Страница 19 из 156
— Касторку пить не буду, — заявила Софья с угрюмой решимостью и спрятала лицо в подушку.
Это был исторический момент в жизни семьи. Миссис Бейнс показалось, что наступил конец света. Но она продолжала держаться с достоинством, хотя в ушах у нее гремели апокалиптические пророчества.
— Заставить тебя я, конечно, не могу, — сказала миссис Бейнс с величественным спокойствием, пряча гнев под маской сострадающей печали. — Ты взрослая, но непослушная девочка. И если ты разболеешься, то так тебе и надо.
Высказав столь грозное допущение, миссис Бейнс удалилась.
Констанцию била дрожь.
Но это еще не все. Попозже утром, когда миссис Бейнс, стоя у лотка в верхней части Площади, справлялась о цене на молодой картофель, а Констанция у того же лотка выбирала трехпенсовые цветочки, они увидели, как на пустынном углу Площади у банка появилась в полном одиночестве не кто иной, как Софья Бейнс! Площадь же была заполнена оживленной толпой, и Софья мелькала позади суетящихся и разговаривающих людей, но в том, что это она, сомнений не было. Она побывала где-то за пределами Площади и теперь возвращалась обратно. Констанция не верила собственным глазам. У миссис Бейнс сжалось сердце. Ибо, следует заметить, девочки ни при каких обстоятельствах без разрешения из дому не выходили, да к тому же в полном одиночестве. Еще накануне нельзя было даже представить себе, что Софья может оказаться на улице без разрешения, без предупреждения, как будто бы она сама себе хозяйка. Но вот она тут как тут и двигается с неторопливостью почти вызывающей.
Покраснев от дурных предчувствий, Констанция ждала, что произойдет. Миссис Бейнс никак своих чувств не выразила, даже виду не подала, что заметила это позорное, душераздирающее зрелище. Они спустились с Площади, неся самые легкие из своих покупок. В дом они вошли с Кинг-стрит и сразу же услышали льющиеся сверху звуки фортепиано. Ничего не случилось. Мистер Пови уже пообедал в одиночестве. Для них накрыли стол, зазвенел колокольчик к обеду, вошла, с неслыханной дерзостью, Софья и присоединилась к матери и сестре. И опять ничего не произошло. Обед прошел в молчании, и когда Констанция прочла благодарственную молитву, Софья резко поднялась, намереваясь уйти.
— Софья!
— Да, мама.
— Констанция, останься, — внезапно распорядилась миссис Бейнс, взглянув на Констанцию, которая собиралась скрыться. Таким образом, Констанции предстояло стать свидетельницей дальнейших событий несомненно для того, чтобы подчеркнуть их значение и серьезность.
— Софья, — обратилась миссис Бейнс к младшей дочери зловещим тоном. — Нет, пожалуйста, закрой дверь. Не нужно, чтобы все в доме нас слышали. Зайди в комнату, не стой у порога! Вот так. Ну, что же ты делала сегодня утром в городе?
Софья нервно теребила край маленького черного передника, а носком туфли терзала шов ковра. Она склонила голову к левому плечу, а на лице у нее играла неясная улыбка. Она молчала, но говорили руки и ноги, каждый взгляд, каждый изгиб тела. Миссис Бейнс сидела выпрямившись в своей качалке, и ей казалось, что ее Софья как бы корчится на острие вертела. Констанцию сковало немое отчаяние.
— Я требую немедленного ответа, — настаивала миссис Бейнс. — Что ты делала сегодня утром в городе?
— Я просто вышла на улицу, — ответила наконец Софья, не поднимая глаз и глуповато ухмыляясь.
— Зачем ты вышла? Ты мне не говорила, что собираешься выйти. Я слышала, как Констанция спрашивала тебя, пойдешь ли ты с нами на базар, а ты очень грубо ответила, что не пойдешь.
— Грубо я не отвечала, — возразила Софья.
— Именно грубо. И попрошу тебя не перечить.
— Я не думала говорить грубо, правда, Констанция? — Софья решительно повернулась к сестре. Констанция не знала, куда деваться.
— Не перечь, — сурово повторила миссис Бейнс. — И не пытайся втянуть Констанцию в эту историю, я этого не допущу.
— Ну конечно, Констанция всегда права! — заметила Софья с иронией, неслыханная дерзость которой потрясла миссис Бейнс до самого ее громоздкого основания.
— Ты хочешь довести меня до того, чтобы я тебя отшлепала, милочка?
