Четвертая власть

— Да. Я на весь день отпросился.

— Ну и прекрасно. Сходим с тобой в один ресторанчик.

— Но…

— Насчет денег не переживай, все мы когда–то были студентами. Обед достанется нам абсолютно бесплатно.

— Как же так?

— Ну… в профессии журналиста есть и положительные моменты…

В ресторанчике, оформленном в средневековом стиле, Алексея встречали, как короля. С ним здоровались официанты и даже менеджер, по каким–то причинам покинувший свой кабинет, протянул ему руку и подобострастно склонил голову. Сделав заказ, Алексей взглянул в окно и закурил.

— Ничего ж себе, — удивился Володька. — Вас везде так принимают?

— Слушай, давай перейдем на «ты». У нас на канале «выкать» не принято. А что касается твоего вопроса, то, конечно, на подобный прием я могу рассчитывать не везде. Я ведь не ведущий, а вся популярность в основном достается им.

— А в чем же дело?

— Ты о «джинсе» слышал?

— Да, конечно.

— Ну вот. Кто–то получает деньгами, а кто–то услугами.

— И ты не боишься мне это говорить? Ты ж меня совсем не знаешь.

— А что в этом такого? Этим ты никому не откроешь Америки. Обычная практика.

— Ничего ж себе! Я думал, на ЛТН этого нет.

— Это есть везде. Просто где–то дороже, где–то дешевле. «Джинса» она повсюду: и в новостях, и в ток–шоу, да куда ни плюнь. Кто–то проплачивает гостя в студии, кто–то злободневную тему для беседы, ну а кто–то новость. Кому что больше нравится. Были бы деньги.

— И что, прямо так подходят и предлагают тебе деньги?

— Ну почему же обязательно мне? Это как повезет, иногда на других корреспондентов выходят, иногда на ведущих, а иногда и на Михалыча непосредственно. А он уже с нами договаривается. Только мы с шефом отдела новостей всегда делимся. Он ведь тоже раньше журналистом был и легко отличит нормальный сюжет от рекламы. Соловьев хороший мужик, с ним всегда можно договориться. Ладно, а сам–то ты как сюда попал?

— С помощью Анатолия Аркадьевича.

— Во как! А я тебе тут все наши корпоративные секреты выложил. Мда… и на старуху бывает проруха…

— Да ладно тебе. Моя мама в его доме горничной работает. Я с ним и не знаком вовсе.

— Горничной? Ничего же себе!

— Ты, наверное, удивляешься, зачем это ему ради какой–то горничной стараться?

— Ну да! Наши боссы до простых смертных редко снисходят…

— Моя мать у него лет шесть уже работает. Набралась смелости и выложила, как на духу, что мечтаю я к вам на ЛТН попасть. Ну а что ему стоит? Набрал номер — и все готово.

— Тоже верно. Да ты не стесняйся. На телевидение со стороны вообще попасть невозможно. А насчет того, что ты меня заложишь, я пошутил. Я ж по глазам вижу, можно с человеком дело иметь или нет. Это, если хочешь, профессиональное. Да и бояться мне в общем–то некого. Знаешь, сколько раз на центральные каналы звали? И не только меня, почти всех корреспондентов ЛТН — не сосчитать. Так что можешь и дальше спрашивать. В конце концов, не я, так другие расскажут, или сам узнаешь со временем.

— Ну тогда скажи, а правда, что на телевидении есть цензура?

— Конечно, правда. Ее довольно много. К примеру, существует огромный список лиц, которых нельзя критиковать.

— А кого нельзя?

— Прежде всего, наших боссов и их бизнес, а также бизнес их друзей и знакомых.

— Ну а если случилось что–то и это нельзя обойти? Ну, скажем, кого–то в коррупции обвинят и на всех остальных каналах покажут?

— Показать можно по–разному. Например, сделать упор на том, что бизнес полностью ушел в криминал. А можно подать это с той стороны, что власти не дают бизнесу нормально развиваться. Говорят, закон, что дышло, с журналистикой так же. Кто платит, тот и заказывает музыку, поэтому у каждого канала на этот счет своя политика. Еще цензура часто исходит из Кремля. Как случится что–то экстраординарное, теракт какой или катастрофа, они мигом в Останкино нарисуются и все на строгий контроль поставят.

— А зачем?

