ИЗБРАННОЕ

Челобитная

Господину барину-губернатору холоп Федька, сын Петров, челом бьет. Хоть и зазорно нам, людишкам подлого звания холопами прозываться, но ничего не поделаешь. Ведь, по скудоумию своему размышляя, коли вы себя господами нарекли, то значит и холопов да крепостных, да прочей челяди потребно заиметь. Мыслимое ли это дело – господа да без слуг, холопов и лакеев всяческих? 15 А пишу я вам сию слезницу по поводам разным. И начну я, барин вы наш премудрый, с грамоты для народа. Конечно, срамно чиновникам да барам видеть простолюдина буковки выписывающего, но поскольку уж вы сами прописали в конституциях всяческих, что независимо от сословности, любой может грамоте учиться, лишь бы платил исправно суммы большие в карманы государственные. А карман государственный огромен, почти бездонный, потому набивать его надо деньжищами крупными, иначе ничего не дадут, лишь щелчок по носу – сиди, деревенщина, и не рыпайся со свиным рылом, да в калашный ряд. Долго можно по ентому поводу высказываться, да свежо воспоминание, как за крамольны мыслишки о бесплатных азбуках для робят наших, биты были на дворе боярском батогами мужики наши. Кумекали мы опосля этого на задворках, и все миром решили, что окромя тебя, батюшка ты наш, помочь никто не сможет. С давних времен на святой Руси верим мы, что приедет барин, и всех рассудит. Посуди сам, барин-боярин, как же жить нам, ежели всякая тля, мысля себя величиною бесконечной, благостные указы твои по-своему толкует и корысть себе добывает? Вот, скажем, подьячий местного приказу, поднеся воеводе нашему рыбки, да прочей снеди, выбил себе монополию на разрешения касательно лучины. И теперь ни одна изба права не имеет без особой разрешительной бумаги жечь лучину, а токмо опосля уплаты подушно, согласно им же придуманному прейскуранту, в котором подробно описано, сколько лучин позволено жечь от зари до закату, и от заката до зари. Мало того, обещано было им, что каждый, получив бумагу оную, иметь возможность будет получить опосля некоторого времени по две телеги на каждую душу мужеска пола…Однако же, уж лет с десяток, как мы так маемся, однако же не то, что телеги, мы и спицы малой с пятого колеса для нее еще не видали. Зато сам он и служки его, выезжают со двора своего на каретах заморских, и сигналы особенные вывешивают, дабы навстречу едущие в сторону сворачивали и не забывали при этом низко кланяться. И на его пример глядючи, кажинный чиновник теперь норовит свою выгоду вытрясти. Так, например, Егорка-плут, книжек всяческих начитавшись, барину нашему идеи новомодные и заграничные подсказывает, как нам репу да горох откармливать, как озимые окучивать, да как от свинок с курочками молоко со сметанкою добывать. Барину сии мысли по вкусу приходятся, и потому указами его приказано Егорку сего превелико слушаться, а ежели кто сомнения в учености вышеозначенного плута заимеет, то сечь того негодника на заднем дворе до тех пор, пока не исправится и от вольнодумства своего не отречется. Мы бы и рады слушаться, да хозяйства наши в запустение приходят, а налоги да подати платить уже не с чего. Так что ждем, батюшка ты наш ненаглядный, приезда твоего. Авось и выйдет чего правильного. С поклоном и надеждами, жители села Чижиково…

