Служители тайной веры

Семен несколько секунд думал. Потом рассмеялся.

— Молодец, Ян! Что бы я без тебя делал?!

— Не знаю, князь, — кротко ответил Кожух.

— Ладно, — решительно ответил Вельский и встал. — Через час выезжаешь.

— Так быстро?

— А зачем откладывать?

— Я готов. — Кожух встал и потянулся. — Тогда вот что: завтра к вечеру должна появиться еще одна моя карета. Если на нее не нападут по дороге, с ней приедут четверо моих людей. Командует ими Павел — высокий такой в синем кафтане — прими его хорошо. Это стоящий и верный человек. Мальчишку Иванца, которого он привезет, посади под стражу, его надо проверить. Жди появления тройки храбрецов с Угры. Чтобы они не обошли тебя какой-нибудь хитростью, я оставляю Бориску. Он знает всех троих в лицо. У Бориски жена и дети в Горвале — отпускай его на ночь домой... Рано или поздно эта тройка пронюхает, что ты здесь, и явится в гости. Вот тут тебе Бориска и пригодится. Достаточно людей осталось в замке после отъезда Пахома?

— Две дюжины дружинников да двадцать человек прислуги.

— Мало.

— Ты что, спятил? Полсотни человек за каменными стенами замка!

— Когда появятся Бартенев, Медведев и Картымазов, ты увидишь, что полсотни — это совсем не так много, как кажется.

Семен рассмеялся.

— Я, честно говоря, сам бы очень хотел, чтобы они появились, Ян. Я закину на них удочку, а приманкой будет Настасья... Я заманю их в замок. И здесь они напишут все, чего не хотели писать дома...

— Ну, смотри, будь осторожен!

— Не тревожься, Ян! Главная задача — твоя. Необходимо избавиться от Федора, как ни тяжело думать в таких выражениях о родном брате.

— А ты и не думай, Семен. Об этом подумаю я, — ответил Кожух и направился к двери.

Семен пошел его проводить.

Когда зал опустел, Савва тихонько встал со своей скамеечки, осторожно заткнул доску за скобы и стал подниматься вверх. Он поднимался долго и медленно, пока наконец не добрался до самого конца длинного дымохода. Здесь он тихонько высунул голову из трубы.

Выше него теперь были только четыре тонких, как иглы, стрельчатых шпиля башенок замка, украшенных вертящимися флюгерами-петушками, и черное небо, все усеянное звездами. А внизу под ним лежал как на ладони детинец замка и его окрестности.

Стараясь не шуметь, часовые опускали мост. Пятеро всадников казались Савве сверху игрушечными фигурками. И совсем уж маленьким и ничтожным выглядел сверху князь Семен. Он стоял во дворе, задумчиво опустив голову.

Савва неторопливо направился обратно по знакомому лабиринту. Очутившись в своей каморке, он быстро переоделся и выскользнул на кухню. Сквозь узкие длинные окна сюда падал лунный свет, и после глухой темноты его жилища кухня казалась светлой как в ясный день. Савва порылся в мусорном ведре и добыл оттуда несколько гусиных перьев. Потом взял заранее приготовленную лучинку и, запершись у себя, зажег ее. Миска с кошачьим молоком стояла под лавкой. Савва достал ее оттуда и поставил перед собой на стол. Раскрыв толстую потрепанную Библию, он полистал ее и вырвал оттуда страницу.

Немного подумав, Савва обмакнул гусиное перо в молоко и начал быстро и легко писать между строк библейского текста...

Глава шестая. Маричка, жена Никифора

Деревня Горваль занимала исключительное положение среди окрестных селений.

Причиной тому были три обстоятельства. Во-первых, она стояла на личной земле короля, и жители ее подчинялись только своему наместнику — прямому представителю королевской власти. Во-вторых, никто из жителей деревни не пахал землю, не сеял хлеб и, стало быть, не платил посошной дани. И, в-третьих, все жители Горваля были освобождены от воинской повинности.

