Страница 131 из 152
— Мне уже можно начинать расчесывать тебе волосы, Мимин? — спросила она шепотом.
— Мимин? Как это мило! — воскликнул Дюплесси. — Обожаю всех, кто вас окружает, мой дорогой соловей! Лиззи, напросись в гости к нашей юной диве! У нее удивительная семья — кормилица-индианка, скромная, но с пламенным взглядом, домоправительница с сочным акцентом, таким же, как у тебя, кстати! И маленькие принцессы — двойняшки, которые спокойно играют в детском манеже. Не забудем и хозяйку дома, очаровательную Лору, у которой тоже растет замечательный малыш!
Эрмин рассеянно слушала излияния импресарио. Она привыкла к его говорливости. Молодая женщина угадала в нем сердцееда, а потому не обращала внимания на его подмигивания и знаки внимания. Лиззи как-то обронила, что французы славятся своей манией ухаживать за хорошенькими женщинами, к этому нужно относиться с иронией. Эрмин не замечала перемен, которые произошли с ней за эти последние месяцы. Год назад излишне галантные манеры Дюплесси ее шокировали. Теперь же она находила их приятными. Оживленная атмосфера города, полного туристов и представителей квебекской буржуазии, перестала ее смущать. Она принимала все, что ее окружало, лишь бы остаться той, кем она стала, — артисткой, которая вот-вот появится перед публикой.
— У меня для вас сюрприз! — заявил вдруг импресарио. — Держите!
И он положил ей на колени свежий номер «La Presse». Статья об Эрмин была помещена на шестой странице под многообещающим заголовком: «Прекрасная Маргарита к зимним праздникам!» Молодая женщина быстро нашла нужную страницу и увидела собственную фотографию, где она улыбалась подобно одной из этих star[56], как в США называли известных киноактеров и киноактрис. Текст был написан с целью разбудить любопытство публики. В нем говорилось об исключительном таланте некой девушки из региона Лак-Сен-Жан. Автор не упустил ничего: ни голоса исключительной чистоты, ни подробностей ее сиротского детства, проведенного под присмотром строгих монахинь.
— Но кто рассказал им все это? — удивилась Эрмин. — И сестры никогда не были такими уж строгими! Октав, я уверена, что вы приложили к этому руку. Я поступила неосмотрительно, рассказав вам истории из своего детства. Вы передали их журналистам, не спросив моего разрешения!
— Мой дорогой юный друг, нам нужно привлечь публику! После такой публикации вы соберете полный зал!
— Хватит болтать! — отрезала Лиззи. — Я здесь, чтобы следить за порядком. В коридор, Октав! Эрмин пора одеваться.
Импресарио поторопился подчиниться, но не забыл послать молодой женщине воздушный поцелуй. Она только вздохнула, расстроенная.
— Мне не нравится, что о моем прошлом пишут в газетах, — пожаловалась она.
— Дюплесси выполняет свою работу, привлекает зрителей, — пояснила Лиззи. — Господин директор хочет сделать из премьеры настоящее событие. Он мечтает о триумфе своего «Фауста». И вся ответственность лежит на твоих плечах, малышка. Маргарита должна ослеплять, очаровывать.
Эрмин подумала, что это огромный груз. Она постаралась расслабиться, дышать спокойно и глубоко. Шарлотта все еще расчесывала ей волосы, и это было очень приятно. Довольно скоро под бдительным взором Лиззи молодая женщина была причесана и подкрашена.
— Спасибо, дорогая, — нежно поблагодарила Эрмин девочку. — Лучший способ одолеть мандраж — это выйти на сцену и запеть. Увы, я выхожу только во втором акте. Ненавижу ждать!
Она прислушалась. Музыканты оркестра настраивали инструменты. Звучали высокие пронзительные ноты, глухие вибрации.
— Теперь пора одеться, — сказала она. — Господи, только бы не забыть текст третьего акта! Я часто спотыкаюсь на одном и том же слове!
Прикрыв глаза, она быстро прочитала по памяти слова главной арии — «В Фуле жил да был король», которую она пела, сидя за прялкой. Мелодия сочеталась с повторяющимися движениями персонажа — Маргарита пряла шерсть.
