Ледяное сердце

– Вот и отлично.

Я сбросила вызов и побежала к многоэтажным домам. Кроме Антона, по отцовской линии, у меня был еще один брат Игорь, двенадцати лет и сестра Маша, ей было четыре года, по материнской линии. Игоря мать боготворит, а вот Машу, как и меня, она ненавидит. Ей плевать, что с ней, главное, чтобы Игорь был во всем счастлив. Я никогда не понимала, зачем рожать, если ты знаешь, что никогда не полюбишь своего ребенка, если он тебе не нужен.

Я прибежала в свой старый двор, когда я уходила из дома, практически в том же возрасте, я старалась спрятаться там, где меня никто не найдёт, где спокойно и никто не кричит. Хотя сейчас не многое поменялось, только возраст. На площадке был старый ещё деревянный дом, я всегда пряталась в него. Я подошла к нему и тихо позвала:

– Маш? Ты тут?

Через секунду ко мне прижался ребенок. Я вздохнула с облегчением, села на корточки и обняла её в ответ.

– Машка, и чего ты так пугаешь меня?

Она покачала головой. Если на нас сейчас посмотреть, то нельзя сказать, что она моя сестра. Мы с ней были слишком похожи, те же голубые глаза, те же рыжие волосы, только у нее они вились, а у меня была на голове «солома».

– Пойдём домой?

Он сразу же вжалась в меня и отрицательно покачала головой. Господи, вот ладно я, я уже повзрослела, а она, что тебе сделала?

– Ко мне домой, – уточнила я. Она сразу закивала.

Не знаю, как отреагируют остальные, но оставить её я не могла. Однажды отец забрал меня, а я её. Наверное, Антон будет недоволен, бабушка что-то скажет язвительное, а дедушка просто промолчит. Плевать. Идти было далеко, на улице темно, а Машке нужно давно спать, поэтому я взяла её на руки. Она была не очень тяжелой. Подходя к дому, я заметила знакомую машину Стаса. Что-то он зачастил к нам. Неужели родня решила меня поискать? Удивительно.

Все стояли во дворе, Стас курил, Андрей качал головой, а Антон ходил взад-вперед, бабушка и дедушка сидели на качелях и тоже что-то обсуждали. Подойдя к калитке, через которую всё было видно, я сказала Маше:

– Маш, видишь вот они, идиоты, и ты сейчас с ними познакомишься.

– А они холосые? – она выговаривала ещё не все буквы, поэтому иногда я совсем не понимала, что она говорит.

– Хорошие, но иногда идиоты.

Я зашла во двор, поставила мелкую на землю, напротив себя, и сказала:

– Значит так, один бросает сигарету, второй перестает мельтешить, а третий прекращает бубнить, как бабка старая. И ещё знакомимся – это Маша, – я показала на ребенка. – А вот это, Маш, как я сказала, идиоты.

Минут пять стояла мёртвая тишина, а потом кто-то из гениев сказал:

– Ты, когда ребенка сделать успела? Правильно говорят в тихом омуте, черти самые шумные.

Я посмотрела на ребенка, ребенок на меня.

– Идиот, – сказали мы одновременно. Маша произнесла, как ни в чем не бывало. Ребёнок у меня меньше часа, а я её ругаться учу. Фиговый из меня воспитатель.

– Уста младенца глаголют истину, – просто произнесла я. Посмотрела на бабушку, она то сразу всё поняла. Что будет дальше, я не знаю, знаю только, что предстоит очень серьезный разговор, а Машка тем временем подошла к Тохе и начала дергать его за штанину джинс, как бы говоря: «Возьми меня на руки». Антон смотрел на меня растерянно, не зная, чего она хочет.

– На руки её возьми. Она не отстанет, ты ей понравился.

Всё, конец моей спокойной и размеренной жизни, а завтра или сегодня еще в школу идти. Просто прелесть.</p>

<p>

Глава 4</p>

– Я вас ненавижу, – в который раз я повторяла эти слова соседней камере. – Как я могла связаться с идиотами? Выйдем, больше не подходите ко мне, никогда!

– Кать, никто же не пострадал…

– Арсений, мы сидим в обезьяннике. И ты утверждаешь, что никто не пострадал?! Ладно, вы трое придурков, вам всё до фонаря, а мне вот не всё равно.

– Зато весело…

– Заткнись, смертник! – оказывается, что в тихом омуте действительно черти водятся, и Лилит только подтвердила эту теорию.

Вот мне интересно, как я, которая выходит из дома только в школу и магазин, могла загреметь в обезьянник за дебоширство? Я всегда считала, что однажды это я приду сюда за Антоном и буду злорадствовать, а все оказалось наоборот. Как я могла докатиться до обезьянника с обезьянами, в лице своих одноклассников и одиннадцатого класса? Этим вопросом я задаюсь последний час.

Я подошла к Лилит и села на какое-то жалкое подобие скамейки рядом с ней, откинула голову назад, закрыла глаза и начала вспоминать этот чёртов день, который начался, как обычно.

***

После похищения прошло шесть дней. Жизнь пошла своим обычным ходом. Утро, школа, дом, готовка, уборка, уроки, сон. Машка осталась жить с нами, бабушка сказала, что она совсем разберется, я ей очень за это благодарна. Было только два вопроса: «Где она будет спать?» и «Кто будет с ней сидеть?» Ответы нашлись быстро. Раз её привела я, то и спать первое время она будет со мной, а сидеть с ней будет Анька, так как ей нужна «практика», конечно, ей я ничего не сказала, просто привела ребенка.

«- Ань, можно?» – я постучала в дверь медкабинета и заглянула.

– Кать? Заходи. Ты просто или с чем-то? – я зашла с Машей в кабинет, а Анька стояла к нам спиной, надевая белый халат.

– Ань, у меня просьба.

– У тебя?! Кто ты и что ты сделала с моей любимой Катей? – вопрос был очень уместен, ведь я вообще редко с кем разговаривала, а тут и домой к ним пришла, и просьба у меня. У меня бы была такая же реакция.

– С ребенком посидишь? Я заберу её после уроков. Просто все либо учатся, либо на работе, а ты говорила, что тут скучно, вот я и подумала, что ты будешь не против, – в тот момент, когда я спросила про ребёнка, она делала себе хвост и остановилась, осторожно повернулась и начала смотреть то на меня, то на Машу. Она очень любила детей, поэтому её реакция не заставила долго ждать.