Губернатор

Безгрешно насытившись, Борис Эдуардович отдыхал в заслуженной неге покоя. Было, к слову сказать, некоторое беспокойство, связанное, однако, не с самочувствием, а большей частью с ужином. Как истинно верующий в «Единую Россию», Борис Эдуардович держал пост, и потому сегодняшнюю пищу составили лишь скромная порция осетринки, трюфели, греческий салат, да бутылка коллекционного французского вина. Теперь, отдыхая и расслабленно глядя в экран телевизора, Борис Эдуардович мог с полной уверенностью утверждать, что и он несет тяготы кризиса наравне с остальным народом. Иной злопыхатель наверняка бы начал опровергать сие рассуждение, выстраданное в жестокой борьбе с проклятыми конкурентами за право обладания заветным креслом далеко не самой маленькой губернии нашей необъятной Родины. И хотя в России за последние восемьдесят лет не наблюдалось никаких губерний, Борис Эдуардович весьма любил звучное царственное слово – губернатор. Оно так гармонично сплеталось в звучании с иными, извлеченными из дальнего запылившегося прошлого, либо заимствованными от заокеанских друзей словами, например, мэр, дума, префект, царь-батюшка… И порой, выходя на люди, он гордо глядел на расстилавшиеся перед ним склоненные шеи многочисленной челяди. В особенности ему импонировало то, что челядь и лакеи за глаза звали его просто и без затей – Эдуардыч, что давало повод верить в то, что он, Борис Эдуардович, является частью, плотью от плоти народа российского. Приятные мысли текли неспешно, как вдруг, словно в дешевом детективе, покой был неприятно нарушен сообщением диктора из «Губернаторского вестника». Диктор вещал об участившихся случаях уличных пробок, особенно по утрам и вечерам, и не только в центре города, но даже и на окраинах. -Черт те что творится,- раздраженно произнес Борис Эдуардович, и протянув руку, нажал кнопку вызова. Дверь тут же открылась и в комнату мягким колобком вкатился секретарь, исполнявший заодно уж и роль дворецкого. -Немедленно вызвать ко мне всех министров! Я им покажу всем! – входя в некоторое подобие транса, вещал Борис Эдуардович. Секретарь (он же дворецкий), нисколько не удивляясь так же бесшумно и оперативно выкатился из комнаты и немедленно принялся выполнять поручение хозяина с похвальными быстротой и сноровкой. Прошло не более получаса, как в зале приемов – ибо какой же губернаторский домик, даже самый скромный, может обойтись без приемного зала и зала заседаний – толпилось не менее десятка самых достойных личностей области, то есть губернии. Все они давно знали привычки своего шефа и потому ни у одного из них не возникало даже тени недовольства столь поздним вызовом. Бесшумные двери мореного дума распахнулись и в зал торжественно вышел Сам, облаченный в роскошный халат ярко-малинового цвета. Небрежно кивнув головой, что должно было означать непринужденность визита и близкие дружественные отношения, Борис Эдуардович занял свое почетное место и пригласил садиться. Наступила неловкая пауза, когда никто из присутствующих не знал истинной цели приглашения к столу начальства. Каждый, сохраняя на лице привычную маску дружелюбия и искренности, в душе лихорадочно пытался просчитать, не нарушил ли он чего, не переборщил ли где, не было ли случая неоказания должного респекта кому следует… -Должен сказать Вам, дорогие мои коллеги и соратники, что я весьма и весьма удручен состоянием нынешней прессы, включая и телевидение. При этих словах все дружно посмотрели в сторону министра средст массовой информации. Тот же в ответ недоуменно пожал плечами и изобразил на лице готовность незамедлительно бежать и исполнить. -Повторяю, весьма сокрушен. Особенно после того, что мы сделали для нашей самой свободной в мире прессы. -Да-да-да! – согласованно зашумели коллеги и соратники. Борис Эдуардович мысленно отметил пыл и рвение некоторых, но бесплатная раздача слонов могла бы и потерпеть, а впереди было самое важное. -Вы представить себе не можете, какой шок и трепет я испытал, услышав о том, что в нашем городе, самом губернском из всех губернских, есть пресловутые дорожные пробки! -Кошмар! Ужас! Какой позор! – раздался в тон хозяину согласованный хор. -Пробки! Подумать только – пробки. – тут Борис Эдуардович замолчал и соответственно замолчала и галерка. -Что-то надо делать с нашей прессой. И как можно быстрее. Распоясались, решили что им все позволено. А значит ослушников и фантазеров надо наказывать. Как там у Салтыкова-Щедрина – ташшить и не пущщать…Всем все ясно? Глядя на низко кланяющиеся головы своих сановников, Борис Эдуардович понял, что слова его поняты как надо и он барским жестом показал, что присутствующим позволено удалиться. Сам же губернатор выпроводив гостей подошел к окну и задумчиво глядя на обширный сад, примыкавший по счастливому обстоятельству к домику-резиденции, пробормотал: -Ну надо же, какая фантазия у наших журналистов. Сколько лет езжу на работу, а пробок на дорогах никаких не видел.