Она вышла из себя, и по дрожанию ее локонов было видно, как действует на нее бесстыдная дерзость Софьи. Но тут у Софьи опустилась и надулась нижняя губка, и все мышцы ее лица, казалось, расслабли.
— Ты очень скверная девочка, — сдержанно произнесла миссис Бейнс. («Ты у меня в руках, — подумала миссис Бейнс. — Можно умерить гнев».)
Софья всхлипнула. Она уподобилась маленькому ребенку. Не осталось и следа от той юной девицы, которая без разрешения и без сопровождения невозмутимо переходила Площадь.
(«Я знала, что она расплачется», — сказала себе миссис Бейнс со вздохом облегчения.)
— Я жду, — произнесла она вслух.
Второе всхлипывание. Миссис Бейнс изобразила терпеливое ожидание.
— Вы сами велите мне не перечить, а потом говорите, что ждете ответа, — заливаясь слезами и всхлипывая, бормотала Софья.
— Что ты сказала? Как я могу что-нибудь понять, когда ты говоришь так нечленораздельно? (Однако миссис Бейнс не разбирала ее слов из осторожности, которая мудрее доблести.)
— Это не имеет значения, — со всхлипом выпалила Софья. Теперь она рыдала, и слезы рикошетом слетали с ее прелестных пунцовых щечек на ковер. Она дрожала всем телом.
— Не веди себя, как взрослый ребенок, — приказала миссис Бейнс с оттенком грубоватого увещевания.
— Это из-за вас я плачу, — с горечью сказала Софья. — Вы заставляете меня плакать, а потом называете взрослым ребенком! — Все ее тело содрогалось от набегающих волнами рыданий. Говорила она так невнятно, что теперь мать действительно с трудом разбирала слова.
— Софья, — проговорила миссис Бейнс с величавым спокойствием, — не я заставляю тебя плакать, а твоя нечистая совесть. Я просто задала тебе вопрос и намерена получить ответ.
— Я уже ответила вам. — Сделав над собой огромное усилие, Софья перестала всхлипывать.
— Что ты мне ответила?
— Я просто вышла на улицу.
— Со мной эти фокусы не пройдут, — сказала миссис Бейнс. — С какой целью ты вышла, да еще не сказав мне? Если бы ты потом, когда я вернулась, по собственной воле объяснила мне, что произошло, все могло бы быть по-иному. Но ты не произнесла ни слова! Спрашивать приходится мне! Ну, побыстрее! Мне больше некогда ждать.
(«Я пошла на уступку тогда с касторкой, милочка, — сказала себе миссис Бейнс. — Но это не повторится! Никогда!»)
— Не знаю, — пробормотала Софья.
— Что это значит — «не знаю».
Бурные рыдания возобновились.
— Это значит, что я не знаю. Я просто вышла из дому. — Голос у нее зазвенел, она заговорила громко, но неразборчиво. — А что особенного, если я вышла?
— Софья, я не допущу такого тона. Если ты воображаешь, что, оставив школу, сможешь поступать как тебе заблагорассудится…
— Разве я хочу оставить школу? — возопила Софья, топнув ногой. Ее охватил порыв гнева, как будто это движение выпустило таившихся в ней демонов бури. Лицо ее исказилось неукротимой яростью.
— Вы все хотите сделать меня несчастной! — закричала она в бешенстве. — Теперь я не имею права даже выйти из дому! Вы плохая, жестокая женщина! Я ненавижу вас! Можете делать со мной, что пожелаете! Если угодно, посадите меня в тюрьму! Я знаю, вы были бы рады, если бы я умерла!
Она бросилась вон из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что задребезжал весь дом. И кричала она с такой силой, что ее можно было слышать в лавке и даже в кухне. Для миссис Бейнс это было ошеломляющим испытанием. Ах, миссис Бейнс, зачем же вы обременили себя свидетельницей? Зачем вы столь твердо заявили, что намерены ждать ответа?
— Право, — с запинкой произнесла она, облекаясь вновь в пелену величавого достоинства, как в шарф, сорванный ветром, — я и не думала, что у бедной девочки такой скверный характер! Как жаль, как печально для самой дочери! — Ничего иного миссис Бейнс сделать не могла.
Констанция, которая не могла долее выносить унижения матери, бесшумно выскользнула из комнаты. Поднимаясь на третий этаж, она дошла до середины лестницы, но, услыхав частые громкие, тяжкие всхлипывания, остановилась и крадучись спустилась вниз.