очевидно для понимающих, большую ценность.
В комнате молчание, пауза после только что конченного серьезного разговора.
Маятник старинных часов отбивает не менее 120 ударов, когда старик за столом первый прерывает молчание.
— Итак, ваше мнение, генерал.
Стриженый поднимает голову. Отвечает медленно, обдумывая каждое слово.
— Я взвесил все, господин министр. Вопрос этот давно принципиально решен нашими правительствами и будущим правительством России. Нам только поручено обсудить здесь те детали, которые облегчат возможность беспрепятственно осуществить возложенные на нас цивилизацией задачи.
Пухлые щеки того, кого называют министром, круглятся улыбкой.
— Будьте уверены, генерал. Европа всегда видела в Польше передовой форпост культуры против дикого варварства азиатского коммунизма. Правительство Франции поэтому всегда, всеми мерами поддерживало начинания Польши, способствовавшие проведению этой задачи на Востоке. Не стану вам перечислять всего, что дала Франция, но только для требуемого нам дела мы передали вам… — старик искоса взглядывает на бумажку, лежащую под рукой, — … передали вам сорок тяжелых аэропланов, двенадцать легких дирижаблей, шесть линейных цеппелинов и свыше 120 мелких летательных единиц. Так что ваши опасения, что с этими силами вы не сможете неожиданным ударом поразить коммунизм и освободить от большевистского ига братские вам народы, совершенно напрасны.
Старик в кресле поднимает голову.
— Вы не станете отрицать, что дело очень трудное, господин министр.
— Дело очень трудное, господин министр…