Страница 123 из 129
Гарсиа оглядел заснеженную вершину, каменистый склон, спускавшийся к долине, и сказал:
— Боже ты мой! Неужели вы спустились отсюда?
— Именно отсюда, — ответил я.
— Ты ничего не путаешь?
— Нет. Они по ту сторону горы.
Гарсиа взглянул на второго пилота.
— В вертолете слишком много народу, — сказал тот. — Нам не перелететь через гору.
— Нандо, ты точно знаешь, что нам туда? — еще раз спросил Гарсиа.
— Точно! — рявкнул я в микрофон.
Гарсиа кивнул:
— Ну, держитесь.
Вертолет стал постепенно набирать высоту. Со склонов прямо на машину дул ветер, Гарсиа едва справлялся с управлением. Моторы ревели, ветровое стекло угрожающе дребезжало, мое кресло так трясло, что у меня потемнело в глазах. Я был уверен, что вертолет вот-вот развалится на куски.
Гарсиа со вторым пилотом переговаривались так быстро, что я не успевал разобрать, кто говорит.
— Воздух разреженный! Мы не можем подняться!
— Ну давай, жми!
— Сто процентов, сто десять…
— Держи ровнее!
Я покосился на спасателей. Они все сидели мрачные и бледные. Наконец Гарсиа сумел поднять вертолет над вершиной горы, но ветер отбросил нас, и Гарсиа был вынужден отлететь назад — иначе мы бы врезались в гору.
— Через гору нам не перелететь, — объявил Гарсиа. — Остается только путь в обход. Это предприятие рискованное. Поэтому решиться на это я могу только при условии вашего добровольного согласия. Итак, мы летим дальше или возвращаемся?
Мы все переглянулись, а потом молча кивнули.
— Хорошо, — сказал он. — Только держитесь покрепче. Придется туго.
У меня к горлу подступила тошнота. Мы взяли вправо и облетели гору Селер с южной стороны. Я больше не видел тропы, по которой шли мы с Роберто, и совершенно перестал ориентироваться.
— Куда дальше? — спросил Гарсиа.
Я судорожно искал хоть что-то знакомое. Но кругом были только снег и скалы. Наконец я узнал очертания одного из хребтов.
— Я узнал! Я узнал эту гору! — закричал я. — Я знаю, где мы!
Вертолет сбросил высоту, и я понял, что Гарсиа облетел горы, которые ограждали то место, где упал самолет, с юга. Мы оказались над той самой долиной, по которой пытались выбраться в восточном направлении.
— Они где-то там! — крикнул я, показывая на восток. — Летим дальше! Они на леднике.
— Ветер слишком сильный, — сказал второй пилот. — Не уверен, что нам удастся приземлиться.
Я внимательно разглядывал склоны и наконец заметил крохотное темное пятнышко.
— Вижу самолет! — сообщил я. — Он слева.
Гарсиа взглянул на склон.
— Где?.. Ничего не видно. Так, вот он! Замолчите все!
Через несколько секунд мы уже кружили над останками самолета. Вот наконец я разглядел фигуры своих товарищей. Даже с такой высоты я узнал их. Густаво, Даниэль, Педро, Фито, Хавьер… Они бежали и размахивали руками. Я пытался их пересчитать, но вертолет так мотало из стороны в сторону, что это было невозможно. Ни Роя, ни Кохе я не увидел.
В наушниках раздался голос Гарсиа.
— Склон слишком крутой, — сказал он спасателям. — Я спущусь как можно ниже, а вам придется прыгать.
Вертолет пошел на снижение. Его полозья почти касались заснеженного склона.
— Пошли! — крикнул Гарсиа.
Спасатели выкинули снаряжение, а потом спрыгнули. Я увидел, как к вертолету бежит Даниэль. Он нырнул под лопасти и хотел забраться в кабину, но не рассчитал и упал грудью на полозья.
— Ты что, убиться хочешь? — крикнул я. Мы втащили его в кабину. Следом залез Альваро Маньино.
— Больше никого взять не можем, — крикнул Гарсиа. — Остальных заберем завтра. Дверцу закройте!
Я послушался, и через несколько мгновений мы поднялись над горой. Второй вертолет опустился, из него тоже выпрыгнули спасатели. Я увидел, как туда забрались Карлитос, Педро и Эдуардо. И тут я увидел, как от самолета бредет, прихрамывая, Кохе Инсиарте.
— Кохе жив! А как Рой? — спросил я Даниэля.
— Жив, — ответил он. — Но очень плох.
