Нить судьбы

И спокойно выехав из кремлевских ворот, Медведев все ускоряя бег коня, направился по хорошо знакомой дороге на Боровск и Медынь…

… И еще один человек, находящийся, впрочем, вдали от Москвы, тоже напряженно размышлял в этот день о своем будущем, о будущем его близких и о будущем всего Московского княжества, ибо решение, которое ему предстояло принять, тоже могло на все это будущее повлиять самым кардинальным образом.

Приходила недавно помолиться в Волоколамский монастырь одна паломница из Москвы — просто одетая женщина, просившая именовать ее Павлушей. И не было бы в этом ничего удивительного — сотни паломников со всего княжества стекается ежедневно в прославленную обитель, — да только помолившись, и отстояв обедню, отправилась она не в обратный путь, а попросила найти Елиазария, который за голубями преподобного настоятеля Иосифа приглядывал. Елиазарий же втайне от посторонних глаз незамедлительно провел ее в приемный покой и, строго наказав никого туда не впускать, тут же доложил своему родному старшему брату — настоятелю Иосифу, что прибыла от самой Великой княгини посланница — девка ее, именуемая прежде до православного крещения Паолой…

На словах Паоле было велено лишь спросить, когда Иосиф смог бы прибыть тайно в Москву, для столь же тайной встречи с Великой княгиней и на этот вопрос осторожный Иосиф ответил, что он подумает и найдет способ сообщить Паоле об этом.

Но кроме слов Паола еще передала Иосифу запечатанный личным перстнем Великой княгини свиток, и в нем–то оказалось то главное, что заставило Иосифа очень серьезно задуматься — письмо самой Софьи и некий документ…

Если свести все к простым понятиям — Софья, продолжая начатую уже когда–то линию, предлагала Иосифу обыкновенную сделку.

Только теперь эта сделка со стороны Софьи была подкреплена серьезным аргументом и обещанием при встрече назвать десяток имен людей, стоящих во главе той тайной ереси, с которой Иосиф много лет ведет упорную, но пока не очень успешную борьбу…

И вот сейчас перед его глазами лежал этот аргумент.

Впервые за много лет Иосиф своими глазами читал то, что возможно являлось выражением идейных основ тайной веры.

Документ был совсем небольшой и назывался он «ЛАОДИКИЙСКОЕ ПОСЛАНИЕ».[5]

Иосиф уже знал его на память, но перечитывал снова и снова, в поисках еще более глубокого тайного смысла…

«… Душа самовластна, заграда ей — вера.

Вера — наставление, устанавливается пророком.

Пророк — старейшина, направляется чудотворением.

Чудотворения дар поддерживается мудростью.

Мудрость — сила, фарисейство — образ жизни.

Пророк ему наука, наука преблаженная.

Ею приходим к страху Божьему.

Страх Божий — начало добродетели.

Им вооружается душа (…)

Если кто–нибудь хочет узнать имя человека, доставившего Лаодикийское послание, то пусть сосчитает: дважды четыре с одним; и дважды два с одним; семьдесят раз по десяти и десять раз по десяти, царь; дважды два; и шесть раз по десяти и один десяток; десять раз по пяти и пять раз по десяти, заканчивается ером. В этом имени семь букв, царь, три плоти и три души.

От роду же прозывается: десять и дважды пять; тридцать раз по десяти и дважды пятьдесят; девять раз по десяти и дважды пять; и дважды три с двумя; восемьдесят раз по десяти и девять раз по девяти и дважды девять с одним; дважды три и два; четырежды пять и пять раз по четырем с одним десятком, завершается ером. Четыре столпа и четыре приклада.

Занятие же: три и один; и дважды четыре; и один; трижды пять и дважды два с единицей, завершается ером. Две плоти и две души, и самодержец, в иное время и оживление творит…»

Особенно Иосифа завораживали первые слова…

«Душа самовластна, заграда ей — вера….»

Слово «заграда» можно было трактовать двойственно — и как «защита»

И как «препятствие»…

Уж не имеют ли они в виду свободу души, которую вера сковывает….

Или — напротив — защищает…

Впервые в руках Иосифа находился документ, написанный одним из образованных и, несомненно, занимающим высокой пост в иерархии тайной веры человеком….

Конечно же, Иосиф, привыкший к разного рода тайнописям без особого труда расшифровал имя автора.

Федор Курицын, дьяк….

Ближайший помощник государя…

Ведает всеми иностранными делами….

Теперь стало понятно, что именно Великая княгиня предлагает Иосифу.

