Страница 4 из 9
— Он не соглашается, а ему — выговор. Станет еще сопротивляться — Гаврилов пригрозит партбилет отнять. Бывали уже такие случаи…
Бугров остановился, успокоился немного и продолжал уже ровным, немного усталым голосом:
— Вот и выходит, что не дают Денису воли, не дают развернуться. Не знаю, сколько с Дениса, с нас мяса нынче возьмут… Ежели в самом деле три годовых плана — на шесть лет вперед животноводство наше обескровят. А за эти шесть лет мы бы не шесть, а около десятка нынешних планов дали государству, ежели бы все нормально, по-хозяйски шло. А так на этих трех и засохнем. Вот и считай… Умеешь считать?
— Но, Антон Филимоныч… Вот ты бы Гаврилову предложил так посчитать.
— А думаешь, не было предложено? — живо обернулся Бугров.
— Ну и что?
— Э-эх! — махнул рукой Бугров. — В этих мыслях у меня, может, не все правильно. Но ведь я попросту рассуждаю: работал я год, работал, получил на трудодни столько-то. С месячишко-то я как бы мог погулять-попировать — сам себе купец, да и только. Но ведь я помню — целый год впереди, его тоже надо мне жить с семьей. А Гаврилов где-то позавтракал, у нас пообедает, а ужинать в другой район, а то и область поедет. И везде будет заботиться, чтобы стол побогаче был уставлен. Что можно положить на этот стол от нашего колхоза — давненько уже прикинул, кажется.
Новоселов пожал плечами:
— Смелые же ты, Антон Филимоныч, выводы делаешь… Не далековато ли от берега удишь?
Бугров устало вздохнул, вытер широкой ладонью лоб:
— Ладно… Поживем — увидим. Но мы с Денисом не выложим ему на стол все животноводство. Пусть хоть в тюрьму садит…
Этот случайный разговор с Антоном Бугровым много дал ему, Новоселову, заставил много думать, размышлять, сопоставлять, сразу же заставил по-другому взглянуть на председателя «Красного партизана». Номер газеты со статьей о Прохорове жег ему руки.
Многое случилось именно так, как предсказывал Бугров. Дениса Прохорова, действительно, разносили в пух и прах на всех пленумах, сессиях и всяких районных совещаниях за чистые пары. Коновалова же, наоборот, ставили в пример. На всю область прогремел Коновалов и за обязательство дать два с половиной годовых плана по мясу — в областной газете был даже напечатан его портрет. Прохоров же с Бугровым, как ни ломал их Гаврилов, не обещали даже полтора.
— Ну глядите, деятели! — зловеще предупредил их на бюро обессиленный Гаврилов. — Этак — доиграетесь… Предлагаю Прохорову объявить выговор. Бугров тоже заслуживает самого строгого наказания. Но ограничимся на первый раз серьезным предупреждением. Бугров у нас еще молодой секретарь парторганизации. Дальнейшее покажет, насколько он зрел…
— Вроде, новый метод в руководстве — разделяй и властвуй, — нехорошо усмехнулся Бугров, выходя из райкома.
…А весной произошел такой случай.
Денис Прохоров решил потеснить немного пшеницу и побольше посеять кукурузы. В колхозе выделили для кукурузы хорошее поле, отлично прогреваемое солнцем, обильно удобрили почву. В районе категорически воспретили самовольничать. Напрасно Прохоров и Бугров, специально приехав в район, доказывали, что в колхозе большое животноводство, что у них из года в год не хватает кормов, что недавний Пленум ЦК указал на пересмотр структуры посевных площадей как на один из важнейших резервов, что пшеница в их хозяйстве — самая малоурожайная культура. Все эти доводы разбились, как стеклянная бутылка о каменную стену, об один-единственный аргумент Гаврилова:
— «Красный партизан» — не последнее зерновое хозяйство района. У вас большой план продажи хлеба государству. Так вы что же, хотите район зарезать? Кукуруза не дает у нас зерна, помнить надо.
— Район мы, Павел Александрович, не собираемся резать, — уже, наверно, в пятый раз повторил Прохоров. — Но учтите наше положение — у нас огромное животноводство…
Гаврилов негромко хлопнул ладонью по столу.
И он, Новоселов, случайно присутствовавший при этом разговоре (зашел к секретарю по своим газетным делам), увидел, как Прохоров вздрогнул.
