Недобрый час

Повсеместно Ключники подгребли под себя теневую жизнь. Да, они ловили воров, но лишь тех, кто отказался войти в гильдию и платить десятину. Чтобы отвергнуть такое предложение, нужно обладать изрядной храбростью, потому что у Ключников повсюду свои люди, и у каждого вытатуирован ключ на правой ладони.

Временами правитель города, устав от бесконечных грабежей и убийств, призывал Ключников. Те радостно приходили, расставляли свою стражу, надстраивали городские стены, наглухо запирали ворота… и все. Никто не знает, что творится в запертом городе. Горожанам ничего не угрожает… кроме самих Ключников.

Манделион едва не стал одним из таких городов. Операцией по захвату командовал их самый опасный агент, неуловимый призрак с ледяным взглядом, по имени Арамай Тетеревятник. Манделион избежал власти Ключников во многом стараниями Мошки с Клентом. Нельзя исключать, что Ключники и сам Тетеревятник затаили на них обиду.

Клент мог бы назвать еще сотню причин никогда не показываться в Манделионе, но Арамай Тетеревятник затмевал их все. Нет, во взбунтовавшийся город им дорога заказана.

Мошка разглядывала Клента и грызла пальцы. Сарацин примостился у нее на коленях.

— Мистер Клент, — сказала она наконец, — по всему выходит, нам осталась одна дорога — в Побор.

Клент не ответил, но и не удивился. Он закрыл блокнот, вздохнул и кивнул:

— Боюсь, что так. Пока мы не умеем есть камни или отводить глаза страже, нам не выжить по эту сторону реки. В Манделион нельзя. Остается Побор. Переберемся на ту сторону Длиннопера. Ты в курсе, что, если выходишь из Побора на другом берегу, надо заплатить пошлину второй раз? — Он заговорил тише. — Вряд ли в твоих бездонных карманах найдется сумма, покрывающая два взноса, не говоря уже про четыре.

Мошка пожевала щеку и поболтала ногами. Потом нырнула рукой в карман и медленно вытащила четыре батистовых платочка.

— У госпожи Бессел был отдельный платок на каждый день недели, и вот… — Она пожала плечами.

— …И вот теперь эта восхитительная змея в человеческом обличье будет сморкаться только по понедельникам, средам и пятницам. Неплохо, но вряд ли эти клочки ткани послужат нашим билетом в Побор.

— Согласна, мне тоже пришла эта мысль, — буркнула Мошка. — Поэтому я заодно стащила ее чулки.

Перед изумленным Клентом на свет появилась пара изрядно заштопанных чулок. Один необычно бугрился в районе пятки и многообещающе позвякивал.

— Хватит по крайней мере на вход. Не успела пересчитать, услышала шаги на лестнице.

— Понятно. Очень предприимчиво. — Клент прочистил горло. — Итак… если учесть все кражи, аферы и гусиные проделки, остался ли в Грабели хоть один человек, кто не мечтает увидеть нас в петле?

— Что-то никто не приходит на ум.

Повисло молчание.

— Побор! Как много в этом слове! И стали лязг, и звон монет! — торжественно провозгласил Клент. Потом задумался, бросая на Мошку пронзительные взгляды. — Дитя, ты не забыла кое-что? Твои похитители ехали в Побор. Едва ли мерзкие бандиты расстались с надеждой на твою безвременную кончину.

Мошка успела поделиться с Клентом печальной историей своего похищения, пока они уносили ноги из Грабели.

— Забудешь тут. — Мошка выпятила подбородок и уставилась на далекие деревья.

«Я не забыла, как меня обманули, связали, увезли, угрожали ножом, затащили на аукцион, бросили в подвал и решили зарезать, как курицу к приходу гостей. Я не забыла, что они позволили себе это все, потому что не видели во мне угрозы. Что ж, будет им угроза. Будет им такая угроза, что они света белого не взвидят».

Проницательный Клент все прочитал по лицу. Его слова ворвались в ее мысли.

— Месть — это блюдо, которым наслаждаются сильные, богатые и безрассудно жестокие. Мы не можем его себе позволить. Радуйся, что вынесла из этой передряги голову на плечах.

«Не буду радоваться. Надоело, что меня втаптывают в грязь, а потом заявляют, что могло быть хуже. С меня хватит. Жертва наносит ответный удар».

