Последний шанс

Джимми перестал писать и недоуменно покачал головой:

– Так, вы говорите, чайник на плите кипел?

– Да, и пирог на столе был еще горячий. Его вынули из духовки буквально несколько минут назад.

– А что это был за пирог?

– Так называемый мраморный. Знаете?

– Это такой, со слоями разного цвета, да?

Джимми произнес эти слова с голодным видом. Увы, все бисквиты оказались съедены, и хозяйке нечем больше было его угостить. Конни пожалела, что не может попотчевать репортера настоящим ужином, подать, например, жаркое, как это бывало при жизни мамы. Как приятно было бы кормить голодного мужчину, подкладывать ему на тарелку дымящиеся куски, пока он благодарно не приложит ладонь к животу со словами: «Нет-нет, спасибо, но я больше не могу». Когда-нибудь Конни будет жить в доме, где кладовая ломится от еды, а сейчас… Это несправедливо. Парни вроде Джимми Трама не должны голодать: он такой худой (и красивый).

– Да, абсолютно верно, слои разного цвета.

– А ребенок, я так понимаю, лежал в кроватке и плакал?

– Нет-нет, – немного раздраженно ответила Конни. – Девочка улыбалась. Когда мы вошли, она проснулась и улыбнулась нам.

– Бедная крошка, – печально проговорил Джимми. – Шутка ли, родители исчезли в неизвестном направлении! Небось скучает по маме с папой?

– Она еще слишком маленькая и ничего не понимает, – твердо произнесла Конни, давая понять, что ребенок в хороших руках. Ей не хотелось, чтобы какие-нибудь богатые доброхоты прочли эту статью и явились помогать младенцу. – С девочкой все хорошо. Мы будем заботиться о ней, пока не вернутся родители.

– Если только они вообще вернутся, – заметил Джимми. – Это маловероятно, не так ли? Вы не подозреваете, что здесь дело нечисто?

– Не имею представления, – ответила Конни. – Это настоящая тайна.

– Тайна? Вы любите загадки?

Почему он так пристально смотрит на нее? Почему слишком долго не сводит с нее глаз? Неужели этот парень видит ее насквозь?

У Джимми были глаза теплого коричного оттенка. Конни очень любила корицу. После сытного обеда она угостила бы его тертым яблоком со свежими сливками. Позже, на ужин (перед сном!), она подала бы ему два толстых тоста с корицей и чашку крепкого чая.

Может быть, она неправильно истолковала его проницательный взгляд? Может быть, это всего лишь проявление обычного мужского интереса? На ней ведь сегодня платье с большим вырезом. Причесываясь утром, Конни заметила, что челка красиво падает ей на лоб. Нет, дело не в челке, вон как он пялится на вырез.

– Знаете, на что это похоже? – спросил Джимми. – В точности напоминает случай с «Марией Целестой». Слышали про «Марию Целесту»?

Какая удача, что он сам об этом подумал. А она уже хотела подкинуть ему эту мысль. Прекрасный дополнительный штрих к их истории.

– Вроде бы слышала, – нарочито неуверенно сказала Конни. – Если не ошибаюсь, это корабль, да?

– Да! Лет шестьдесят тому назад судно «Мария Целеста» плыло из Нью-Йорка в Италию, и его нашли дрейфующим на волнах. Все десять человек, находившихся на борту, пропали без следа! Что произошло – непонятно! Выдвигалась масса гипотез, но правду выяснить так и не удалось.

«На борту судна было не десять, а одиннадцать человек, – подумала Конни. – Десять взрослых и одна маленькая девочка».

– Но в данном случае у нас вместо судна фигурирует дом. Это надо обыграть в статье, – воодушевился Джимми.

«Типично журналистский подход: рад-перерад, что обнаружил сенсацию», – подумала Конни, но тут же смягчилась, увидев, как взволнованно блестят его глаза цвета корицы.

А гость продолжал:

– И разумеется, есть спасшийся. Грудной младенец, девочка. Но к несчастью, она ничего не может рассказать.

– Да, – согласилась Конни.

– Тайна заброшенного дома Элис и Джека Манро. Тайна младенца Манро. Наша собственная «Мария Целеста».

Конни ободряюще взглянула на него и с невинным видом поинтересовалась:

– Кажется, вы набрели на сенсацию?

