Белая кость

   - Помню.

   Аннетка осторожно отодвинула цветок и взобралась на каменную кучу.

   Бог висел высоко. Крест стоял прочно. А люди могли вернуться во двор. Вряд ли они бы обрадовались, увидев, что делает Аннетка.

   Нож из белой-белой кости вошел в древесину. Лезвие скользило, как струна по ладони. Стонало волокно, хрустели кости креста, старалась Аннетка. Бог смотрел на нее и улыбался.

   Он знал, что время пришло. И когда крест покосился, закрыл глаза. Падать было неприятно.

   Лезвие истончилось до прозрачности. Будто бы не нож в Аннеткиной руке, но льдинка: подуй и растает. Аннетке было жаль ножа, но еще жальче - Бога, которого бросили, как бросали всех прочих. Она развязала узлы, вытащила гвозди и помогла Шипе-Тотеку сесть.

   - Боги приходят и уходят. А люди не меняются. Почему? - спросила она.

   - Боги - это боги. Люди - это люди, - ответил Шипе-Тотек и посмотрел на часы. Стрелки сдвинулись, обрезая последнюю нить существования мира.

   - Пусть так. Но зачем тогда?

   Поймав шкуру, Шипе-Тотек кинул ее на Ублюдка, и все стало как прежде. Сейчас бог уйдет и люди забудут, что он был здесь.

   - Я не хочу, чтобы не менялось, - Аннетка протянула нож. - Вот. Мне больше нечего дать тебе.

   Колокол не запел - застонал, и голос его содрал свежую побелку со стен храма.

   - Я не помню, откуда взялся этот нож. Может, он всегда был.

   - Может, - Шипе-Тотек когтем приподнял подбородок и заглянул в глаза.

   Он смотрел бесконечно долго, вытягивая каждую минуту Аннеткиной жизни. Она же, решившись, прижалась губами к его губам. Шипе-Тотек больше не вонял тухлой рыбой.

   - Ты же уйдешь? - шепотом спросила она.

   - Уйду.

   - Возьми меня с собой. Пожалуйста.

   Шипе-Тотек кивнул и, приняв нож из белой кости, вырезал сердце Аннетки.

   - Спи, - сказал Шипе-Тотек, поднимая тело. Кровь падала на землю, становясь живительным древесным соком, и зеленые стебли тянулись навстречу.

   И вновь ударил колокол, сбрасывая стены храма. Крыша же покачнулась, но устояла на четырех столпах.

   - Спи, я подарю тебе звезду, - Шипе-Тотек возложил тело на алтарь и закрыл дыру в груди крестом. Черная кровь поила камень. И камень рождал звезды.

   Аннетка смотрела, как дыхание бога окутывает ее сердце, замыкая в стеклянном пузыре. Стенки его становились толще, а внутри появилась розовая кисельная жижа.

   - Дана мне всякая власть, - грудная клетка Шипе-Тотека раскрылась. - И судим будет каждый.

   Очередной удар колокола обрушил храм.

   В третий из безымянных дней Шипе-Тотек спустился в долину. Был он столь худ, что кожа присохла к черепу, обрисовывая все бугры и впадины. На спине она треснула, и белые позвонки выглядывали из разрыва, точно личинки из куска гнилого мяса. Плащ из свежеободранных шкур, прихваченный застежкой - два разноцветных глаза на белой костяной игле - волочился по земле. Позвякивал инструмент, а в груди бодро стучали четыре сердца.