Страница 38 из 48
Я аплодировал стоя.
Затем пятеро из нас вернулись в игровую комнату, чтобы сыграть в дартс. Видите нас там? Наступает очередь Джека, Стивен наблюдает, как еще один член Гильдии Стриптизерш с леденцами играет в прятки с чупа-чупсом на другом конце зала, пока Мэтью, Уоррен и я стоим, облокотившись о стену, и наслаждаемся напитками.
Телефон Уоррена подает сигнал о входящем сообщении. В течение нескольких секунд он смотрит на него вниз и смеется.
Без особой на то причины я спрашиваю:
— Что смешного?
Его реакция подстегивает мой интерес. Он опускает руку с телефоном и стирает улыбку со своего лица.
— Ничего.
Я отталкиваюсь от стены и встаю перед ним.
— Дай мне посмотреть твой телефон.
Он прячет его за спину.
— Глупости. Ничего, что бы ты хотел видеть.
— Ну, теперь я точно хочу.
Словно загнанная крыса, он зовет Стивена.
— Райнхарт — думай быстрее.
И кидает ему телефон. Стивен его ловит, но так как он всегда любил поиграть в «Собачку», то бросил его Мэтью, когда я стал приближаться к нему. Мэтью вовлек в игру Джека. Я делаю три шага назад к Уоррену, поэтому оказываюсь прямо перед ним, когда он ловит свой телефон.
А потом я прекращаю игру — дав ему слегка под дых.
Ууууф.
Он сгибается пополам, держась за живот. Телефон выпадает у него из рук и ударяется об пол. Я его поднимаю и открываю главный экран. Уоррен выкрикивает скрипучим голосом:
— Эванс, я тебе, как друг говорю, тебе не следует смотреть на фото.
Я его игнорирую.
Нажатием кнопки, начинают всплывать картинки во всех их мерзко красочных мульти-мегапикселях с высоким разрешением. Это исторический день — отметьте его на своем чертовом календаре. Единственный раз в жизни, Уоррен оказался прав.
Мне не следовало на это смотреть.
Парни заглядывают мне через плечо, когда я листаю картинки — очевидно, с сегодняшнего вечера. На первой Кейт сидит на плечах у какого-то придурка с голым торсом, и при этом ее обвивают руки еще нескольких мудаков, которые похожи на Тарзана. Мне это не нравится, но я могу с этим жить.
На следующей Кейт на мускулистых руках уже другого идиота в стрингах. Ее руки лежат у него на плечах, а юбка задрана вверх. Достаточно вверх, что при ближайшем рассмотрении можно увидеть кружевные трусики розового и черного цвета, которые раннее меня так сильно взволновали.
Сейчас я планирую по возвращению домой сжечь их, как токсичный мусор.
Сжимаю телефон сильнее. Если бы я был супергероем, я бы сейчас превратился в пыль. Но у меня получается успокоиться.
Стивен комментирует у меня из-за спины:
— Остынь, кемпер, все не так уж плохо.
Потом я листаю последнюю фотографию.
Джек говорит:
— О, а это уже плохо.
Плохо? Плохо — это когда ребенок падает с велика и поучает ссадины. Плохо — это когда Дерек Джетер выходит из игры, получив травму. Это фото не плохое. Это богохульство.
Она лежит, откинувшись на диване с темной обивкой, сверху на ней парень — имитирует половой акт через свои черные блестящие стринги.
Если он положит ее ноги себе на плечи, они окажутся в одной из ее любимых позиций. И она улыбается. Она смотрит в сторону от камеры, но у нее открыт рот. Застыл в широком, смеющемся крике.
Не совсем подходящая фотография для верного преданного жениха, не так ли?
Мне так хочется залезть в этот телефон, схватить сукиного сына и придавить его нахрен. Но в конце меня добивает подпись к фотографии. Вероятно, сообщение, посланное Ди-Ди. Посмотрите:
Какой еще Дрю?:D
Помните, что я говорил раньше? О том, как выбор, который вы делаете, оказывает огромное влияние на человека, которого вы любите? Говорил я тогда не только о своем выборе. Я имел в виду и выбор Кейт тоже.
Что-то внутри меня надломилось. Сломалось. Мэтью — единственный, который почувствовал, что я на грани — пытается меня привести в чувства.
— Это всего лишь стрип-танец, чувак. Это ее холостяцкая вечеринка. Завтра снова все придет в норму.
