Страница 4 из 8
Гуров глубоко вздохнул, собираясь снова возражать, Орлов быстро закончил, как видно, не надеясь, что через мгновение его не перебьют:
– А кого я могу поставить на такое сложное заказное убийство? Может быть, мальчика-стажера? Ну укажи мне хоть кого-нибудь! Все же заняты! Все! А ты свое дело уже почти закончил и сделал это прекрасно! Кто еще, кроме тебя, сможет справиться с убийством Ветринова?
– Лев пьяных не любил, сам в рот не брал хмельного, но обожал подхалимаж, – пробормотал Стас, и оба – Орлов и Гуров – внимательно посмотрели на него.
– А я чего? Я – ничего, – забормотал Стас. – Это, некоторым образом, наш штатный государственный баснетворец и гимнописец Михалков. Это он сочинил. В перерыве между гимнами и производством одаренных сыновей.
– Тебе сказали, заткнись, – устало напомнил Орлов.
– Он понимает только с пятнадцатого раза, – хмуро сказал Гуров, – и то, если после этого запереть его в темной комнате.
– Вместе с черной кошкой, – подхватил Стас. – А ты тоже культурный человек? Не ожидал. Ну прямо-таки никак и ни под каким видом.
Орлов, снова воспользовавшись передышкой, наклонился над столом и быстро проговорил:
– Лева! Надо это сделать быстро! Быстро, чтобы никто не мог сказать и подумать, что, когда убийца не пользуется автоматом или пистолетом, а еще лучше гранатометом, тогда угрозыск глух, слеп и ничего не может. Это дело надо разработать быстро, в кратчайшие сроки, – почти приказным тоном повторил Орлов, обнадеженный молчанием Гурова.
Но молчание это было как затишье перед бурей. В чем Орлов сразу же и убедился.
– Как я это могу обещать?! – вскричал Гуров. – Что значат эти твои «кратчайшие сроки»?! Три дня, или, может быть, три часа, или три минуты?! А может быть, мне прямо сейчас, не сходя с этой табуретки, назвать убийцу?! Заказывай, Петр, тебе же надо!
Несмотря на то что Гуров сидел не на табуретке, а в высоком кожаном кресле, ему никто не возразил. Ну хочет человек называть итальянское кресло табуреткой – ради бога, называй, только не кричи и не ругайся.
– Достаточно будет, Лев Иванович, если ты просто возьмешься за это дело, – очень терпеливо и бережно, как ребенку, объяснил Орлов. – Мне этого будет достаточно. Обещаю тебе.
– Уж мы-то знаем, на что способен великий и ужасный Гуров. – Стас снова не промолчал, тут же пробормотал: «Ой, сорвалось, я нечаянно» – и втянул голову в плечи, словно ожидал удара. Однако бить его никто не стал.
– Заткнись, паяц! – рявкнул Гуров. – Сколько раз еще говорить?!
Генерал Орлов вынул из кармана кителя клетчатый носовой платок, развернул его и вытер взмокшую шею.
– Ну что ты всегда шумишь, Лева? – жалобно спросил он. – Или ты думаешь, что мне доставляет радость видеть, как ты тут яришься? Никакой радости мне от этого нет! Уверяю тебя! Поверь, мне проще было бы посидеть в тишине и в покое где-нибудь на рыбалке.
– На пенсии насидишься еще, – огрызнулся Гуров. – Пнут под зад, и насидишься.
– Типун тебе на язык, Лева, – почти обиделся Орлов.
– А кстати, господа-товарищи! – Стас поднял голову и обвел всех присутствующих торжествующим взглядом. – Я совсем недавно узнал, что такое этот типун. Представляете, всего лишь нарост, шишка, болячка! Причем не у человека даже, а у птички на клюве.
– А птичку эту называют дятлом? – Гуров хмуро посмотрел на Стаса, и было заметно, что думает он о чем-то совсем другом. Не о дятлах.
– Это может быть любая птичка, – радостно пояснил Стас, – хоть павлин-мавлин, хоть попугай какаду! Но я сказал это к тому, что пожелание типуна есть поэтическая метафора. Вам приятно, господа, общаться с таким культурным человеком, как ваш покорный слуга? То есть служащий?
– Очень приятно, – вздохнул Орлов, понимая, что без Стаса сегодняшний разговор прошел бы тяжелее и, самое главное, дольше.
– Это я тебе потом скажу, – посулил Гуров Стасу. – Пошли работать, чего расселся! Не видишь, что ли, господин генерал нас озадачил, а теперь мы ему больше не нужны. Он на каждого верблюда грузит столько, сколько тот может унести.