Эти необычные привилегии объяснялись тем, что деревня Горваль стала центром бобровой добычи в литовском княжестве. Целые бобровые города тянулись на много верст вдоль заводей и болот, окружающих Березину. Испокон веков промыслом жителей Горваля было боброловство, и это привело к тому, что Горваль взял в свои руки первенство в этом прибыльном и почетном деле. Из тридцати трех дворов Горваля двадцать девять принадлежали знаменитым охотникам, чья слава не имела себе равных, остальные четыре двора держали королевский наместник, священник, кузнец и торговец.

Разумеется, и в других окрестных деревнях жили боброловы, но все они везли свою добычу в Горваль и сдавали Никифору Любичу, королевскому бобровнику, который сам вел дела, сам расплачивался с охотниками и каждый сезон снаряжал большой караван, который под солидной охраной вез в королевскую казну десятки тысяч бобровых шкур самого высокого качества.

Королевский бобровник, он же — королевский наместник — пользовался в Горвале неограниченным могуществом. От него зависела оценка и оплата работы, он был судьей во всех спорах, главным вершителем закона и правосудия. Ум, образование, чувство справедливости и житейская мудрость Никифора снискали любовь и уважение всех простых жителей округи, которые почитали его гораздо больше, чем окрестных князей и знатных вельмож.

Горвальские охотники на бобров были непревзойденными мастерами своего дела. Они свято хранили тайны мастерства, передавая их от отца к сыну, как богатство. Их дети с пяти лет начинали учиться искусству добычи и разделки ценных шкур, и горвальские боброловы, которых вместе с детьми и подростками насчитывалось около шестидесяти человек, сдавали Любичу в конце сезона больше шкурок, чем две сотни разрозненных охотников соседних деревень. Жить в Горвале считалось особым почетом, и многие мечтали о такой чести, но коренные жители очень редко принимали в свою деревню новичков. Своих дочерей они выдавали замуж только за односельчан, а сыновья женились только на горвальских девушках. Так образовалось своеобразное бобровое братство, связанное многими тесными узами, а королем этого братства был Никифор Любич.

Горвальские боброловы жили в достатке и гордились своим ремеслом, а измену ему считали преступлением. Однако — в семье не без урода, и был в деревне человек, сын которого не стал боброловом. Бориска слыл позором семьи и всей деревни. В юности он подавал большие надежды, но, женившись, вдруг затосковал и потянуло его на ратные подвиги. Разумеется, отец, братья, жена и друзья не одобрили его стремлений. Бориска никого не желал слушать и однажды ночью тайно бежал. Как раз в это время в замке Горваль появился князь Семен, и Бориска поступил на службу в его дружину.

Когда он появился дома в роскошном кафтане, постриженный и вооруженный, отец проклял его, жена не пустила на порог, братья жестоко побили, а соседи перестали здороваться и отворачивались при встрече на улице. Бориска вернулся в замок и больше не показывался в деревне. Говорили, что по слезной просьбе князь отправил его куда-то далеко на Угру, и вскоре вести о нем перестали доходить до родного Горваля. Во время его отсутствия жена родила сына, а он долго не знал об этом. Чудом уцелев во время налета Леваша Копыто и вернувшись с Кожухом в Горваль, Бориска узнал, что стал отцом. Он хорошо служил Кожуху, и Ян добился милости князя — разрешения Бориске уходить на ночь в деревню. Днем Бориска должен был являться в замок, чтобы помочь князю опознать врагов, которые могут появиться в окрестностях.

К этому времени Бориске уже давно стали безразличны как друзья, так и враги князя. Он был готов согласиться на любые условия, чтобы только иметь возможность взглянуть на своего ребенка. Он надеялся, что время сотрет прошлые обиды, он ждал, что жена встретит его радостными объятиями, он думал, что отец и братья простят ему старый грех.

И когда ночью, после отъезда Кожуха, Бориска получил наконец разрешение уйти в деревню, он не мог опомниться от волнения и радости. Почти бегом пробежал он путь, так хорошо знакомый ему с детства, — сначала узкая лесная тропинка, потом мостик через ручей, за ним — поворот, двести шагов по просекам, снова поворот и наконец деревня. Она уже спит. Только иногда лают где-то собаки да ухает в лесу филин. А вот и дом, тот самый дом, который он построил с братьями, вот знакомый плетень. Прыжок, и к нему бросилась собака. Она узнала его. Радостно повизгивает и лижет руки.