— Мистер Клент, — Мошка подняла на спутника честные, незамутненные глаза, — мы обязаны вмешаться! Подумайте о состоятельной бедняжке, которую замыслил похитить этот Скеллоу. Неужели мы пройдем мимо?

— А! — Край шейного платка заиграл в пальцах Клента. — О!

Мошка так и видела его размышления о щедрой награде. Они с Клентом работали как стрелки часов, маленькая и большая. Пусть они смотрят в разные стороны — рано или поздно они обязательно встретятся. Фразой про деньги маленькая стрелка подтянула большую к себе. А вскоре компаньон потащит ее в такие дебри хитрых планов, о каких Мошка сейчас и помыслить не в состоянии.

— Пожалуй, — осторожно заговорил Клент. — Ты права, мы обязаны вмешаться. Отправляемся в Побор, предупреждаем девицу о нависшей угрозе, раскрываем зловредную природу ее похитителей, скромно получаем награду и оплачиваем выход из Побора на той стороне реки. И тогда! Перед нами лежат благословенные земли! Дует теплый ветерок, ветви деревьев гнутся под тяжестью плодов, в ручьях плещется форель, и нас встречают улыбки людей…

— …Еще незнакомых с нами, — закончила Мошка.

— Именно.

Мошка с Клентом вылезли из телеги перед деревенькой под названием Выпивошка. Дальше они двинулись пешком. Вскоре дорога пошла вверх. Через часок им встретились первые сосны и кедры, роскошные, лохматые, с целыми подушками сухих игл вокруг ствола. Воздух был неподвижен, но Мошка заметила, что слышит слабый монотонный гул. Как будто ей заложило уши.

Идти в одиночестве им пришлось недолго. Показались первые повозки, запряженные приземистыми горными пони. У тех на шорах болтались ленточки и колокольчики, чтобы отгонять злых духов, манящих скотину на обочину. Укутавшись в плащи и шали из желтой грабельской шерсти, брели пешеходы. Они тащили на спине котомки, горшки, корзины и прялки. Некоторые болтали, большинство помалкивало. Путешественников объединял дух усталости и тревоги. Надежды их таяли с каждым шагом, как подметки на сапогах. Похоже, не только Мошке с Клентом пришла идея сбежать от войны на ту сторону реки.

Дорога взбиралась все выше, у Мошки аж заболели икры. Грохот реки становился громче. Наверху, у перевала, грохот разделился на несколько голосов: рев падающей воды, многоголосое эхо, нежное шипение. Деревья расступились, и путники оказались на щербатом лезвии гребня горы.

Яркое солнце ослепило Мошку. Она зажмурилась, переводя дыхание. Гребень будто разделил мир на две части. Сзади остались земли, где в последние месяцы царили голод и злоба. Там дома напоминали груды камня, среди полей свеклы да тыквы вились дороги из старых бревен, а каменные заборы, как швы на ткани, соединяли жалкие клочки земли в единое целое.

На гребне скалы, напоминая поношенную шляпу, сбились в кучку лачуги. Это место, словно дамба, перекрыло реку отчаяния. Целые семьи сгрудились под одним плащом, в глазах у них поселилось унылое ожидание. На дальнем краю «деревни» высилась застава из красного кирпича, за которой земля просто обрывалась. Далекий грохот превратился в близкий. Мошка догадалась, что здесь начинается пресловутый мост через реку, а сам Побор стоит на той стороне. Застава ощетинилась бойницами, откуда при случае на головы нападающим летели бы стрелы и лилось кипящее масло.

Подслушивая разговоры, Мошка быстро выяснила источник царящего уныния. Поборцы подняли въездную пошлину. Люди шли много миль и лишь на месте выясняли, что им не хватает денег. Были семьи, торчавшие здесь по многу дней. Они хватались за любую работу, лишь бы собрать недостающие монетки. Нашлись и желающие «помочь» бедолагам. Любители заработать на чужом горе сороками скакали меж усталых путников, скупая за бесценок любое добро, от ботинок до волос. У Мошки екнуло сердце при мысли, что денег из чулка госпожи Бессел не хватит.

Девочка поймала за рукав проходившего мимо барыгу. Тот блеклым взглядом смерил украденные платки и пронзительно глянул на саму Мошку. Он явно догадался, что платки краденые, и предложил за них такие гроши, что Мошка залилась краской.