Полет обратно был таким же неспокойным, но уже через двадцать минут мы приземлились на лужайке около хижин. Даниэля и Альваро сразу забрали врачи. Приземлился второй вертолет, и я побежал туда. Из кабины выбрались Кохе, Эдуардо, Карлитос. Кто-то упал на колени, стал гладить руками траву, кто-то на радостях обнимался.
Карлитос крепко стиснул меня в объятиях.
— Ты дошел! Ты дошел! — вопил он.
Он вытащил из кармана красный башмачок, который я отдал ему, отправляясь в горы. Карлитос сиял от радости, его лицо было совсем рядом с моим.
— Как я рад тебя видеть, Карлитос! — сказал я. — Только давай не будем целоваться, ладно?
Нас накормили горячим супом, сыром, шоколадом. Врачи осмотрели всех шестерых. Гарсиа объяснил мне, что вечером лететь в горы опасно. Так что остальных можно было забрать только на следующий день. Правда, на горе остались спасатели и врачи, которые могли оказать первую помощь.
Когда мы поели, нас отправили вертолетами на военную базу около города Сан-Фернандо. Там нас уже поджидали машины «скорой помощи». Минут через десять мы уже были в больнице Сан-Хуан-де-Дьос. Нас тут же положили на каталки. Кому-то из ребят они действительно были необходимы, но я мог идти сам.
Меня отвели в небольшую комнату и стали раздевать. Лохмотья, которые стали для меня второй кожей, бросили на пол. Как же было приятно от них наконец избавиться!
Меня вымыли под душем. Чьи-то ласковые руки мыли мне голову, терли спину. Когда меня вытирали мягчайшими полотенцами, я увидел в зеркале свое отражение и поразился. До катастрофы я был крепким, мускулистым парнем, а сейчас стал скелетом, обтянутым кожей. Меня облачили в больничный халат, положили на кровать и хотели осмотреть, но я попросил, чтобы меня ненадолго оставили в покое.
Когда все ушли, я с наслаждением оглядел чистую светлую комнату. Удобный матрац, чистые простыни. Я постепенно привыкал к мысли о том, что я в безопасности, что скоро вернусь домой. Я дышал спокойно и размеренно. Все семьдесят два дня, которые я провел в Андах, каждый вдох сопровождался страхом. А сейчас я наконец мог дышать спокойно. И только изумленно повторял про себя: «Я жив».
Тут в коридоре послышался какой-то шум.
— Успокойтесь! — рявкнул суровый мужской голос. — Сюда не велено никого пропускать.
— Там мой брат! — ответил женский голос. — Я должна его увидеть! Пропустите меня!
Я выглянул в коридор и увидел там свою сестру Грациэлу. Я окликнул ее, она обернулась, посмотрела на меня и заплакала. Через мгновение она уже была в моих объятиях. Мое сердце переполняли любовь и нежность. С ней был ее муж Хуан. В его глазах тоже блестели слезы. Мы трое молча обнялись. Затем я поднял глаза и увидел в конце коридора отца — худого, сгорбленного. Я подошел, обнял его и приподнял над землей.
— Видишь, папа, — шепнул я, — я еще не всю силу растерял — могу и тебя поднять.
Он прижал меня к себе, погладил по спине — словно хотел удостовериться, что я настоящий. Он плакал, и плечи его сотрясались от рыданий. Некоторое время мы не могли произнести ни слова. Наконец он шепнул:
— А мама? Сюзи?
Я молчал, и он все понял. Подошла моя сестра, мы пошли в мою палату. Они все сели у кровати, и я рассказал им, как мы жили в горах. Рассказал про катастрофу, про то, как мы страдали от холода и страха, как мы с Роберто пошли в горы. Я рассказал, как погибла мама, как я ухаживал за Сюзи. Подробности я опустил, сказал только, что я не оставлял ее ни на минуту и что она умерла на моих руках. Грациэла не сводила с меня глаз и все время плакала. Отец молча слушал и кивал. Когда я закончил, некоторое время стояла тишина. Потом отец собрался с силами и спросил:
— Как вы выжили, Нандо? Столько недель без еды…
Я ответил, что мы питались телами тех, кто не выжил.
— Вы делали то, что должны были делать, — сказал он срывающимся от волнения голосом. — Я так счастлив, что ты вернулся!
Я хотел сказать ему, что все время думал о нем, что его любовь была для меня главной поддержкой. Но об этом можно было поговорить и позже. А сейчас я просто хотел радоваться тому, что мы снова вместе. Это было настоящее счастье, к которому примешивалась и грусть.