— Шарлотта, — сказала она вдруг, пристально глядя на девочку, — в опере много моментов, которые могут впечатлить твою юную душу. Демон, Мефистофель, восхваляет золотого тельца, да и поведение Маргариты нельзя назвать образцовым, хотя в финале ангелы и являются, чтобы спасти ее душу…
— Не беспокойся, Эрмин, я тайком прочитала книгу Гете. И мне совсем не страшно.
— Это восхитительное дитя сообразительнее меня, — заявила Лиззи. — Но я все равно уведу ее с собой в зал. Тебе нужно несколько минут побыть одной, я тебя знаю!
Дверь за ними закрылась. Эрмин посмотрела на себя в зеркало. Отражение ей понравилось. Золотистые косы лежали на плечах, белая блузка подчеркивала теплый оттенок кожи. Она была Маргаритой и намеревалась петь от всей души, разделяя волнение и страдания своей героини, которая противостоит дьяволу. И вдруг взгляд ее упал на один из портретов Мукки. Мальчик улыбался, прижимая к себе мячик.
По телу Эрмин пробежала дрожь. Ей показалось, будто она взлетает над Капитолием, словно перелетная птица, стремящаяся к своему гнезду, по которому долго тосковала. Ей предстояло пролететь над бесконечными лесами, над озером, потом — вдоль реки. Там, в бедной хижине, она увидела своего обожаемого сына сидящим у очага. Еще там был красивый мужчина с длинными черными волосами и профилем, какой часто изображают на медалях — Тошан, ее супруг, ее любовник, ее любимый мужчина. Возможно, там, ближе к северу, уже шел густой снег и возле жилища бродили волки…
Она заглушила рыдание и взяла себя в руки. Было не время плакать, портить искусный макияж, выполненный руками Шарлотты и Лиззи.
«Как я по ним соскучилась! — подумала она. — Как бы я хотела обнять Мукки, расцеловать его! И Тошан… Если бы только он был здесь, рядом со мной, чтобы приободрить меня! Но что бы он здесь делал? Это место не для него. И все же я счастлива в этом театре, где наконец осуществила свою мечту!»
Эрмин выпила стакан воды и повернулась спиной к зеркалу. Она написала Пьеру Тибо в середине сентября, через двенадцать дней после своего приезда в Квебек. В конверт она вложила другое письмо, адресованное Тошану. Оно было длинным: Эрмин просила прощения и обещала вернуться и доказать ему всю силу своей любви.
«Если он захочет, то сможет мне ответить. Он даже мог бы позвонить из Перибонки. Я просто хочу, чтобы он дал мне свое благословение, чтобы я пела без этого груза тоски на сердце», — сказала она себе.
Чтобы избавиться от уныния, которое снова готово было заключить ее в свои объятия, Эрмин покинула гримерную и направилась к кулисам. Она знала, с какого места можно смотреть на сцену, оставаясь невидимой благодаря складкам тяжелого занавеса. Доктор Фауст как раз жаловался на то, что он стар, и поднимал склянку с ядом, чтобы покончить с жизнью. Скоро на сцене должен был появиться дьявол и предложить ему фатальную сделку. Тенор, исполнявший роль Фауста, был загримирован под старика, но в следующем акте ему предстояло помолодеть. Что до Мефистофеля, роль которого исполнял бас, — мужчина весьма не худенький, — то он как раз готовился к выходу.
Кто-то ущипнул Эрмин за талию. Она быстро обернулась, рассчитывая увидеть Шарлотту. Но это был Дюплесси.
— Что вы делаете?! — возмутилась она вполголоса. — Я чуть было не закричала! Меня бы услышали в зале. И вообще, вы слишком много себе позволяете!
— Простите, но этот костюм вам удивительно к лицу! И он делает вас другой, еще более соблазнительной, — шепнул он на ушко Эрмин. — Ваша матушка, когда я заходил к вам на чай, сказала, что вы с мужем расстались. Вы мне нравитесь уже не первый год, я умираю от любви к вам!
Импресарио был слишком близко. Молодая женщина почувствовала слабый запах одеколона и чистого белья. Рука его по-прежнему лежала у нее на талии. Она отстранилась, чтобы высвободиться из этого подобия объятий.
— Сейчас не время для подобных заявлений, которые к тому же звучат фальшиво, — заявила она. — Моя мать сказала глупость: весной я возвращаюсь к мужу, и мы по-прежнему любим друг друга.
56
Star (англ.) — звезда. (Примеч. пер.)