Она предлагает открыть известные ей имена основных, сильных, влиятельных, находящихся в любви у государя людей — если не самих главарей, то поддерживающих тайную ересь, борьбе с которой Иосиф посвятил свою жизнь….

Возможно, еще никогда до этого он не был так близок к победе над ними….

Его друг и сподвижник по борьбе с ересью — архиепископ Новгородский Геннадий, которого Иосиф держал в курсе всего, что удавалось узнать, тоже так считал…

Необходимо немедленно начинать действовать пока еще не поздно, пока они еще ни о чем не подозревают…

Надо схватить и прилюдно казнить их всех, как поступают со своими еретиками в Испании, — твердил Геннадий и все вспоминал и вспоминал рассказы странствующего рыцаря Николаса Поппеля…

Наверно Геннадий прав…

Но цена….

Цену Софья тоже запросила высокую.

Очень высокую.

Изменить традиции….

На престол должен сесть не законный наследник, а сын жены от второго брака…

И церковь должна это одобрить…

Более того, она должна убедить государя в том, что он неправ, и заставить его отправить на плаху своих любимцев….

Только у одного Иосифа был очень серьезный аргумент для воздействия на Великого князя, и Софья это знала….

Ведь встал Иосиф на сторону Ивана в конфликте его с братьями…

И вот кончилась навсегда — удельная старина и держава окрепла…

Может и теперь удастся….

А если нет?

Тогда им с Геннадием если не смерть, то уж ссылка в какою–нибудь далекую маленькую обитель обеспечена….

И тогда православие на Руси станет под угрозой….

Если окажутся у власти последователи тайной веры, кто знает, чем все обернется….

Иосифу предстояло принять судьбоносное решение.

И в эту минуту ему казалось, что решение зависит от ответа на вопрос о том самом самовластии души…

Свободна ли она?

И вера — это препятствие для ее свободы, или, напротив — защита?…

Но это только так казалось.

Ответ Иосиф знал давно.

Вся его жизнь была ответом.

Теперь предстояло найти силы, ум и способности для окончательной схватки.

Надо определить цену и приоритеты.

Надо заново пересмотреть иерархию ценностей.

Иосиф прекратил размышления, опустился на колени и начал молиться…

Глава пятая

НИТЬ СУДЬБЫ

Сентябрь, 1496

… Последний день сентября выдался относительно теплым и солнечным, хотя листва деревьев уже приобрела красно–желтую окраску но, несмотря на яркое солнце и чистое небо, воздух обжигал лицо всадника осенней прохладой.

Копыта коня глухо застучали по старым бревнам, и Медведев вдруг вспомнил, как он проезжал через этот мостик первый раз в жизни почти двадцать лет назад, вспомнил мужичка с телегой и конский хвост, прибитый над воротами сожженного имения «Березки».

Но теперь в этом лесу давным–давно не было никаких разбойников, окрестные места уже много лет перестали быть порубежными — граница Великого московского княжества отодвинулась почти на сотню верст отсюда, — и хотя никакая опасность не могла подстерегать здесь Василия, он оставался самим собой и, так же, как когда–то, окинул мысленным взором все свое воинское снаряжение, нынче совсем иное — он был одет скорее как литовский, а не московский дворянин, и только старый дедовский меч по–прежнему висел у его пояса.

5

«Лаодикийское послание», приведенное здесь полностью — подлинный исторический документ — памятник, непосредственно связанный с новгородско–московской ересью (иногда называемой «ересью жидовствующих», потому что предполагаемые основы вероучения были ближе к иудаизму, чем к христианству). Сочинения еретиков до нас почти совершенно не дошли; несколько рукописей, связанных с ними, представляют собой книги не сочиненные, а лишь переписанные. «Лаодикийское послание» — редчайшее исключение. Β цифровой тайнописи, которой завершается послание, указаны имя, родовое прозвание (фамилия) и «действо» (профессия) человека, «приведшего» (доставившего или переведшего) этот памятник; оно расшифровывается как «Феодор Курицын диак». Речь, несомненно, идет ο видном сподвижнике Ивана III, дьяке, ведавшем посольскими делами («министре иностранных дел») при великом князе. Ο еретичестве Федора Курицына и его большом влиянии на Ивана III писали и Иосиф Волоцкий, и архиепископ Геннадий Новгородский. Федор Курицын занимал свой пост вплоть до 1500 г. Здесь полный текст документа публикуется по одному из древнейших списков (70‑х гг. XVI в.) — РНБ, Q. I. 1468, л. 139 об. — 140; отсутствующий в этом списке конец (от слов: «От роду же прозывается…») по списку XVI в. — РНБ, Кирилло — Белозерское собрание, № 21/1098, л. 7.