Страница 143 из 152
Жослин забыл о полученных пощечинах. Эрмин увидела четкие красные отпечатки на его мертвенно-бледных щеках, но не позволила себе никаких комментариев.
— Я рада за вас, — сказала она. — Теперь все наладится.
Так и случилось. Шарлотта нарядила рождественскую елку. Мукки разбил два темно-красных стеклянных шарика. Лоранс и Мари, сидя в своих деревянных манежах, играли, испуская тоненькие радостные крики. Дымился суп из бобов, и Мирей напевала у любимой плиты.
В своем неизменном сером платье, с заплетенными в косы волосами цвета ночи, Мадлен укачивала Луи. Мальчик только что вдоволь напился молока. Лора смотрела на сына — пухлощекого, с русым пушком. В свои семь месяцев малыш был крепеньким и активным. Он смотрел на мир любопытными темными глазами — глазами Жослина.
«Я простила многое из чувства справедливости, — подумала она. — Но Киона никогда не войдет в этот дом. Тала пообещала мне, что будет держаться подальше от нашей семьи. Жослин сможет видеться со второй дочерью, но не говоря, что он — ее отец. Он и так ей уже крестный. У Талы не было выбора: кюре настоял на том, чтобы крестить малышку, а Жослин уже был у ее изголовья. Крестный отец — это почти отец настоящий! Так даже лучше, ради всеобщего блага. Он должен смириться, потому что он меня любит, в этом я теперь уверена».
Несмотря на нежные улыбки и оживление, Лора умирала от ревности. И не к Тале, но к Кионе. Создавалось впечатление, что девочка наделена даром вызывать восторг, необъяснимую любовь. Если это очевидно, когда ей всего десять месяцев, то с годами этот дар будет только развиваться. Эгоистичная мать, она опасалась, как бы Жослин не привязался слишком сильно к своей незаконнорожденной дочери, не полюбил ее крепче, чем своего сына Луи. Об этом не могло быть и речи, она за этим проследит.
Эрмин спустилась к ужину последней, в брюках и свитере под горло из джерси — голубом костюме, купленном в одном из магазинов Квебека. Молодая женщина, с виду сама невинность, заглянула к домоправительнице в ее царство — в кухню.
— Мирей, ты могла бы приготовить корзинку с холодной едой завтра к полудню? — спросила она шепотом. — И еще мне понадобится бутыль-термос с чаем. Я возвращаюсь в больницу, хочу побаловать немного Талу.
— Конечно смогу! А мадам согласна? — спросила она. — С каких это пор она кормит свою соперницу?
— Ты подслушиваешь под дверью! — возмутилась молодая женщина. — Тала ей не соперница. Не думаю, что когда-нибудь они станут подругами, но они уважают друг друга.
— Ну разумеется! — буркнула Мирей. — Скажешь такое! И да, мне не остается ничего другого, кроме как подслушивать под дверью, иначе я не буду знать, что происходит в доме. А ведь я уже много лет живу в этой семье!
Вместо ответа Эрмин поцеловала домоправительницу в щеку — звонким, чуть насмешливым поцелуем.
— Теперь я буду рассказывать тебе все!
— Хм, — отозвалась Мирей. — В таком случае можешь сразу сказать мне правду. Корзинка с едой и чай, если спросишь меня, нужны тебе вовсе не для больницы. У тебя другое в голове! Насколько я тебя знаю, ты решила, что, раз муж не дождался тебя в Робервале, нужно самой ехать к нему.
Эрмин была поражена услышанным. Ее щеки стали пунцовыми, а взгляд лазурных глаз осветился радостью.
— Как ты догадалась? — спросила она лукаво.
— Я знаю тебя наизусть, вот и весь секрет! Но оставлять детей на Рождество — это не очень хорошо. Ты странная мать, Эрмин!
— Хорошая мать, достойная так называться, должна вернуть своим детям отца, Мирей. Ну что, получила?
Молодая женщина вышла из кухни. Она ощущала себя невероятно легкой и счастливой. Киона была вне опасности, и ее родители остались вместе. Бадетта, которая приедет завтра, компенсирует ее отсутствие. Они с Лорой смогут вдоволь наговориться. Эрмин представила их и Бетти вокруг стола с вкуснейшим полдником.
«А я полечу к своему любимому, — радовалась она про себя. — Но на каких крыльях?»
За ужином, очень мирным, решение пришло к ней благодаря Шарлотте. Девочка, которая была в прекрасном настроении, кормила Мукки. Чтобы заставить его проглотить ложку каши, она издавала звуки, подражая то животному, то средству передвижения. Заинтересованный, мальчик беспрекословно открывал ротик.
— Это — велосипед мадемуазель Каликст! А это — большой автомобиль Симона — врум, врум!
Жослин и Лора улыбались. Мадлен беззвучно смеялась. Шарлотта продолжала:
— А вот Онезим в своем красном грузовичке на полозьях едет по лесу! Крик-крак! Он наехал на ветку!
Эрмин увидела себя, закутанную в теплую одежду и похожую на мешок с мукой, на переднем сиденье грузовичка. Онезим Лапуант всегда нуждался в деньгах. И если она хорошо заплатит, он, конечно, согласится отвезти ее хотя бы в Перибонку. И дальше тоже.
«Я так хочу быть рядом с Тошаном!» — думала она.
Ночью ей приснился муж. Обнаженный до пояса, он сидел у огня, отбрасывавшего золотистые отблески на гладкую кожу его торса, к которой она так любила прижиматься щекой. Он не был ни холодным, ни отстраненным. Он обнял ее, раздел, и они легли на мехах. Это было невероятно похоже на ночь их свадьбы, в круге лиственниц.
Проснувшись, Эрмин услышала грубый голос Онезима. Она быстро спустилась вниз — в пеньюаре, с распущенными волосами. Жослин поил кофе молодого человека, который отправлялся в Шамбор за Бадеттой. Она подошла к столу, грациозная и веселая.
— Онезим, ты сможешь отвезти меня в Роберваль? — спросила она. — Мне нужно в больницу, повидаться со свекровью.
— Тогда я пойду позавтракаю, — ответил он. — Из города я сразу поеду обратно. Вечером мы с Иветтой едем на рождественскую мессу. А потом ужинаем у соседей.
Молодая женщина испытала жуткое разочарование. Она совсем забыла, что сегодня — святой вечер. Вспомнились предыдущие новогодние праздники с колядованием, организованным Жозефом, Жослином и Тошаном.
«А я еще жаловалась, что осталась в одиночестве в моей спальне, потому что недавно родила, — вспомнила она. — Господи, тогда я не понимала, насколько мы счастливы, все вместе…»
— Конечно, вы вернетесь к назначенному времени, Онезим, — ответила она печально.
И поднялась наверх, не зная, что ей предпринять. В коридоре второго этажа она встретила Шарлотту. Девочка бросилась ей на шею.
— Мимин, все устроилось, ну, или почти все! Малышки спят. Мадлен попросила не шуметь, поэтому я говорю шепотом. Я так рада, что Бадетта приезжает! Она сказала в Квебеке, что напишет обо мне историю. Я ей рассказала, что была уже почти слепой и ты катала меня на Шинуке и описывала мне пейзаж. Она сказала, что это поэтично. Кажется, это самое подходящее слово!
— Я так хотела, чтобы ты представила себе красоту мира, природы, — вспомнила Эрмин. — И Шинук был такой послушный! Мой славный Шинук, я до сих пор не сходила к нему в гости с краюшкой хлеба!
— Давай я схожу, после завтрака, — предложила Шарлотта. — И зайду к Бетти.
Эрмин ни на секунду не заподозрила настоящей цели этого визита. Девочка светилась от радости, потому что Симон в очередной раз разорвал помолвку. И теперь она убеждала себя, что он не находит идеальной невесты по одной простой причине — речь идет о ней, Шарлотте Лапуант, которой исполнилось уже тринадцать с половиной. Если верить брату, она выглядела настоящей девушкой, с черными кудряшками и карими с золотинкой глазами.
— Я не смогу составить тебе компанию, я еду в Роберваль, — сказала молодая женщина. — Пожелай всем Маруа веселых праздников!
Эрмин задумалась, не сможет ли она одолеть весь путь на лошади. Шинук был выносливым конем, и зимой Жозеф подковывал его специальными шипованными подковами.
«Но когда мы доедем до хижины, у меня не найдется ни сена, ни зерна для него! И переходить озеро на лошади опасно. Сколько коней утонуло, когда лед трескался, и в прошлом, и в наши дни…»
— Мимин, сегодня утром ты грустная, — сказала Шарлотта. — Завтра днем Лора решила пригласить к нам в гости всех Маруа. Но мне почему-то кажется, что тебя дома не будет.