Страница 4 из 13
Начиная работу над этой книгой, я в поисках «свидетельских показаний» опубликовала просьбу прислать их мне и в ответ получила от поклонниц Нади К. десятки писем по обычной и еще больше – по электронной почте. Чаще всего писали женщины за сорок, хотя были и другие, совсем молоденькие, слишком юные для того, чтобы видеть монреальское выступление Нади в прямом эфире. Те, кто постарше, все как одна помнили, какое испытали тогда потрясение. В какое изумление пришли, когда Надя К. вывела из строя компьютер. Как внезапно разлюбили слишком сладкие хлопья, эти готовые завтраки из коробок, куда для них вкладывали мелкие игрушки, – неуместное в царстве героических лишений изобилие. Как отказались от юбок, в которых очень неудобно воображать себя Надей К., той, чей белый купальник стал обличающим зеркалом: они увидели, насколько ленивы и изнежены, насколько мало в их жизни места для долга и обязанностей. А вот Надя К. – она не только легкая, но еще и сильная, и безжалостная. Надя К. никогда не улыбается, никогда не благодарит, взрослые сами умоляют ее хотя бы взглянуть на них. А она молчит, отстраненная и сосредоточенная, окруженная взрослыми в тренировочных костюмах, этими странными преподавателями гимнастики, которые почтительно ее поздравляют. Надя К. приехала из страны, о которой никто и не слышал, пока о ней не заговорили по телевизору, даже родители. Плакатами с изображением Нади К. летом 1976 года украшали свои комнаты девочки, мальчики предпочитали Фарру Фосетт[10] в красном купальнике, с чуть раздвинутыми, теплыми и зовущими загорелыми ляжками.
Во время нашего первого телефонного разговора я объяснила Наде К., что эта книга не будет строго документальной, я оставляю за собой право заполнять паузы. Мы условились, что я буду посылать ей только что законченные главы – с тем чтобы она могла высказать свое мнение.
«Дорогая Надя,
Отвечаю на Ваши вопросы: я подробно рассказываю о Ваших отношениях с Белой в следующих главах. Хронология? Мне кажется, начинать надо с Монреаля, я бы даже сказала – надо отделаться от него, потому что об этом все знают или, по крайней мере, что-то помнят. Но мы еще поговорим обо всем, я позвоню Вам на этой неделе. А вот и продолжение – хотя, если говорить о Вас, это, скорее, начало!
Искренне Ваша…»
Три года пришлось заполнять бумажки, чтобы открыть экспериментальную гимнастическую школу, где за уроком арифметики будут следовать занятия на разновысоких брусьях. Три года пришлось встречаться в Бухаресте с ответственными работниками и, чтобы дело двигалось, заваливать их подарками – деревенскими окороками и конфискованными у дипломатов таможенником, другом Белы, бутылками американского виски. И вот теперь, когда место для школы – в маленьком городке Онешти – наконец найдено, едва набралось три десятка девчушек, все остальные не отвечали требованиям Марты[11] и Белы. Федерация гимнастики удивлена и недовольна: вот уж в чем нет недостатка, так это в девушках, желающих поступить в школу, зачем терять столько времени, к чему этот непомерно жесткий отбор? И вообще, почему девочки, почему только они? Почему не взять, например, вот этого мальчика, который умеет стоять на голове и прыгает выше, чем его сестра? Проблемой создания школы заинтересовались на самом верху. Товарищи, что у вас за спорт такой – только для девочек?
Было ли это теорией? Догадкой? Наблюдением? Замысел сформировался годом раньше, когда Бела с Мартой посещали соревнования в соседних странах, отмечая сильные и слабые стороны каждой гимнастки, запоминая, какая музыка и какие движения нравятся публике. В Советском Союзе гимнастика многое заимствовала у классического танца, тогда как в Венгрии или Болгарии девушки двигались свободно и спортивно – настоящие горянки, которым, казалось, все это дается легко. Если бы они начинали раньше, могли бы выступать как минимум на трех Олимпиадах, воскликнула ошеломленная Марта. Самым известным румынским гимнасткам лет по двадцать, и почти все они, как только выходят замуж, теряют интерес к соревнованиям. «Столько сил в это вкладывать, столько времени тратить на то, чтобы вырастить баб, которым только и надо, что стряпать и раздвигать ноги, – кипятится Бела после очередных соревнований, – и скучища, как на каком-нибудь паршивом балете, они что – прическу боятся испортить? Даже моя бабушка умеет кувыркаться лучше, чем они!» Вялая осторожность спортсменок его бесит. Усевшись вместе с Мартой на скамейку в парке рядом со стадионом, он заявляет: «Я лучше посмотрю, как играют эти ребятишки!»
