Страница 11 из 56
Сила и значение драмы Дюморьера, ее несомненная убедительность состояла в том, что в ней было много искренности и правды помимо целей пропаганды. Желая показать англичанам возможные плоды их беспечности и их недостаточной подготовленности к защите от внезапного нападения, автор для лучшего эффекта изобразил ту пустоту и легкомыслие, которые господствуют в буржуазных семьях, привыкших к лени и роскоши. Вместо того, чтобы думать об интересах родины и проводить свои досуги в военных упражнениях, принимать участие в волонтерной армии, учиться стрелять и защищаться, почти все члены изображаемой им семьи заняты глупыми домашними играми, разгадыванием ребусов и футбольными или лошадиными состязаниями, на которых они присутствуют лишь как бесполезные зрители. Благодаря этому, когда гроза разражается и неприятель действительно неожиданно оказывается в пределах Англии, этот класс людей теряется, ничего не знает, что предпринимать в защиту своего очага, и единственным спасением является его небольшая регулярная армия, для которой он раньше жалел денег. Сам глава воображаемой семьи может только гордо говорить о неприкосновенности его собственности и его личности, не умея защищать их с оружием в руках, и, хотя с большим достоинством, как подобает гордому англичанину, но должен умереть от расстрела, направленного на него «ближнестранцами».
Таковы наиболее выдающиеся сочинения изящной литературы в Англии, ставившие себе задачей не столько цели искусства, сколько обращение читателя в человека, верующего в опасности, в угрозы извне, в необходимость быть наготове.
Г. Дюморье, «Очаг англичанина». Сцена из спектакля (1909).
Кроме этих повестей и драм, были, конечно, и другие, которые смутно навевали на читателя мысли о неизбежности конфликта с Германией или другими государствами. Таковым, например, был знаменитый роман Уэльса «Война в воздухе». Если читатель помнит, газетные плакаты, предвещавшие «войну в воздухе», совершенно не упоминают Франции, России или другой страны, кроме Германии, Японии и Соединенных Штатов, Берлина и немцев. Но каждому, познакомившемуся с романом Уэльса, ясно, что в нем дело идет не о возбуждении шовинизма, а скорее о бесцельности и безумии войн вообще. Вся мораль романа как бы резюмируется на последней странице его, в нескольких словах старого Тома Смолвея, который на замечание мальчика, что пора бы было кончить войну, отвечает: «Да ее и начинать не следовало бы. Но люди были горды. Все им было нипочем, все они были переполнены спеси и тщеславия. Пожирали много мяса и много пили. Уступать — никогда! А после уже никто уступок не просил. Никто, никто… Как хотите, но ее никогда не следовало начинать».
Публицистика английская не только не отстала от беллетристики, но, как и можно было ожидать, значительно обогнала ее в своем усердии возбуждать международные подозрения и опасения. Как на примере, мы опять остановимся лишь на наиболее известных представителях этого направления.
Быть может, наиболее известным из них следует считать так называемого социалиста Роберта Блетчфорда. Этот очень талантливый журналист, бывший солдат английской армии, в 1909 г. напечатал ряд статей в самой шовинистической и беспринципной газетке Англии, в лондонской «Ежедневной Почте» («Daily Mail»), призывая к усилению вооружений и к введению обязательной воинской повинности в Англии, причем вполне уверенно говорил о германской угрозе. «Германцы, — писал он 28 дек. 1909 г, — не намерены предупреждать о нападении. Они собираются атаковать внезапно. Раньше, чем будет послан ими ультиматум, они собираются сделать то, что японцы сделали в Чемульпо и Порт-Артуре, но еще в более обширных размерах».
«Империя в опасности, а народ этому не верит, — писал он в том же „Daily Mail“. — Его научили думать, что немецкая угроза лишь пустое запугиванье вторжением в Англию, и он уверен, что флот достаточно охраняет страну.»
Но вторжение еще не самая великая опасность. «Есть более важная опасность», и это — захват всех английских колоний и превращение самой Великобритании в германскую колонию.
«Германия передает свои судьбы в руки воинов, мы оставляем их в руках политических деятелей. Германия действует; мы говорим. Слова ничего не значат в деле крови и железа. Вооружись или сдавайся. Борись за империю или теряй ее. Вот выбор. Среднего пути для нас нет».
Он выставил тогда же шесть требований для спасения Англии от Германии:
1. Немедленное вотирование 50 миллионов фунт. стерл. для флота.
2. Немедленное принятие закона об обязательной воинской службе.
3. Принятие закона (Блетчфорд не указывает, можно ли подождать или тоже немедленно) об элементарной военной подготовке для всех школьников старше десяти лет.
4. Немедленное учреждение генеральных штабов для армии и флота.
5. Большое увеличение ассигновок для разведочной (военного шпионства) службы.
6. Официальный призыв ко всем хозяевам брать на службу преимущественно британцев, вместо иностранцев.
Таковы были заповеди Блетчфорда, заповеди, которые, к счастью Англии, были не совсем приняты во внимание и, как показал теперешний опыт, Англия обходится без обязательной воинской повинности.
Но Блетчфорд явился лишь наиболее популярным истолкователем речей и писаний других англичан, более авторитетных и более глубоких. Он, очевидно, хорошо ознакомился, например, с книгой «Будущий мир англо-саксонцев» майора Стюарта Маррея, вышедшей в 1905 г. и легшей как бы в основу его статей в «Clarion» и «Daily Mail».
Маррей вообще смотрит на войну, как на вещь нормальную, и вместе с Клаузевицем считает ее лишь продолжением политики. Мир — это только временное затишье, лишь отдых от военных бурь, которые составляют собою более естественные явления, чем продолжительный мир. На свете все управляется силой, все — продукт силы, и самый мир возможен лишь при обладании огромной силой. Нужно, поэтому, постоянно быть во всеоружии, нужно всегда готовиться к войнам, которые неизбежны. «Мир должен быть рассматриваем, как период отдыха после последней войны и как период приготовлений к следующей».
Маррей не верит в международные договоры и говорит о них с тем же презрением, как и нынешний германский канцлер Бетман-Гольвег. «В нашей стране, — пишет этот англичанин в вышеназванной своей книге, — многие, которым следовало бы лучше знать дело, болтают (prate) о международном праве, точно это была осязаемая сила, которая может нас охранить, если мы сами не будем охранять себя. Это все — идеалисты теории, вьющие веревки из песку. Нельзя говорить более ясно, что международное право охраняет только сильных, и единственные законы, признаваемые великими державами, это — сила и удобство. Единственные вопросы, которые себе задают практические государственные люди за границей, это: „Есть ли у нас возможность сделать то или другое?“, а если да, то „удобно ли?“…
Международные трактаты считаются обязательными лишь до тех пор, пока взаимные интересы договаривающихся держав остаются прежние и пока возможно силою заставить эти державы исполнять взятые на себя обязательства».
Не веря в честность и слово народов, Маррей, само собою разумеется, предвидит возможность внезапных нападений на Англию даже в самое мирное время. Разве сама Англия, — говорит он, — не захватила в 1807 г. датский флот, не бомбардировала столицу дружественной страны и не забрала всю ее амуницию, находясь с нею в полном мире и не объявляя ей предварительно никакой войны?
Признав войны естественным занятием народов, он советует Англии готовиться не только против Германии, но и против России и даже против Франции. Никому, ведь, верить нельзя. И если есть пангерманизм, которому следует противопоставить англо-саксонство, то также имеются и панславянство, и «желтая опасность», которые тоже могут «внезапно нападать» и разными другими военными хитростями поражать недостаточно осторожную Англию.