Что ж, Новоселов уже знал, что значит такой хлопок.
А Гаврилов, качнув коротко стриженной головой с крутым, без единой морщинки, лбом, виновато улыбнувшись, проговорил, по своему обыкновению тихонько барабаня пальцами по зеленому сукну:
— Простите, пожалуйста… — Затем улыбка с его лица исчезла, оно стало ровным, как доска, непроницаемым. На нем так и не проступило ни одной властной черты. В голосе тоже не было слышно металла, хотя Гаврилов говорил: — Но спекулировать партийными решениями мы никому не позволим. Мы не меньше вас разбираемся в этих решениях, не меньше понимаем роль кукурузы… Но мы видим и понимаем еще общую и дальновидную стратегию по развитию и укреплению сельского хозяйства, по созданию изобилия продуктов питания для народа… И ты, Денис Захарыч, уже должен бы понимать… Вы тайгу в прошлом году начали корчевать — отлично! Поддерживаю. Сейте на этой земле кукурузу. А существующие площади под пшеницей не позволим сокращать… Вы и так поклонники ржи.
И здесь-то не выдержал Бугров:
— А интересно, кто хозяин нашей земли — вы или, все же, мы?
Может быть, подобных вопросов Гаврилову никто никогда не задавал, потому что он на мгновение даже перестал стучать пальцами по столу.
— Позвольте… Вы понимаете, что говорите? И — где говорите?
— Кукурузу мы на том поле посеем — и все, — отрубил Бугров, пристукнув кулаком по столу. Гаврилов секунду-другую смотрел на его огромный кулак и поднял глаза на Прохорова.
— Да, будем сеять, — ответил председатель на этот безмолвный вопрос. — Не можем мы иначе… в интересах государства.
— Вот как… — сухо уронил Гаврилов и повернулся к нему, Новоселову: — Видал?! — И снова Прохорову: — Мы не простим такого… такой партизанщины даже тебе, Денис Захарыч, заслуженному председателю колхоза. А для товарища Бугрова это грозит…
— Чем это мне грозит, интересно? — воскликнул Бугров вставая. — Чем грозит? Ничем мне это не грозит. Мне ни чинов, ни портфелей не надо. Вырос на земле, умру на земле. Вот этими руками привык всякую работу делать…
Немного опомнившись, сел. В кабинете секретаря установилась тишина.
— Сеять кукурузу будем. Семена уже приготовлены. Поле давно поспело, завтра же начнем, — сказал он.
— Что же… — спокойно проговорил Гаврилов, поглядел на настенные часы. Было без четверти двенадцать. — Пока не наступило завтра, мы поговорим об этом сегодня на бюро. Бюро начнется в два часа. Прошу не опаздывать. А сейчас — свободны. Можете сходить в столовую, пообедать…
К двум часам Прохоров и Бугров снова были в райкоме. Бюро уже началось.
— Павел Александрович по срочному делу выехал в один из колхозов, — сообщила в приемной секретарша. — Бюро ведет второй секретарь. Павел Александрович извинялся и просил вас подождать. Он скоро приедет. И как только вернется — сейчас же ваш вопрос.
…Гаврилов появился в райкоме, когда стемнело.
— Земля у вас действительно поспела, — сказал он, проходя в кабинет через приемную. — Специально крюк сделал, чтоб посмотреть…
— Чем это все попахивает? — с тревогой спросил Бугров, когда закрылась дверь за Гавриловым.
Прохоров только пожал плечами.
Вдруг из кабинета, переговариваясь, вышли члены бюро.
Ничего не понимая, Прохоров поднялся и пошел к Гаврилову.
Следом за ним — Бугров.
Секретарь райкома звонил кому-то по телефону.
— Ага, два места… Самых лучших. Зачем отдельных, можно вместе… Добро… — положил трубку и развел руками. — Взбунтовались, Денис Захарович, члены бюро, не до света же, говорят, заседать. Решили продолжить завтра, в десять утра. Ничего не поделаешь, коллегиальность. Да и действительно, кончать надо с заседательской суетней… В общем, прости, Захарыч, а завтра сразу в десять потолкуем с вами. С гостиницей я для вас договорился… за счет райкома. Отдыхайте.
…Однако на следующий день утром бюро почему-то не собралось. Сказали, соберется в два часа дня. А днем Гаврилов объявил, с треском застегивая замки добротного портфеля: