Страница 33 из 71
Случалось довольно часто, что рядовых направляли на первичный осмотр места преступления и не только — служащие в участке были и оперативниками и следователями и иногда криминалистами в одном лице. Поэтому на вопрос «Чем ты там занимаешься?», Тим обычно затруднялся дать краткий и правдивый ответ, начинал что-то говорить, путался, повторялся, обрывал сам себя и емко резюмировал: «Всем».
Тут была, разумеется, своя предыстория, и насколько принятые давным-давно решения справедливы и приемлемы, оценивать приходилось потомкам. Еще лет пятьдесят назад муниципальные власти резонно постановили, что раз городок у них маленький — всего десять тысяч живых и не только, полный штат служащих одного-единственного участка держать слишком накладно, а улицы патрулировать, да кражи дамских сумочек расследовать смогут и прыщавые студенты, которых с той поры и привлекали по мере сил к служению родине. Кроме них, в участок шли работать находившиеся в бедственном положении, потому как платили там копейки, а работы и ответственности было сверх всякой меры.
В связи с этим преступников, по большей части, находили и наказывали те, кому это надо — и без привлечения сил участка, что негласно властями поощрялось. Либо пострадавшие граждане обращались в частные конторы, коих развелось как тараканов, потому что многие люди, знавшие сыскное дело, на муниципальную службу идти не желали.
Уровень преступности, как, собственно, и уровень раскрываемости преступлений в городке был чрезвычайно низок. Во-первых, пострадавшие, как уже было отмечено, предпочитали разбираться с обидчиками сами, путем проведения разъяснительной беседы на тему «Что такое хорошо и что такое плохо». Хотя, безусловно, находились и такие, кто мог тихонько прикопать виноватых под деревцем в лесу. Во-вторых, потому что даже те немногие преступления, что оставались на долю муниципальных трудяг, требовали правильного подхода к их раскрытию. Знаний требовали и опыта, которыми практически никто в участке похвастаться не мог.
«Нехитрое это дело — найти виноватых. Белых и пушистых не бывает, каждый в чем-нибудь да провинился, — рассуждали чиновники, — и даже если в участке ошиблись и не того посадили или казнили, что ж, в любом случае, безвинной овечкой обвиняемый вряд ли был… Вот законы придумывать, да жизнь общественную планировать в перерывах между чаепитиями — это да, это настоящее дело, а улики искать и свидетелей допрашивать любой дурак сумеет. И еще время останется шашлыки пожарить. Из обвиняемых».
Таким образом, все были довольны. Власти — что уровень преступности низок. Народ — тем, что со стороны участка их практически никто не контролирует.
Так или иначе, правы чиновники были или нет, но всех пришедших на работу в участок заставляли не только улицы патрулировать, но и одновременно пару-тройку смежных профессий осваивать, чтобы в будущем иметь возможность подключать их к расследованиям. Опять же из соображений банальной экономии. Специалистам с надлежащим образованием и опытом платить надо много, они свой труд ценят. Остались энтузиасты своего дела — всего парочка; или такие, как сержант Клаус, которым чувство власти, даруемое удостоверением, и сомнительный статус кружили голову; или такие, как Тим — неопытные и молодые. Но у последних желание трудиться на благо города быстро иссякало, и они пачками увольнялись. На их место приходили новые, и так до бесконечности. Тим в этом плане поразил всех, просидев в участке аж два года, хотя обычно больше месяца никто не выдерживал.
Казалось бы, при таком раскладе городок должна была захлестнуть волна анархии и беззакония. Однако ж, умные и дальновидные чиновники придумали выход. Тогда же, пятьдесят лет назад. Зыбкое равновесие на улицах сохранялось за счет того, что наказание за доказанное убийство или причинение вреда здоровью было одно — смертная казнь. Кроме того, каждый городок в империи, даже такой захолустный, как этот, находились под наблюдением колдунов империи, которые примерно раз в год наезжали в гости. После подобных визитов вежливости даже добропорядочные граждане еще долго боялись выходить из домов не только по ночам, но и днем, и вздрагивали от любого громкого звука. Ну, и вдобавок патрульные несли — ни шатко ни валко — свою службу.
Машина в который раз остановилась, и рядовой Брайт по инерции качнулся вперед.
— На выход! Приехали! — заорал водитель и выпрыгнул из салона. Шваркнул дверью так, что замок не успел сработать, и она отскочила обратно.
Тим вдохнул, собираясь с духом, и вылез на свежий воздух. И удивился.
Он-то ожидал, что его привезут к нотариальной конторе или к дому Третьякова и заставят с лупой в руках ползать по полу в поисках улик три часа кряду, а потом еще и на потолок загонят с той же целью. Однако ошибся.
Они остановились у небольшого домика в так называемом «тихом центре». Здесь практически отсутствовало автомобильное движение, а люди жили в маленьких, но жутко дорогих домишках, с виду больше напоминавших деревенские хибарки.
Тим недоуменно нахмурился — а как же дело нотариуса? Получается, что приоритетное не оно? Или этот дом тоже принадлежит Третьякову? Но даже если так, убили-то его не здесь…
Тим огляделся в поисках того, кто сможет разъяснить ситуацию, но никого подходящего поблизости не увидел. Зеваки, да снующие туда-сюда с жутко занятым видом полицейские. Неожиданно его пихнул в спину тот же водитель и скомандовал:
— Чего встал, гаденыш? А ну натянул обмундирование и марш работать!
Тим вздохнул, посмотрел на двух своих собратьев по несчастью — они растерянно озирались по сторонам, не зная, с чего начать — и полез обратно в машину за чемоданчиком, в котором лежали перчатки, бахилы, халаты и тому подобная лабуда.
Ребята неуверенно последовали его примеру.
— Кого убили-то? — спросил быстро у грубияна-водителя, когда тот уже запрыгивал обратно в машину.
— Да бабу какую-то… то ли убили, то ли сама окочурилась — следствие выяснит… — ответил мужик и, дав по газам, лихо развернулся, отчего машина чахоточно затряслась и по-волчьи завыла. Две секунды — и она скрылась из виду, оставив после себя облако пыли и выхлопных газов.
Тим постоял немного, осмысливая ответ. Значит, если водитель не ошибся, здесь не дом Третьякова и ему, Тиму, несказанно повезло. В голову закралась недостойная мысль — как хорошо, что кроме нотариуса ночью еще кого-то пристукнули. Да не просто кого-то, а шишку. То есть, существует вероятность, что полноценным расследованием смерти Третьякова озадачиваться не станут и колдунов привлекать тоже. Он тут же себя за неподобающие стражу закона соображения укорил, но чувство облегчения оказалось сильнее совести.
Облачившись во все необходимое, Тим направился к дому. Наклонился, пробираясь под заградительную ленту. Ему вдруг вспомнилось выражение лица Миранды — не слишком обнадеживающее — когда он сказал, что не сможет вырваться с работы раньше, чем через пару суток. Хоть ведьмочка и покивала послушно, некий блеск в ее глазах подсказал, что этим все не закончится, и волноваться по поводу очередного её гениального плана можно начинать уже сейчас.
К сожалению, улучить минутку для того, чтобы позвонить ей, пока не получалось. В машине чужие уши были рядом, да и мотор так ревел, что Тим собственных мыслей толком не слышал, что уж говорить о возможном телефонном собеседнике.
Из машины вышел — тут же послали в дом, помогать. Не успел ступить за порог, как ему торжественно вручили другой чемоданчик, в котором был гипс и дактилопленка, а также другие необходимые материалы — снимать слепки и фиксировать отпечатки следов в саду. Отдельно дали фотоаппарат, наказав вернуть в целости и сохранности, и бутылку с водой. Тим еле слышно застонал сквозь зубы и мысленно заматерился — более нудную работу себе представить сложно. Потом увидел, как двум другим вручают кисти и магнитный порошок, а также рулон скотча на веревочке, смотревшийся как леи, и понял, что у него еще не все так плохо. Сад был достаточно маленьким, можно сказать, компактным, ухоженным, тогда как дом — это несколько комнат, кухня, ванная, хмм… сортир, опять же… в общем, если ему тут возни на день, то этим двум неумехам — на все три.