Страница 22 из 26
Часть 1. Серьезное осмысление
Эту часть книги я начну со своей статьи для Vanity Fair «Из Одного процента, Одним процентом, для Одного процента», названную так в память о строчках из известной геттисбергской речи Линкольна, в которой говорилось о том, что Гражданская война нужна была для обеспечения существования на земле «власти народа, осуществляемой народом во благо народа». Демократия, как мы уже знаем, заключается не в одних только регулярных выборах: в некоторых странах выборы применяются для того, чтобы легитимизировать авторитарный режим и лишить большую часть населения основных прав человека.
Пожалуй, один из самых важных аспектов неравенства заключается в неравенстве политических прав. И когда в Декларации о независимости Америки мы читаем, что «все люди созданы равными», нам надо понимать, что речь идет не о равных способностях, а в первую очередь о том, что у всех людей должны быть равные политические права[40]. Но, как в последнее время показали многочисленные дебаты в Америке, само значение «политических прав» совсем не очевидно. Несмотря на то что у каждого гражданина есть право голоса[41], правила игры могут влиять на возможность и вероятность использования этого права. Так, например, усложненная процедура регистрации для голосования или самого голосования для некоторых категорий граждан (например, тех, у кого нет водительских прав, которые, так как в Америке нет паспортов, выполняют функцию удостоверения личности) может отбить всякое желание голосовать. Подушный избирательный налог (налог, взимаемый с каждого, кто голосует) отражается на экономике избирательного права. Фактически он означает лишение бедных гражданского права голоса. Это был один из способов ограничения в правах, применяемых на юге Америки. Некоторые страны, наоборот, стараются помочь работающим бедным гражданам в реализации из избирательного права, например, устраивая выборы в воскресенье. Другие страны также постарались сделать так, чтобы голос каждого гражданина был услышан: австралийская система обязательного голосования, в рамках которой каждый проигнорировавший посещение избирательной будки облагается штрафом, воздействует на экономику избирательного права диаметрально противоположным образом, нежели подушный избирательный налог.
Еще важнее значимость голоса, т. е. возможность влиять на политический процесс либо через картину голосования, либо непосредственно воздействуя на политиков. Если у состоятельных людей есть возможность воздействовать (что является более мягким и, пожалуй, менее точным синонимом слова «покупать») с помощью своих денег на прессу или политиков, их голос будет звучать гораздо более отчетливо. И в этом случае практически неизбежна ситуация, в которой у богатых людей окажется больше влияния, чем у всех остальных. Масштабы такого преимущества определяются правилами игры. Именно поэтому настолько возмутительным кажется американское законодательство и система регулирования в отношении лоббирования, финансирования избирательных кампаний и практика «вращающихся дверей». Другие западные демократии относятся с большим уважением к понятию политического равенства и смогли побороть подобные формы злоупотреблений. Некоторые пошли еще дальше и стремятся упрочить равенство голоса (например, через государственную поддержку СМИ или предоставление равного доступа кандидатов ко всем медиа). Именно поэтому большинство американцев считает, что решение, вынесенное Верховным судом по делу «Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии», стало отправной точкой в процессе неуемных вливаний денег в предвыборные кампании со стороны корпораций и нанесло удар по равенству голоса, в результате чего появилась эндемическая, типично американская болезнь – коррупция. Не та коррупция, при которой политики получают в руки туго набитые деньгами конверты, а другого, но не менее возмутительного характера: богатые финансируют предвыборные кампании, чтобы фактически купить выгодную для себя политику, которая еще больше их обогатит.
Эти темы рассматриваются более детально в целом ряде эссе: экономическое неравенство (особенно в тех масштабах, в которых оно существует в Америке) ведет к неравенству политическому (особенно когда сами правила политической игры способствуют этому, как оно и происходит в Америке). Экономическое неравенство в гораздо большей степени обусловлено нашей политикой, нежели непреложными законами экономики. Соответственно, это вопрос выбора, а не данности. И здесь мы наблюдаем замкнутый круг: экономическое неравенство влечет за собой и усугубляет политическое неравенство, которое, в свою очередь, усугубляет экономическое неравенство.
Я утверждаю, что неравенство (опять же по крайней мере в той крайней форме, в которой оно существует в Америке) не на руку даже самому Одному проценту. В статье «Проблема Одного процента» я привожу несколько доводов, почему неравенство вредно для экономики в целом. Если бы представители Одного процента придерживались разумного эгоизма, они бы проявляли обеспокоенность неравенством и стремились принять какие-то меры. В статье «Неравенство не приговор» я рассказываю о том, что это начинает происходить хотя бы в некоторых странах.