– Еще бы! Это самая настоящая бомба! Главная сенсация тысяча девятьсот тридцать второго года!

Джимми с довольным видом склонился над блокнотом и продолжил писать.

– А как давно вы работаете репортером? – спросила Конни.

Джимми чуть выпрямился и взглянул на нее смущенно и обиженно. Она сразу почувствовала к нему нежность.

– Я, вообще-то, студент, – застенчиво произнес он, приглаживая ладонью волосы на макушке, словно только что вспомнил про непослушные вихры.

Ясно: судя по всему, в газете отнюдь не считали эту историю такой уж сенсационной. И все же энтузиазм Джимми Трама вполне мог увлечь публику.

– А что думают об этом деле представители закона? – спросил он на этот раз более официальным тоном. – Полагаю, вы вызвали полицию, когда обнаружили ребенка?

Чтобы собеседник смягчился, Конни заговорила более доверительно:

– Честно признаюсь, поначалу в полиции не проявили особого интереса. И не сочли исчезновение супругов таким уж таинственным. Манро вечно задерживали арендную плату за жилье. В наше время люди сплошь и рядом бросают свои дома. Нередко они уезжают посреди ночи. И детей, кстати, тоже частенько бросают.

– Но обычно детей оставляют возле церкви или на пороге чьего-нибудь жилища. Не бросают спящего младенца одного в доме.

– Накануне Элис пригласила нас с Розой на чашку чая, – сказала Конни. – Думаю, она знала, что ребенка найдут.

– Но кипящий чайник! И горячий пирог! – Защищая свое право на сенсацию, Джимми заговорил с прежним воодушевлением: – И еще вы упоминали про опрокинутый стул и пятна крови на полу!

– Сержант из полицейского участка Гласс-Бэй сказал, что его больше заинтересовал бы труп на полу. А так: нет тела – нет дела. Мне кажется, он отнесся бы к происшествию более серьезно, если бы заявление в полицию сделала не девчонка вроде меня, а мой отец, солидный человек. Но папа… видите ли, он не совсем здоров. Отец воевал во Франции, и его там дважды травили газом. Он немного… в общем, он никуда не выезжает с острова.

Конни чуть не сказала, что отец немного не в себе, но потом поняла, что это не относится к делу, и уж во всяком случае Джимми Траму об этом знать совершенно не обязательно. Хотя ей почему-то хотелось рассказать репортеру о том, как странно стал вести себя папа после смерти мамы и как она беспокоится за Розу, которая тоже выглядит слегка чокнутой.

Но Конни вернулась к основной теме:

– Так или иначе, сержант наконец появился и стал шнырять по дому, неопределенно хмыкая и почесывая в затылке. Он сказал, что пятна на полу не обязательно от крови. Когда войдем в дом, сами посмотрите. Мне кажется, это определенно кровь. Пообещал, что, если Манро не появятся, он заглянет к нам на следующей неделе. Похоже, сержант уверен, что они вернутся за ребенком. Я понимаю, он сильно занят и, наверное, считает меня глупой молодой девицей, которая понапрасну подняла панику и вынудила его приехать на Скрибли-Гам. Люди почему-то уверены, что добраться до нашего острова – огромная проблема. Можно подумать, мы живем на луне.

– Я не считаю вас глупой молодой девицей.

– Благодарю.

Их глаза встретились, оба отвели взгляды и беспокойно заерзали на стульях.

– Не важно, что до вашего острова неудобно добираться, – вдруг произнес Джимми. – Скрибли-Гам такой красивый. Вам повезло, что вы здесь живете. Не понимаю, почему люди не приезжают сюда на пикники.

«На пикники. Вот именно, – подумала Конни. – Начнется с пикников. А потом люди будут пить девонширский чай со сливками».

С противоположного конца коридора послышался звук, напоминающий мяуканье котенка, и Джимми оторвался от блокнота.

– Это младенец Манро? – спросил он, словно удивившись, что разговор их получил живое подтверждение.

– Да, – ответила Конни. – Сестра сейчас к нему подойдет.

Однако девочка все плакала и плакала. Джимми и Конни переглянулись, а потом хозяйка отправилась разыскивать Розу и нашла ее за швейной машинкой. Та с застывшим выражением лица уставилась в окно. Конни спросила: