Страница 51 из 73
Шаги направились — вот невезуха — в ее сторону. И тут зазвонил телефон. Известная мелодия, стоящая на большинстве сотовых. В том числе и на ее, Симином. На какое-то ужасное, невероятное мгновение, в котором время словно остановилось, магиня подумала, что это ее телефон. Она совершенно забыла, что оставила его в сумочке. В глазах поплыло, сердце замёрзло, а руки конвульсивно дернулись к карману.
— Да? — спросил Голубев совсем рядом с ней.
Сима даже дух перевести не посмела. Только дрожащие руки сцепила крепко-крепко и молилась всем богам, чтобы пронесло.
— Нет. Да ключи забыл от машины. Пришлось вернуться. Еду я, еду. Куда торопиться? Нет, кипучую деятельность изображаю. Нет, Миш, нет. Можешь не волноваться. Никто не найдет. — Пауза. — Конечно, знаю! И он знает. И вообще, какая разница, что он думает? Ритуал мы проведем в любом случае, даже если он против. — Пауза, во время которой Серафима снова затаила дыхание. Но уже не от страха. — А что может пойти неправильно? И?.. Ну, подумаешь, другого найдем, мало детей в городе? В крайнем случае из соседнего притащим, мне все равно. Ладно, некогда. Давай я приеду, и мы поговорим. — Над головой заледеневшей Серафимы звякнули ключи, звякнул, отключаясь, телефон. Словно эхо, звякнуло и ее сердце. Гулко, надрывно, сбившись с ритма на одно мгновение. Где-то вверху тяжело вздохнул Голубев. — Дебилы. Понабрали уродов и паникеров. — И первый раз Сима была с ним полностью согласна…
…Следователь уже давно ушел, в комнате воцарилась мертвая тишина, а Серафима все сидела под столом, пытаясь осмыслить, переварить или хотя бы уяснить. Выходило плохо. Выходило отвратительно. Выходило — никак. Потому что если слух не подвел, то Голубев — скотина, ублюдок, выродок. Предатель. Похититель — или соучастник похищения ребёнка. Но… как же так? Как такое может быть? Как вообще тот, кто призван охранять покой граждан, смеет нарушать закон? Лгать? Притворяться? Без малейшего — судя по тону — зазрения совести. Это невероятно, уму непостижимо, чудовищно!
Да она… она его… она Славию пожалуется, вот что она сделает! Он из этого следователя не только душу — кишки вытрясет, узлом завяжет и обратно засунет. И жить заставит после этого еще долго-долго.
Как же так? Как же так?
Почему-то вспомнились слова Яра о том, что осознание простыми гражданами того, что закон и порядок не всегда корректно охраняется, может привести к неконтролируемым последствиям. Только сейчас Серафима поняла — правда. Приведет. Потому что даже ей, магине, стало страшно, стало противно, стало жутко. Она растерялась. И одновременно ее взяло такое бешенство, что только желание вывести негодяя на чистую воду удержало от того, чтобы выскочить и начистить ему репу.
Интересно, а сколько еще людей в участке в курсе? Знает ли Егор? Знает ли Кот? Хорошие, в общем-то, ребята. Но ведь и Голубев, казалось, переживал, сочувствовал горю женщины, у которой украли сынишку.
Как выяснить правду? К кому обратиться без опаски?
Сима пристально уставилась в пол, словно там был написан ответ. Так она просидела пару минут, затем отмерла. В ней проснулась жажда деятельности.
В первую очередь она, как и собиралась, залезла в ящик, отрыла там дело Степана и пару раз повторила шепотом адрес — чтобы не забыть. Подумав, вместе с папкой с трудом вылезла из-под стола, выпрямилась, помахала руками, ногами, чтобы восстановить кровообращение, и направилась к ксероксу. На копирование бумаг ушло десять минут — многого Голубев не накопал, что теперь было объяснимо. «Хотя работал целыми днями, скотина, — злобно подумала Сима, кладя в ксерокс очередной листок. — Изображал, актеришка недобитый».
Вернувшись в комнату, она положила дело на место и закрыла ящик, замок щелкнул автоматически. Она же строевым шагом вышла из кабинета. Ну, Голубев. Ну, держись.
Она достала сотовый и набрала номер.
— Яр, ты не мог бы…
— Я не пойму, откуда столько эмоций.
