Перкаль

Наша группа разбрелась, кто куда. Я подошла к коробочке со свечками и с удивлением обнаружила, что их можно брать бесплатно. Свечки взяла три, их можно было зажечь от большой коричневой свечи, стоявшей тут же. Воск сразу нагрелся и потёк в моих пальцах маленькими горячими каплями, похожими на слёзы.

Одну свечу я поставила за упокой матери, которую почти не помнила. Вторую – за всех замученных и убитых Яном. А третью – за Влада.

Влад, о, Влад, мне так жаль, что я даже не попрощалась с тобой, не подарила тебе последний поцелуй… Но мне пора забыть о тебе, пора оставить для горьких воспоминаний лишь маленький уголок в своём сердце. Ты любил меня, я знаю, но лучше бы мне с тобой не встречаться. Я не буду больше винить себя в твоей смерти, я тебя отпускаю.

Прости, Влад, и прощай…

Я открыла глаза, ещё раз взглянула на печально склонившего голову Христа на распятии, и пошла к высокой арке, которая вела во внутренний дворик. Внезапно навстречу резко дохнуло холодом, так, что я даже зажмурилась. Обернувшись на горящие у кануна свечи, увидела, что свечка, которую я поставила за Влада, потухла.

Я зажгла ее вновь, но свеча начала трещать и коптить чем-то чёрным. Я не знала, что и подумать, но потом свечка разгорелась, и пламя стало ясным и ровным. Смешно было бы искать в этом какие-то тайные знаки. Чудес не бывает.

Прощай, Влад.

Небольшой квадратный дворик храма был усажен цветами. Полюбовавшись необыкновенно яркими жёлтыми рододендронами, синими примулами, и алой геранью, по узкой лестнице я поднялась на смотровую площадку.

Она не была ничем огорожена: огромные валуны лежали друг на друге, на них запросто можно было забраться, если, конечно, не бояться высоты в восемьсот метров над уровнем моря. Туристы не боялись, фотографируясь на фоне гор в разных позах.

Отсюда открывался такой потрясающий и величественный вид на Фессалийскую равнину, что сердце замерло. Я забыла обо всем: об Яне, Гае, Владе, о том, что я, вообще-то, нахожусь в бегах, и приезжать сюда мне не стоило. Стоило! Ради того, что я видела перед собой сейчас, однозначно стоило.

Внезапно налетевший сильный порыв сухого тёплого ветра подхватил мой шарф и сдернул его с головы. Я хотела сделать шаг вперёд, чтобы ухватить шёлковый кончик, но тут до меня дошло, что впереди простирается пропасть в тридцать этажей и пытаться поймать шарфик – не лучшая мысль. Тем более, что он синим пятном плавно парил над равниной, уносимый ветром все дальше и дальше. Но странное дело, здесь было так хорошо, что шарфика совсем не жаль.

Думая, что в запасе у меня ещё много времени, я посмотрела на часы и ахнула: до отправления автобуса оставалось двенадцать минут. На смотровой площадке уже фотографировались туристы из другой группы. Я спрыгнула с валуна и поспешила к выходу, хотя покидать монастырь не хотелось.

Автобус без меня, конечно, не уедет, но заставлять всех ждать невежливо. Быстрым шагом я пересекла двор, но когда зашла в неф, дорогу мне преградили два греческих священника. Один из них совсем молод и с непокрытой головой, второй – старец в клобуке. У него была длинная седая борода и пронзительные глаза черного цвета в окружении сетки морщин.

Я опустила ресницы и замедлила шаг, стремясь тихо пройти мимо, почувствовав, что поведу себя вызывающе, если буду двигаться с прежней торопливостью. Но взгляд чёрных глаз старца преследовал меня и я остановилась. Он протянул руку, и я догадалась, что нужно поцеловать мозолистую кисть.

Старец сказал что-то по-гречески хриплым голосом. Вышло это зловеще, будто он произнёс мне приговор или обвинил в страшных злодеяниях.

– Я не понимаю, – в рассеянности произнесла я, забыв даже английский.

И тогда священник замолчал, пристально разглядывая меня, а потом произнёс только одно слово:

– Перкаль.

