Страница 69 из 103
– Наутро собрались в палате патрикии и стратилаты, а у двери стали воины в золоченых бронях. Царица сидела…
– Царица… – насмешливо пожала плечом Настася.
– Не все ли тебе равно? – оправдывался Злат. Любава потянула подружку за белый рукав рубашки:
– Молчи, молчи…
– Царица сидела на престоле. Над нею серебряные птицы пели райскими голосами. Я стал перед повелительницей…
Слушательницы застыли в напряженном внимании.
– Царица посмотрела на меня…
– Какое же было первое гаданье? – не вытерпела Настася.
– Первое гаданье? Много ли времени надо, чтобы всю землю от востока до запада обойти?
Девушки ждали ответа, что это значит. Злат рассмеялся:
– Один день.
Настася не понимала и переглядывалась с Любавой. Та же была во власти своей любви, в сладком тумане своего чувства. Оно наполняло не только ее душу, но и весь мир, эти рощи и дубравы, поля и жнивье. А как выразить это словами?
Злат объяснил:
– Небесное светило всю землю с утра до вечера обходит, а потом опускается в океан и прячется за высокой горой на полуночной стороне вселенной.
Он слышал об этом круговращении солнца от Даниила, читавшего по ночам книгу, в которой рассказывается о тайнах мироздания. Ее написал человек по имени Индикоплов.
Любава качала головой, изумляясь человеческой хитрости.
– А второе гаданье? – спросила она.
– Чего десятая часть за день убывает, а ночью на десятую часть прибавляется?
Девушки молчали.
– Не знаете? А не трудно отгадать.
Злат самодовольно улыбнулся, гордясь своим умом, хотя эти загадки не сам придумал, а услышал оттого же отрока Даниила.
– Вода, – сказал он. Это было непонятно.
– Вода за день из моря и рек на десятую часть от солнца высыхает, а ночью, когда солнце спит, снова на столько же прибавляется. Поэтому и не уменьшаются реки, питаемые дождями, и море не убывает в глубине и не отходит от своих берегов.
Подружки опять переглянулись, пораженные догадливостью и книжной мудростью этого человека, который столько видел на земле.
– Теперь скажи нам третье гаданье, – попросила Наста ся.
– Царица спросила меня, что слаще всего на свете.
– Мед? – в один голос ответили подруги.
– Так и я сказал. Но царица нахмурила соболиные брови и сказала, что я не отгадал.
– Что же слаще всего на свете? – спросила Любава.
– Любовь. Царица велела, чтобы мне голову отрубили. Меня схватили ее слуги и бросили в темницу.
Любава от волнения закрыла рот рукою, точно хотела удержать крик своей души. Все это была сказка, и в то же время ее любимый ходил как на острие ножа.
– Темница в Корсуни – высокая каменная башня. Только одно оконце в ней за железной решеткой.
– Невозможно убежать оттуда? – волновалась Любава.
– Мышь не может ускользнуть из этой башни, та к стерегут ее греческие воины. Там я томился семь дней и семь ночей. На восьмой день взял гусли и запел печально. В тот час мимо темницы проходила дочь царицы, красивая, как ангел. Она услышала мое пение, сжалилась надо мною и подкупила стражу. Мне передали веревку. Когда уже луна взошла над спящим городом и все уснули, я выломал в оконце решетку и спустился с огромной высоты на землю. Здесь ожидала меня царевна с волосами, как лен, с глазами, как бирюза на мече у князя Ярополка.
Обнимая одна другую, девушки ждали продолжения. Но Злат сам не знал, как теперь выбраться из дебрей запутанного повествования. Он забрался слишком далеко.
– Что же случилось потом? – добивалась Любава.
– Что случилось…
– Как ты поступил с царевной?
– Я взял ее на руки и понес на свой корабль, а царица послала против нас половцев, и тогда была кровопролитная битва. Я убил половецкого хана.
– А после битвы что было?
– Что же было дальше…
Злат заложил руки за голову и, глядя на облака, старался придумать что-нибудь.
– Я заманил хитростью царицу на корабль, сказав ей, что она может выбрать любые меха. Она явилась со своими вельможами. Тогда я велел поднять парус и увез ее в море.
– А царевну?
Злат подумал немного и ответил:
– Царевну? Ее я отпустил.
– Что же с царицей сталось?
К счастью для отрока, у которого окончательно иссяк источник вдохновения, а руки тянулись к Любаве, в роще послышалось гнусавое пение. До слуха донеслось:
Голоса приближались и делались более устрашающими:
Теперь можно было рассмотреть, что среди деревьев идут три странника в монашеском одеянии, с посохами в руках. Когда они подошли поближе, по их красным носам стало отчетливо видно, что все трое любители греческого вина и не очень соблюдают монашеские посты. Один был высокий, двое других пониже. У всех трех на головах виднелись черные скуфейки. Приблизившись, странники остановились, и тот, что казался повыше других, дороднее и, видимо, даже почитался двумя остальными за наставника, произнес:
– Благословен Господь!
Девушки смотрели на монахов со страхом и почтением.
– Куда направляете стопы, святые отцы? – спросил Злат.
– В град Иерусалим, – ответил высокий инок. Злат удивился:
– Откуда же вы шествуете?
– Из Воиня, на реке Суле.
– Давно ли вы идете в святой град?
– Второе лето, – отвечали хором странники. – Второе лето.
Злат почесал в затылке.
– По этой дороге вы никогда не дойдете до Иерусалима.
– Почему так? – недоумевал высокий.
– Вы идете на полночь, а Иерусалим лежит на полдень. Поверните вспять и тогда достигнете своей цели. Или попросите купцов, чтобы вас в ладье до моря доставили. В Корсуни вы сядете на морской корабль и поплывете в Царьград. Но Иерусалим стоит еще дальше, за великим морем.
Так говорил гусляру Даниил, любимый отрок князя Ярополка.
Очевидно, такой путь в настоящее время монахов не устраивал. Те, двое, что были пониже, помалкивали, но высокий ответил:
– Мы в Переяславль пришли, чтобы благословение взять у епископа и путевую грамоту к патриарху.
– Тогда ваш путь правильный. А что за Сулой слышно?
– За Сулой торки шумят, хотят реку перейти.
– Какие торки?
– Что на княжеской службе.
Злат встрепенулся и вскочил на ноги.
– Сидит в Воине бездельный воевода и только пироги ест, а вести о том, что там творится, не подает. Важную новость вы принесли, отцы.
– Всюду ходим, и если увидим что, примечаем, – ответил один из монахов, опираясь на посох.
– Пойдемте к посаднику. Расскажете ему обо всем. Монахи изобразили на лицах неудовольствие.
– Нам к епископу, дорога, а не к посаднику.
– Сначала к посаднику. Большие дела творятся на Суле. Как зовут тебя, отец?
– Лаврентий.
– Пойдем, отец.
Злат ушел, и за ним поплелись монахи. Когда все они скрылись за деревьями, Любава закрыла лицо рукавом белой рубашки и расплакалась.
– Что с тобой? – удивилась верная подруга.
– Царицу на корабль заманил… Но Настася всплеснула руками:
– Не плачь, глупая. Ничего этого не было. Разве ты не знаешь, что люди, играющие на гуслях, первые лгуны на свете?