Страница 4 из 36
Кобыла наконец очутилась на улице Мобек, проехав через огромные сводчатые ворота, увенчанные башней. Наверху висел колокол, в который громко звонил, отбивая днем и ночью каждый час, городской звонарь Сатурнен.
– Но… ворота открыты! – удивленно произнесла Анжелина вполголоса. – Что случилось?
Коляска въехала во двор. Из низкой двери, увитой плетями цветущей желтой розы, тут же вышла девушка.
– Ах, мадемуазель! Я не ждала вас так рано! – воскликнула девушка. – Сейчас я займусь Бланкой. Я сварила кофе. Он еще теплый.
Темно-каштановые волосы девушки были аккуратно убраны под белый чепец, а в темных глазах искрились радостные огоньки. Розетта взяла у Анжелины вожжи. Она явно пребывала в хорошем настроении.
– Почему ты выпустила Спасителя на улицу? – упрекнула девушку ее хозяйка и подруга. – А ворота? Я же просила тебя закрывать их!
– Мне очень жаль, мадемуазель! Я подумала, что это поможет вам быстрее въехать во двор. А ваша псина… Она проскользнула у меня между ласт!
Анжелина вздохнула. Она приютила Розетту в начале прошлой зимы. Выросшая в бедной семье, оставшаяся после смерти матери на попечении отца-пьяницы и к тому же извращенца, эта прелестная девушка с трудом избавлялась от просторечных словечек.
– Ну, мадемуазель? Он красивый, этот ребеночек? Толстый голыш или куколка?
– Мальчик. Но, увы, он родился мертвым. Это было ужасно, Розетта! Я просто разбита. К тому же, в довершение всех бед, мсье Мессен потерял рассудок от горя. Он выбросил мои инструменты в окно. Теперь надо их прокипятить. Я хочу немного поспать. Разбуди меня около полудня.
– Вот и нет, моя бедная мадемуазель! – возразила служанка. – Надо немедленно отправляться к хозяину таверны. У Фаншоны, его младшенькой, отошли воды. Ну, вы знаете, высокая брюнетка, вышедшая замуж за почтальона.
– Боже, но ведь слишком рано! – воскликнула Анжелина. – Я осматривала ее на прошлой неделе и предположила, что ребенок родится в начале июня.
Розетта наморщила свой курносый носик. В ее глазах сверкнули лукавые искорки.
– Возможно, даже хорошо, что эти двое поставили телегу впереди быков и соврали насчет срока, – насмешливо отозвалась Розетта.
– Это очень удивило бы меня. Я тщательно ощупала ее матку и живот. Кто поставил тебя в известность?
– Почтальон, черт возьми! Он прибежал, крича, как черт, весь красный от волнения.
– Но у меня ничего не готово! – запричитала прекрасная повитуха. – Розетта, помоги мне, надо прокипятить инструменты, протереть их спиртом и прокалить на огне. Я должна переодеться – мой халат весь в крови. Замочи его. Я положила его под сиденье. Потом прокипяти его с мылом и содой.
– Да, мадемуазель. Я все это знаю наизусть. Не волнуйтесь.
Анжелина бросилась в кухню. В очаге догорали дубовые поленья. От красноватых углей исходило приятное тепло. На треноге стоял голубой эмалированный кофейник. Молодая женщина налила в чашку коричневатую жидкость, от которой исходил резкий запах. Розетта так и не научилась варить кофе, и Анжелине пришлось добавить сахар, чтобы выпить этот напиток.
– Да, порой проходит несколько дней без родов, а сегодня утром мне придется вновь ехать к пациентке, – сказала себе Анжелина. – Хорошо еще, что мне удалось поспать с десяти часов вечера до часу ночи!
Неукоснительно следуя советам матери, Анжелина несколько раз вымыла руки. Потом она поднялась в свою комнату, чтобы взять чистые косынку и халат. Белый хлопчатобумажный халат, просторный, с несколькими карманами, был ей просто необходим. Завязывая пояс на спине, Анжелина сразу же чувствовала, что на нее возложена священная миссия: помогать женщинам производить на свет детей. Это было не только ремеслом, но и сознательно выбранной профессией, волей победить смерть, которая всегда выжидала, стоя рядом.
«Моя дорогая мамочка, надеюсь, что я достойна тебя, – думала Анжелина. – Уверяю тебя, я не могла спасти ребенка мадам Мессен!»