— Как — откуда? Как это — откуда? Он похитил ребенка! Он… он… он же — следователь! Он все знал с самого начала!
— И что?
— Ты издеваешься?
— Правда, не понимаю. Чего взъелась-то на парня? Похитил — это, конечно, плохо. Может быть, за это даже казнить можно. Но переживать-то зачем?
— Я с ним год отработала! Я с ним каждый день здоровалась, когда надо было в морду плевать!
— Еще успеешь, не стоит отчаиваться.
— Яр! Я серьезно.
— Я тоже, родная. Я тоже. Хватит истерики закатывать. Ты — магиня, а не человеческое отр… не человек, в общем. Вспомни о достоинстве. Будь выше и достигнешь желаемого.
— Да пошло оно все! Чертова философия! На кону жизнь ребенка, а всем — все равно! Всем плевать! Одни — похитили! Другие — про достоинство рассказывают! Третьи — еще не отужинали! Слышать не желаю. Иди и спаси ребёнка. Немедленно. Яр, он же маленький совсем. Ему страшно, ему…
— Да, да. Ты уже что-то подобное говорила. Может не повторять.
— Яр!
— Давай еще раз. Что ты от меня хочешь?
Сима перевела дыхание и сказала нормальным голосом:
— Хочу, чтобы ты из следователя котлету сделал.
— Не пойдет. Дальше.
— А если в качестве свадебного подарка? — Ни секунды не колеблясь, Сима прибегла к запрещенному приему.
— Не многовато ли подарков?
— Их никогда не бывает много. А почему сразу нет?
— Я занят.
Зря он это сказал. В Серафиме тотчас штормовой волной всколыхнулись позабытые на фоне насыщенной жизни подозрения. А что вообще в Грибном делает Яр? После разговора в ресторане она решила, что он в чем-то помогает Славию. Тогда напрашивался второй вопрос — что здесь делает братец, кроме того, что слушает бред сотрудников участка? И потом, проверка закончилась, а Славий все еще не уехал. Ему нечем заняться?
— Чем?
— Работой.
— Какой?
— Такой.
Серафима и Яр сидели на кухне в ее квартирке. Стул нашелся всего один — второй загадочным образом испарился, и Сима подозревала, что ее женишок и к этому приложил руку. Сам Яр, ничуть не смущаясь, на этот стул плюхнулся, притянул Симу к себе и усадил на колени. Затем, словно они это сто раз проходили, залез руками ей под домашнюю рубашку и все там облапал. Сима даже возмутиться не успела, а этот негодник с невозмутимым видом уже благопристойно обнимал ее за талию. Ей только и оставалось, что испепелить мага непонятным и ей самой взглядом, в котором смешалось множество эмоций — стыд, недовольство его самоуправством, некие колебания, щепоточка страха и огромное желание повторить. Потому что не поняла. Не распробовала. Не разобралась. А очень хотелось.
А еще ей хотелось расслабиться и дать себе волю. Не смущаться, не бояться, не сдерживаться. Перестать задаваться глупыми вопросами и искать скрытые смыслы в его словах. Перестать сомневаться в его намерениях. Хотелось говорить все, что придет на ум. Иметь право на всего Яра целиком и полностью. С носками и трусами. Законное, чтоб ему, право. Кольцо на пальце и обряд. Интересно, как Яр собирается решить вопрос с ее невинностью? Точнее, с отсутствием этой самой невинности.
Но постойте. Постойте, коней придержите. Она ведь согласия не давала. Вслух, опять же, сакраментального для каждой невесты «да» не произносила. Но, что кривить душой, для себя более лестного, хотя и выраженного в странной форме, предложения она не представляла.
Так что же ей делать — продолжать копаться или согласиться, не глядя?
В итоге, поплавав в мыслях немногим более пяти минут, Серафима решила, что на данный момент есть дела более срочные, чем ее свадьба. Это раз. И два — никому хуже не будет, если она… хмм… позволит Яру… что-нибудь. Самую чуточку. Потому что уже больше не может и не хочет отказываться… А обряд… непонятные мотивы… решится как-нибудь. Либо само собой, либо придется клещами вытаскивать из будущего мужа. Но потом, все потом.
— Славий для ритуала все приготовил?
— Славия срочно вызвали по работе. Остался у тебя один я.