Эти ребятишки, пыхтя, неуклюже повисают на ветке и нисколько не боятся упасть. А взрослые смотрят на них со страхом, поминутно опасаясь, что кто-нибудь из них свалится, – и все же, несмотря на страх, не могут глаз от них отвести. Но может, именно потому неотрывно и смотрят, что боятся за них, боятся, как бы не расшиблись. Да, мальчики лучше прыгают, бегают быстрее девочек и любят похвастаться своими достижениями, тогда как девочки чаще всего робко показывают то, чему их научили. Вот только бесстрашно скачущий мальчик – это всего лишь мальчик, девочка же – другое дело. Девочки более легкие и гибкие, остается только сделать их смелее.
«Товарищ, вы когда-нибудь видели, как выступает на соревнованиях Вера Чаславска?» – спрашивает Бела по телефону у чиновника, который, занимаясь его бумагами, интересуется, какой смысл открывать школу только для девочек. Конечно, видел, отвечает тот. А как же? Великую чешскую спортсменку, олимпийскую чемпионку знают все. Вот только теперь, летом 1969-го, есть сомнения в том, что новая чешская власть еще когда-нибудь позволит ей выступать на международных соревнованиях: в прошлом году на Олимпийских играх в Мехико Вера демонстративно, на глазах у иностранных журналистов, повернулась спиной к советскому флагу – это было просто неприлично… Но в ответ на «видел» этот мадьяр – который, как очень кстати припоминает чиновник, похоже, имеет доступ к неисчерпаемым запасам заграничной выпивки, – начинает вопить на другом конце провода: так вот, я тебе таких Вер буду в своей школе на полях выращивать, останется только собирать урожай! Скажи мне начистоту, товарищ, ты можешь себе представить посреди прекрасных полей, на которых у меня будут расти Веры, мальчиков с выпирающим из-под трико прибором? Отстань от меня со своими парнями, вот приеду в Бухарест – и выпьем с тобой за Вер!
Перед началом этой первой встречи у новой школы собралась толпа. Все – и родители девочек, прошедших отбор, и скептики, – все хотели посмотреть на него, на этого Белу, который только что вместе с женой поселился в Онешти. Бела. Имя венгерское, он явно из Трансильвании. Говорят, был чемпионом по толканию ядра и боксером, а еще он играет в регби и входит в состав национальной сборной по гандболу. Ну и какое отношение все это имеет к гимнастике? – недоумевают родители. Правда, его жена – специалистка по танцу, анатомии и здоровому питанию… А сам Бела два года осваивал эквилибристику, но это закончилось падением, и с шизофреническими иллюзиями легкости пришлось проститься… Но, надо признать, человек он очень симпатичный. Этот усатый великан девочек на руках носит, обещает возродить сколько уже лет пребывающую в спячке румынскую гимнастику, хлопает по спине скептиков и плюется при упоминании о советских чемпионках.
Жаждущему виски мелкому чиновнику, который мог одним росчерком пера закрыть школу, они пообещали выдающиеся результаты, так что времени терять нельзя. Три недели подряд Бела и Марта испытывают девочек. Те думают, что играют в догонялки, а на самом деле тренеры устраивают им состязания и смотрят, кто быстрее бегает. Некоторые девочки уже через неделю начинают ходить на руках, а еще через неделю им предлагают встать на мостик и сделать сальто. Держась за руку тренера, они впервые с опаской идут по бревну шириной в десять сантиметров. К концу третьей недели в списке у Белы остаются пять имен, да и то одно из них – со знаком вопроса. А что же остальные? Они плакали, если случалось упасть. Они цеплялись за него и ни в какую не хотели отпускать. Или, начав отжиматься, с хохотом валились на пол, или морщились, когда он, оценивая гибкость кандидатки, осторожно поднимал ее выпрямленную ногу. Бела вычеркивал таких даже не столько из-за трусости или отказа сделать то, о чем он просил, сколько из-за того, как легко они с этим мирились. Теперь он лучше понимал, что ему надо, но все еще не мог найти.
10
Фарра Фосетт (1947–2009) – американская актриса, ставшая секс-символом после съемок в телесериале «Ангелы Чарли» (1-я серия с Фосетт – 1976) и выпуска двенадцатимиллионным тиражом плаката с кадром из фильма, где актрису сняли в красном купальнике.
11
Марта Кароли – жена Белы, вместе с ним тренировавшая маленькую Надю.