Орлов еще разок сокрушенно вздохнул, но было заметно, что настроение у него начало улучшаться.
– Лева, ну когда же ты успокоишься? – почти жалобно спросил он. – Сколько лет тебя знаю, а ты все так же шумишь и скандалишь. Когда успокоишься-то?
– На том свете, Петя, – пообещал Гуров, вставая.
– Значит, я не дождусь, – Орлов сокрушенно помахал руками. – Мне кажется, что своими криками ты меня вгонишь в гроб раньше, чем сам в него соберешься лечь.
– Именно так и будет, – Гуров подошел к двери кабинета и отворил ее. – Мне тебя ждать? – спросил он у Стаса, задумавшегося о чем-то. – Или попросить письменно?
– Ни-ни-ни, герр полковник, я уже бегу! – Стас быстро подошел к двери, повернулся и шутя приложил руку к непокрытой голове: – Честь имею, господин генерал.
Орлов только махнул рукой.
Верочка, секретарша Орлова, сидевшая за своим столом в приемной, давно уже по опыту зная, как проходят стандартные совещания с Гуровым в главной роли, только вздохнула и спрятала глаза, когда раздраженный сыщик промчался мимо нее в свой кабинет. Хлопнула дверь приемной, но штукатурка не осыпалась. Она тоже была привычной.
Стас в который раз оказался более галантным, чем Гуров.
– Верочка, мечта моя, а я вам говорил, что вы прекрасно выглядите? – Стас остановился напротив стола, за которым сидела Верочка, и притворно восторженно взглянул на секретаршу. – Ах, какой шарман!
– Два раза уже говорил, Стас, – улыбнулась Верочка. – На прошлой неделе и вчера.
– Ну вот видишь! Ты уже вторую неделю замечательно выглядишь, а я, как дурак, хожу вокруг тебя, улыбаюсь, и все это без всякой надежды на взаимность. Скажи мне, что я злостно ошибаюсь! Успокой меня!
Дверь приемной отворилась, и заглянул Гуров.
– Ну ты что тут завис? Работать пора! Пошли, пошли, казанова!
– Вот так жизнь и проходит, – вздохнул Стас. – Не сложилось у песни начало…
Стас вздохнул, вышел из приемной и через несколько шагов догнал Гурова, почти бегущего по коридору главка.
– И не надоест тебе трепаться целыми днями? – на ходу бросил Гуров. – Когда же вспомнишь, что ты уже солидный мужик, а не мальчонка?
– А никогда! И не собираюсь этим заниматься! Вот так! – признался Стас. – Солидных мужиков – пруд пруди. Плюнь в собаку и попадешь в солидного мужика! А таких, как я, – вот, кроме меня, раз, два и обчелся!
Они вошли в кабинет, Гуров открыл дверки шкафа-гардероба и тут же вспомнил:
– А какой адрес этого… как же сказать-то?.. Любовного гнездышка?
Гуров недоуменно взглянул на Стаса.
– Петр говорил, что где-то в Трубниковском переулке, в доме номер… забыл. – Стас развел руками. – Тут помню, – он показал на затылок, – а тут… – Стас почесал за ухом. – Не помню ни фига. Надо же, какой ужасный парадокс!
– Вот и я тоже не помню… – задумчиво произнес Гуров, надевая свое пальто. – В отличие от тебя, не помню нигде.
– Но я сейчас вспомню, – пообещал Стас. – Причем самым простым и надежным способом! – Он подождал, когда Гуров отойдет от шкафа, тоже подошел и потянул наружу свою куртку.
– На голове постоишь? Или попрыгаешь? – Гуров подошел к своему столу и быстро сложил разложенные на нем документы и папки в стопку в левом углу. – Почему молчишь?
– На голове попрыгать предлагаешь? – раздумчиво повторил Стас, накинул на себя куртку и присел на краешек своего стола.
– Ну да, а на чем же еще ты можешь прыгать? – усмехнулся Гуров. – Давай, вспоминай скорей, а то нам уже пора. Надоело мне торчать в этих стенах. Если не удерем, чует мое сердце, Петр еще какую-нибудь подлянку выдумает. У него это запросто.
– Ужасно коварный тип милицейской наружности, – поддержал Стас.
– Ну так вспомнил или как?
Стас быстро набрал номер на телефонном аппарате.
– Верочка? О вера моя в надежду настоящей любви… – проворковал он в трубку, когда ему ответили. – Это опять и снова несравненный Крячко беспокоит. Я хотел бы признаться вам, Верочка, что… Да. Что? Ну, типа да. Да, записываю, да… – Стас, прервав свои излияния, начал что-то писать на листке бумаги авторучкой, кивая головой.