Эмилия Галотти

Одоардо. Сударыня! Сударыня! Я лишусь его еще до того, как вы мне скажете это слово, если вы не скажете мне его сейчас же!.. Скажите мне его! Скажите мне его! Или неправдой, неправдой будет то, что вы принадлежите к числу тех безумных, которые достойны нашего сострадания, нашего уважения... Вы попросту глупы. У вас нет того, чего у вас и не было.

Орсина. Так слушайте же! С чего это вы решили, будто вы все уже знаете? Вы знаете, что Аппиани скончался?

Одоардо. Умер? Умер? Ах, сударыня, вы нарушаете уговор. Вы хотели лишить меня рассудка, а разрываете мне сердце.

Орсина. Это лишь так, между прочим! Но далее... жених убит, а невеста ваша дочь... то, что совершилось с ней, хуже смерти.

Одоардо. Хуже... хуже смерти?.. Но, значит, она при этом и умерла. Ведь я знаю только одно, что хуже...

Орсина. Нет, не умерла. Нет, добрый отец, нет! Она жива, она жива. Теперь-то она только начнет жить по-настоящему. Жизнь, полная наслаждений. Самая прекрасная, самая веселая, привольная жизнь, - до тех пор, пока она не кончится.

Одоардо. Но где же слово, сударыня, то единственное слово, которое должно меня свести с ума! Скажите же его! Не лейте ваш яд по капле. Одно это слово! Скорей!

Орсина. Хорошо. Составьте же его по слогам! Утром принц во время мессы говорил с вашей дочерью. После обеда она у него в его увеселительной... увеселительной резиденции.

Одоардо. Говорил с ней во время мессы? Принц с моей дочерью?

Орсина. С какой искренностью! С каким жаром! Им надо было договориться о немаловажном деле. И очень хорошо, если они договорились; очень хорошо, если ваша дочь добровольно укрылась на этой вилле. Таким образом, видите: это выходит не насильственное похищение, а всего лишь маленькое... маленькое убийство...

Одоардо. Клевета! Проклятая клевета! Я знаю мою дочь. Если было убийство, то было и похищение. (Дико озирается, в бешенстве топает ногой.) Ну, Клаудия! Ну, жена! Вот дожили до радости! О милостивый принц! О, какая исключительная честь!

Орсина. Что, подействовало, старик? Подействовало?

Одоардо. Я стою здесь перед разбойничьим логовом. (Шарит по карманам своего камзола и убеждается, что безоружен.) Удивительно, что я второпях не позабыл еще своих рук! (Ощупывает все карманы, словно ищет что-то.) Ничего! Решительно ничего! Нигде.

Орсина. Ах, я понимаю! Этим я могу вам помочь! Я принесла с собой. (Вынимает кинжал.) Возьмите! Возьмите скорей, пока никто нас не видит. У меня есть еще кое-что... Яд... Но яд - это только для нас, для женщин, это не для мужчин. Возьмите же его! (Передает ему кинжал.) Возьмите же!

Одоардо. Благодарю, благодарю... О, милое дитя, кто скажет, что ты безумная, тот будет иметь дело со мной.

Орсина. Спрячьте его, спрячьте скорее. У меня не будет случая воспользоваться им. От вас этот случай не уйдет. И вы этот случай - первый, самый лучший случай - вы не упустите его, если вы мужчина. Я - я только женщина, но я пришла сюда вооруженная, с твердым решением. Мы-то, мы можем во всем довериться друг другу, старик. Ведь мы оба оскорблены. Оскорблены тем же самым соблазнителем... Ах, если б вы знали... если бы вы знали, как беспредельно, как невыразимо, как немыслимо я им была оскорблена и еще буду оскорблена... Вы забыли бы свою обиду. Знаете ли вы меня? Я - Орсина. Обманутая, брошенная Орсина. Может быть, брошенная только из-за вашей дочери. Но при чем тут ваша дочь? Скоро он бросит и ее... Потом еще другую! А там опять другую! Ах! (Как бы в восторге.) Какая небесная фантазия! Если бы когда-нибудь все мы, целая толпа брошенных им, если бы все мы превратились в вакханок, в фурий, и он оказался бы среди нас, и мы бы растерзали его тело, разорвали бы его на части, рылись бы во внутренностях, чтобы найти сердце, то сердце, которое изменник обещал каждой из нас и ни одной не отдал. Ах! Вот это был бы праздник! Это был бы праздник!

Явление восьмое

Те же и Клаудия Галотти.

Клаудия (входя, осматривается и, увидев мужа, бросается к нему). Я угадала! Ах, наш защитник, наш спаситель! Так ты здесь, Одоардо? Ты здесь?.. По их шопоту, по их лицам я это поняла. Что мне тебе сказать, если ты еще ничего не знаешь?.. Что мне тебе сказать, если ты все знаешь? Но мы неповинны. Я неповинна. Дочь твоя неповинна. Неповинна, ни в чем не повинна.

Одоардо (при виде жены пытается овладеть собой). Хорошо, хорошо. Только успокойся, только успокойся и отвечай мне. (Обращаясь к графине.) Не подумайте, сударыня, чтобы я сомневался. Граф умер?

Клаудия. Умер.

Одоардо. Правда, что принц сегодня утром говорил с Эмилией во время мессы?

Клаудия. Правда. Но если бы ты знал, в какой ужас это ее повергло, в каком смятении вернулась она домой...

Орсина. Ну, что, солгала я вам?

Одоардо (с горьким смехом). Я и не желал этого. Вовсе не желал!

Орсина. Ну, как, сумасшедшая ли я?

Одоардо (в ярости ходит взад и вперед). О, и я еще тоже не сошел с ума!

Клаудия. Ты велел мне быть спокойной, и я спокойна. Милый мой муж, смею ли я... Смею ли я тебя просить...

Одоардо. Чего ты хочешь? Разве я не спокоен? Разве можно быть спокойнее, чем я? (Пересиливая себя.) Знает ли Эмилия о смерти Аппиани?

Клаудия. Знать этого она не может. Но я боюсь, что она подозревает, ведь его нет...

Одоардо. Что ж она? Плачет, сокрушается?

Клаудия. Нет, это уже прошло. Ты ведь знаешь ее характер. Она самая боязливая и вместе самая решительная из девушек. Она никогда не может совладать со своими первыми впечатлениями, но после минутного раздумья к ней возвращаются находчивость и самообладание. Она держит принца на расстоянии. Она говорит с ним таким тоном... Одоардо, устрой только так, чтобы нам уехать отсюда.

Одоардо. Я приехал верхом... Что же делать?.. Впрочем, сударыня, вы ведь возвращаетесь в город?

Орсина. Конечно.

Одоардо. Не будете ли вы так добры взять мою жену с собой?

Орсина. Почему же нет? Я очень рада.

Одоардо. Клаудия! (Знакомя ее с графиней.) Графиня Орсина. Дама большого ума. Мой друг, моя благодетельница. Ты должна поехать с ней, чтобы сейчас же прислать карету за нами. Эмилии незачем больше ехать в Гвасталлу. Она поедет со мной.

Клаудия. Но... если только... Я не хотела бы разлучаться с дочерью.

Одоардо. Разве отец не будет около нее!? Его ведь, наконец, допустят к ней. Не возражай!.. Пойдемте, сударыни. (Тихо графине.) Вы обо мне услышите... Пойдем, Клаудия. (Уводит ее.)