Вспоминать перед поездкой к пациентке о матери вошло у молодой женщины в привычку, хотя и печальную. Она всегда спрашивала у нее совета, зная, что не получит ответа. Однако часто она чувствовала, что мать вдохновляет и направляет ее действия. Адриена Лубе передавала дочери все свои знания.
Когда Анжелина спустилась, освежив лицо васильковой настойкой, которую изготавливал старый больничный из соседнего монастыря, она уже не чувствовала усталости и забыла о тех тягостных минутах, которые довелось ей пережить под крышей дома семейства Мессен. Розетта хлопотала по хозяйству, тихо напевая песенку:
Но, увидев молодую женщину, Розетта замолчала. Потом она сказала:
– Я чищу ваши инструменты, мадемуазель. Надо же, вот эта железяка вся разбита.
– Это медное хирургическое зеркало, Розетта, – вздохнула Анжелина. – Мне придется заказать другое в Тулузе. Но я не планировала такие расходы.
– Мадемуазель Жерсанда заплатит.
– Нет, я не собираюсь все время просить у нее денег. У меня есть сбережения, я могу сама за него заплатить. И не смей с ней говорить об этом! Не забывай, мы должны еще выполнить заказы по шитью.
Розетта покачала головой. Себе на уме, готовая пойти на любую выгодную сделку, Розетта думала, что на месте своей хозяйки она без стеснения пользовалась бы щедростью старой дамы.
– Ни слова не скажу, обещаю, черт возьми! – пообещала Розетта, сплюнув на пепел в камине.
– Негодная девчонка! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не плевалась? Это дурная привычка, и ты об этом знаешь.
– Мне жаль, мадемуазель. Я больше не буду.
– Надеюсь, – откликнулась Анжелина, сдерживая ласковую улыбку.
Без этой очаровательной девушки Анжелина чувствовала бы себя очень одинокой. Розетта стала дорога ей, она считала девушку подругой, младшей сестрой. Веселая при любых жизненных испытаниях, она скрашивала будни Анжелины.
– Я не могу ждать, пока ты продезинфицируешь все инструменты. Я отправляюсь к Фаншоне, а потом ты принесешь мне мой саквояж.
– Хорошо, мадемуазель. Я быстро. Послушайте, может, хозяин таверны даст нам чего-нибудь поклевать?
– Там будет видно. Но поторопись!
Анжелина вышла из дома и энергичным шагом пересекла двор. Розетта поставила Бланку в конюшню и заперла там Спасителя. Взгляд фиолетовых глаз Анжелины задержался на мгновение на цветущем кусте бузины, упиравшемся своими ветвями в стену здания. Потом она перевела задумчивый взгляд на бескрайний пейзаж, открывавшийся за каменной стеной, поросшей мхом. С раннего детства Анжелину завораживал этот вид на отроги Пиренеев, на долину, примыкавшую на северо-востоке к Тулузе. Но сейчас у Анжелины не было времени любоваться красотами пейзажа. Она быстро пошла по улице Мобек, на которой училась делать свои первые шаги.
Октавия, мывшая окно, увидела, как Анжелина спускается по улице Нобль. Служанка прервала свою работу, прижав тряпку к стеклу.
– Анжелина вновь куда-то идет, – сказала она, не оборачиваясь. – Она совсем недавно вернулась домой в коляске, а теперь направляется неведомо куда.
– Ее позвали к кому-то в городе, – раздался высокий и вместе с тем мелодичный голос. – Надо же, Октавия! Ты становишься сплетницей и весь день наблюдаешь за прохожими.
– Я слежу только за нашей Анжелиной, мадемуазель.
Старая дама, сидевшая около красивого мраморного камина, в котором полыхал яркий огонь, хмыкнула и сказала:
– Прежде ты не была такой любопытной, моя дорогая.
Закутавшись в роскошную кашемировую ткань, сотканную из зеленых и золотых нитей, Жерсанда де Беснак насмешливо смотрела на могучий силуэт своей служанки. Женщины жили вместе на протяжении почти тридцати лет. Несмотря на различное социальное положение, они поддерживали дружеские отношения и даже в чем-то были сообщницами. Они покинули свой родной Лозер и поселились здесь, в небольшом укрепленном городке, похожем на бельведер, расположенный на вершине одной из гор Арьежа.
1
Старинная французская песня. (Здесь и далее примеч. автора, если не указано иное.)