Глава 2. Актриса

Выйдя на следующее утро на балкон своего номера, я увидела, что погода изменилась. Солнце светило уже не так ярко, дул прохладный ветер, а с запада шли огромные и тёмные тучи. На море надвигался шторм, но я решила, что успею искупаться до того, как он начнётся.

Наскоро позавтракав кофе, абрикосовым йогуртом и бутербродом с сыром, я поспешила на пляж. Несмотря на приближающийся шторм, было довольно многолюдно: наверное, все, как и я, спешили использовать последнюю возможность перед вылетом домой окунуться в море.

Лежак, на котором я загорала в прошлый раз, так и стоял в отдалении от остальных… Направилась к нему.

Море было неспокойным, его цвет изменился с аквамарина на глубокий тёмно-синий. Большие волны с гребнями пены, грохоча, накатывались на песок. В такой воде я ещё не плавала, но мне неожиданно понравилось кататься на этих огромных волнах. Правда, отдаляться от берега не рискнула, не говоря уже о том, чтобы плыть до буйков. Пару раз не успела поймать волну, и солёная вода накрыла меня, на несколько секунд полностью лишила ориентации, заполнила рот и нос, намочила убранные в пучок волосы. Но все равно это было весело, хоть и самую чуточку страшно.

Выбравшись из воды, содрала резинку со съехавшей набок причёски и легла на полотенце, прикидывая, успею ли я ещё разок окунуться, или рисковать все же не стоит. Волны становились все выше и яростнее.

Тут мой взгляд случайно упал на то место, где я складывала своё имя, но вместо него кто-то, не пожалев времени, тщательно выложил из камней неприличную картинку: пухлые женские губы, а рядом с ними головка члена. Неизвестный художник не поленился приставить к члену два камушка, которые должны были изображать капли спермы, вытекающие из него.

Я смешала камни, сгребла их в горсть и швырнула в море. Я не была такой уж невинной добродетельной девой, краснеющей при одном намёке на упоминание мужских половых органов, и всё же мне стало неприятно. Интересно, что за дурак был тут до меня? Наверное, он посчитал, что это изображение занимательнее имени «Ева».

Усевшись на шезлонге по-турецки, я глядела в морскую даль, а в мыслях была не глупая картинка, а слово, которое произнёс греческий священник.

Перкаль. Я думала о нём всю обратную дорогу до отеля. Странное слово, резкое, но в то же время певучее, сонорное. Явно греческое, но как мне узнать его перевод? Когда я приехала, то первым делом кинулась к планшету, чтобы забить «перкаль» в поисковик, но как сети не было, так она и не появилась. Не поленившись, пошла искать вай-фай в главный корпус Флегры, но Интернета не было и там.

Может, я зря огород горожу, и «перкаль» по-гречески что-то вроде напутствия, благословления?

Задумавшись, я и не заметила, как тёмная громада туч закрыла солнце. Работники пляжа собирали зонтики и шезлонги, укутывали брезентом стойку бара. О том, чтобы ещё раз зайти в море не было и речи: волны стали просто огромными, дул пронизывающий ветер, в воздухе явственно ощущался запах озона.

Я натянула на себя сарафан, быстро собрала вещи и пошла с пляжа прочь. Остановилась лишь на пару минут, прежде чем свернуть к тропке, ведущей в отель. Было что-то притягательное в надвигающейся грозе, в готовой вот-вот разыграться стихии. Шторм сметает на своём пути все, но после него солнце светит ярче.

Первые капли застали меня у ступенек своего бунгало. Ливануло сразу и сильно, так, что я промокла секунды за три. Дождь тяжело застучал по огромным листам бананового дерева, растущего прямо у лестницы.

Я, не глядя, сунула пластиковую карточку-ключ в замок и вбежала в номер, захлопнув за собой дверь. Все мои мысли сейчас были о душе и тёплом одеяле. А ещё можно будет сходить в главный корпус за тёплым молоком и имбирными печеньками, и включить на планшете какой-нибудь захватывающий сериал.

– Привет, солнышко! – услышала я до боли знакомый голос и в ужасе отступила назад. – Соскучилась?

На море уже вовсю бушевал шторм, ветер рвал кроны пальм, дождь яростно стучал в балконную дверь, а на моей двуспальной кровати с довольным видом сидел Гай. И хотя он назвал меня ласковым словом, в этом обращении явственно послышалась издёвка.