Через несколько лет после публикации этих материалов некоторые критики заявили, что неравенство вовсе не так масштабно, как утверждает статистика. Благодаря изменениям в налоговом законодательстве стало невыгодно не платить или уклоняться от налогов. Конечно, если критики правы в своих утверждениях, это означает лишь то, что текущий непомерно высокий уровень неравенства (при котором один процент населения обладает от одной пятой до четверти от общего размера национального дохода) существует в Америке значительно дольше, чем мы предполагали, а также то, что экономические показатели значительно хуже, чем мы думали, поскольку единственный пласт населения в Америке, у которого все хорошо, находится как раз на самой вершине пирамиды. Кажется, эти консервативные критики даже склонны считать, что и представители самой верхушки не ощутили увеличения реального уровня доходов, а прирост в доходах был только на бумаге. Подробное исследование, проведенное Эммануэлем Саезом и его соавторами, рассматривает результат произошедших изменений в налогообложении[42]: даже если последуют дальнейшие изменения в налоговом законодательстве, которые неминуемо приведут к новому витку уклонений от налогов, доля представителей верхушки в структуре распределения доходов продолжит увеличиваться.
Истина в том, что большинство частных ошибок сводится всего к одной системной: к заблуждению, что рынки способны к саморегулированию.
Другие критики настаивали на том, что гораздо важнее неравенство возможностей, нежели неравенство распределения результатов. В одной из глав третьей части книги я затрону тему того, что Америка более не является страной возможностей, как она (и другие) привыкли считать. Во многом американская мечта оказалась мифом. Конечно, некоторые особенно талантливые иммигранты действительно смогли подняться до вершины. Но когда социологи говорят о равенстве возможностей, подразумевается высокая вероятность того, что кто-то из низов способен подняться до вершины. У молодого американца сегодня гораздо меньше шансов взобраться высоко по социальной лестнице, чем у молодого гражданина любой другой развитой страны.
Эссе «Проблема Одного процента» (также впервые опубликованное в Vanity Fair) было, по сути, адресовано представителям этого Одного процента, с целью донести до них мысль о том, что тот уровень неравенства, который существует в Соединенных Штатах, не в их интересах.
В рамках нескольких страниц текста я разбираю основные причины, по которым неравенство отрицательно сказывается на экономических показателях. Это, пожалуй, одна из самых глубоких перемен, произошедших с образом наших мыслей в отношении неравенства за последние десятилетия. Раньше считалось, что, если хотя бы кто-то один выступит против неравенства, цена любого действия, направленного на борьбу с ним, окажется слишком высокой для всей экономики. Большинство обсуждений сводилось к необходимости перераспределения доходов. Как минимум, можно было бы обратиться к представителям верхушки и предложить им отчислять большие суммы на общественные блага, такие как, например, национальная защита, при этом сумма отчислений не должна быть фиксированной, а составлять определенный процент от доходов. Характерная черта перераспределения – это неизбежное включение принципа текущего ведра: $100, полученные от представителя верхов, из-за протечек в ведре превратятся в $50 к моменту, когда они достигнут середины пирамиды. В этой статье я заявляю о том, что мы не должны соглашаться на компромиссное решение: единовременное существование большего равенства и более высокого уровня ВВП вполне достижимо; что существуют меры, способствующие большему равенству доходов еще до вычета налогов посредством системы социальных трансфертов, а также других способов перераспределения доходов, которые позволяют улучшить общую эффективность экономики. Налоговая политика может быть выстроена таким образом, чтобы облагать наиболее состоятельных членов общества налогом на прирост стоимости земли, что позволило бы увеличить размер продуктивных инвестиций (и пресечь спекуляции недвижимостью) и создать больше рабочих мест. А борьба с гипертрофированными доходами в финансовой сфере, возможно, подтолкнула бы обладателей самых острых умов к проявлению себя в других видах деятельности, от которых зависит экономическая производительность страны. От увеличения экономической эффективности выиграет не только общество в целом, но и многие представители Одного процента. Причем как в смысле причастности к более сплоченному обществу, так и в экономическом смысле.
40
Даниэль Аллен, «Наша декларация: чтение Декларации независимости ради защиты равенства» (Нью-Йорк: Liveright, 2014).
41
Это не совсем точно. Осужденные в некоторых штатах Америки лишаются права голоса – мера, не типичная для демократий.
42
См.: «Неравенство в распределении доходов в США в период с 1913 по 1998 гг.», написанную вместе с Томасом Пикетти, Quaterly Journal of Economics 118, № 1 (2003): 1–39. Более длинная версия с дополнениями опубликована в сборнике под редакцией Энтони Аткинсона и Томаса Пикетти «Самые высокие доходы в XX веке» (Оксфорд: Oxford University Press, 2007). Обновленные в сентябре 2013 года версии таблиц и статистики, включающие данные до 2012 года, можно найти по адресу: http://eml.berkley.edu/~saez/.