Я смеюсь, но чувствую горечь во рту. Сейчас мои движения опасны, я в отчаянии. Сбрасываю с себя руку Мэтью и швыряю Уоррену телефон.
— Ты прав, Мэтью, это ничего не значит. Ничего из этого неправда, верно? Это диван чертовой Золушки, удовольствие на одну ночь — а завтра все будет так, будто ничего и не было.
Мэтью хмурится.
— Дрю…
Вмешивается Уоррен.
— Может, перестанешь быть таким лицемером? — Он широко раскидывает руки. — Ты сам-то где сейчас находишься?
Я не думаю о том, что он снова прав. Не думаю о своем неправильном поведении или обо всех обещаниях, что давал.
Потому что если посмотреть во времена пещерного человека? Там не было времени на раздумья о последствиях их действий, когда на них с угрозой двигался мамонт. Все, что они могли сделать, это реагировать. Вот точно такой же первобытный инстинкт движет сейчас мной. Побуждает меня к действию — хоть какому-нибудь — чтобы избавиться от ревности, которая прожигает меня насквозь.
Однажды жил-был парень, и он был замечательным. У него была идеальная жизнь — он хорошо выглядел, имел замечательную работу, деньги, чтобы их прожигать, и женщин, которые сами на него вешались. Он был занозой в заднице. Номер один. Мистер Никаких Извинений. Я точно знал, чего хотел и получал это. Если вы не со мной, значит против меня, прыгайте на борт или пошли к черту.
Мне нравился тот парень. Он владел ситуацией. Имел контроль. И никогда он не чувствовал себя так плохо, как сейчас.
Я знаю, чтобы он сказал в то время: «Да пошло все к черту, Дрю — единственный, кому нужно вернуться в привычное русло». Потом он бы схватил какую-нибудь стриптизершу и оплатил бы извращенный танец — а, может быть, и больше.
Но если вы думаете, что знаете, как это бывает, вы чертовски ошибаетесь.
Потому что я не собираюсь делать ничего такого.
Как бы дерьмово это ни было, как бы точно не стоило смотреть на эти фото, и как бы они не заставляли меня ревновать? Я знаю, что может быть еще хуже.
Подвести Кейт. Сломать ее доверие. Заставить ее плакать.
Кейт простила мне мои косяки и поверила мне, хотя я и не всегда давал ей на то поводы. Милосердие — это дар — рожденный от любви. И вот чем Кейт всегда будет для меня.
Она моя милость
И я буду кретином, если не смогу быть человеком, которого она обожает — человеком, которым могу быть, я знаю. Ради нее. Ради Джеймса.
Я тру глаза и делаю вдох. Парни наблюдают за мной, когда я иду к бару и сажусь на стул.
— Что ты собираешься делать? — спрашивает Уоррен.
— А ты как думаешь?
— Постараться почувствовать себя лучше? Подцепить стриптизершу? — предлагает Мэтью.
Я просто пожимаю плечами.
— Знаем, проходили — и это никогда не заканчивалось хорошо.
Кроме того, ты знаешь также хорошо, как и я, что она не заказывала этот танец, потому что она хотела этого точно так же, как и я хотел те чертовы трусы у себя во рту. Девочки заказали ей его, а она просто поддалась течению.
Хотя, все равно противно. Вот поэтому, когда Джек повторяет вопрос Уоррена, я говорю:
— Я собираюсь сделать то, что сделал бы любой парень на моем месте. Я собираюсь напиться.
Передо мной появляется веселая барменша, улыбаясь:
— Что я могу для вас сделать, мистер Эванс?
Я пожимаю плечами:
— Дайте мне что-нибудь, что поможет стереть из памяти последние пять минут.
Я пошутил, но она задумчиво улыбнулась.
— Вообще-то, у меня есть то, что вы ищете.
Она идет к концу барной стойки и достает блестящую сверкающую бутылку с длинным горлышком. Кто-то немножко переборщил со стразами. Она поднимает ее вверх.
— Это Пандора. Часть нашего соревнования внутри клуба. Восемьсот долларов за бутылку. Если вы сможете выпить все содержимое и не отключиться, или блевать или попросить медицинской помощи, вы выигрываете футболку с надписью Я ДОМИНАНТНАЯ ПАНДОРА В РАЮ. И мы напишем ваше имя и сфотографируем, чтобы повесить картинку на стену с надписью ЖЕРЕБЦЫ.