— Ну как зачем? Чтоб население не тревожить, людей каких–нибудь важных отмазать.

— А это только в новостях такая цензура?

— Не только. Вообще на всем телевидении и не только на ЛТН. Скажем, в ток–шоу у ведущих всегда есть список нежелательных гостей. Их никогда не зовут, даже если повод к тому имеется. Например, первых лиц с других каналов, поскольку это скрытая реклама. Или лиц, которые по каким–то причинам неугодны руководителям. Например, их конкуренты по бизнесу…

— Вот это да…

— А ты как думал? Я говорил, все совсем не так радужно, как кажется. Ладно, давай есть, а то обед остынет.

Но Володьке было совсем не до еды. Быстренько похватав то, что было на тарелке, он с нетерпением уставился на Алексея, желая как можно скорее продолжить увлекательную беседу. А вот Дмитриев не торопился. Спешить ему было некуда — сегодняшний день не предвещал напряженной работы, а значит, можно было расслабиться.

— Слушай, Володька, водки со мной выпьешь?

— Но ведь только обед…

— А какая разница? Я тебе так скажу: хороший корреспондент — это не только тот человек, который ездит туда–сюда и снимает сюжеты. Хороший журналист должен уметь расслабляться, а иначе он быстро сломается…

— Ну а что–нибудь хорошее ты мне можешь рассказать про телевидение? — поинтересовался Володька, когда они осушили полбутылки. — Скажем, про перспективы работы на ЛТН?

— Какие перспективы? О чем ты? Вот сам подумай, кем может стать простой журналист?

— Ведущим новостей.

— Ха, — засмеялся Алексей. — Я вот с самого основания на ЛТН и до сих пор корреспондент. Это, знаешь, какой долгий путь? Ведущие — лица каналов, их никто без самых крайних причин не трогает, и пробиться на их место нереально. Можешь хоть десять лет пахать, и далеко не факт, что им станешь. Есть еще вариант, как Михалыч, шефом отдела новостей сделаться или руководителем какого–нибудь спецпроекта. Но это тоже совсем непросто. Так что и здесь вынужден тебя разочаровать.

— Ну а ты тогда почему здесь работаешь?

— А я без всего этого уже не могу. Журналистика — это адреналин, своеобразный наркотик. Отсюда так просто не сбежишь. Да и деньги платят неплохие, особенно с учетом «джинсы». Одним словом, жить можно хорошо и почти ни в чем себе не отказывать. Тем более, когда у тебя есть имя и связи.

— Связи? С кем?

— Да со всеми. Никогда не знаешь, зачем тебе человек может пригодиться. А уж когда в нем возникает необходимость, ты его находишь и выжимаешь все, что нужно. Мы, корреспонденты, как охотники за головами. Проститутки, бандиты, менты, чинуши разного пошиба, учителя, врачи… Короче, чем больше людей ты знаешь, тем легче тебе работается. Это я тебе точно могу сказать.

— Слушай, но ведь на телевидении масса любопытных вещей. Я пока пропуск на проходной дожидался, столько знаменитых людей увидел!

— Ну и что? Это для зрителей они звезды, а для нас, журналистов, рабочий материал. К тому же, это только на экране они белые и пушистые, а по жизни многие из них такое дерьмо… Ладно. Закругляться нам пора, Володька. Завтра нелегкий день предстоит.

— А что будет завтра?

— Я думаю, что съемочка какая–нибудь нарисуется. Ты как, не передумал еще на телевидении работать?

— Нет. Может, и не так здесь, как я представлял, но ведь все равно интересно.

— Что ж, тогда приходи завтра часам к четырем. Глядишь, и на съемку тебя возьму.

— Серьезно?

— Ну да, а что в этом такого? Ты же стажер. Так что будь готов, как пионер.

Улыбнувшись официантке, Алексей и Володька встали из–за стола и вышли на улицу. Несмотря на то, что у Дмитриева имелась машина, садиться за руль после выпитой водки было не с руки. Распрощавшись со стажером, Алексей остановил частника и по дороге домой поймал себя на мысли, что совсем не жалеет о встрече с этим наивным мальчишкой. Конечно, возня с ним предстоит нешуточная, но эта роль начальника или, скорее, наставника, была приятна. Прав был все–таки Михалыч. Как пить дать прав!